Час близнецов - Маргарет Уэйс

Что же он в таком случае делает в библиотеке Храма?

— Ты, наверное, ищешь Короля-Жреца, — промямлил Денубис. — Я мог бы…

— Нет, — сказал жрец, — в этом Храме я ищу только одного человека — тебя.

Идем со мной, Денубис. Нас ждет долгое путешествие.

— Путешествие! — с глупым видом повторил Денубис, думая, уж не сошел ли он с ума. — Это невозможно. Я не покидал Истар с тех пор, как поселился в Храме, — почти тридцать лет…

— Пойдем со мной, Денубис, — ласково повторив жрец.

— Но куда? Зачем? — вскричал Денубис. — Я не понимаю…

Лоралон по-прежнему стоял посреди залитой солнцем библиотеки и печально смотрел на жреца. Внезапно он поднял руку и прикоснулся к медальону, который висел у него на груди.

Денубис неожиданно догадался: Паладайн послал своему жрецу вещий сон.

Лоралон заглянул в будущее.

— Нет, — побледнев, прошептал он, — это слишком страшно.

— Ничто еще не предрешено. Весы колеблются, но равновесие пока не нарушено окончательно. Это путешествие может быть коротким, а может затянуться на несчетное количество лет. Идем, Денубис, ты здесь больше не нужен.

Великий эльфийский жрец протянул к нему руку, и Денубис почувствовал, как на него снизошло такое проникновенное понимание, какого он ни разу не испытывал даже в присутствии Короля-Жреца. Склонив голову, он взял Лоралона за руку и, не сдержавшись, зарыдал.

Крисания, сложив руки на коленях, сидела в уголке величественного тронного зала. Лицо ее было бледным, но спокойным, и при взгляде на нее никто не смог бы догадаться о том, что творилось в ее душе. Никто, кроме одного-единственного человека, который незамеченным проник в зал и теперь, притаясь в тени глубокого алькова, наблюдал за Крисанией.

Прислушиваясь к музыкальному голосу Короля-Жреца, пока он обсуждал важные государственные вопросы с одними своими сподвижниками и решал тайны устройства вселенной с другими, Крисания слегка покраснела. Ей было стыдно, что она вознамерилась обратиться к такому занятому человеку со своими мелочными вопросами.

Потом на память ей пришли слова Элистана: «Никогда не ходи к другим за ответами на свои вопросы — загляни в свое собственное сердце, прислушайся к тому, что говорит тебе твоя вера, и тогда ты либо найдешь ответ, либо поймешь, что помочь тебе вольны лишь боги, а никак не люди».

Так она сидела довольно долго, полностью отдавшись своим печальным мыслям и пытаясь разобрать за ними голос своего сердца. Увы, тревога ее не иссякала, покой никак не давался ей в руки, и она решила, что, возможно, вопрос ее не имеет ответа. Внезапно она почувствовала чье-то прикосновение и вздрогнула.

— Ответ на твой вопрос существует, Посвященная, — послышался странно знакомый голос, и Крисания ощутила, как по ее телу волной пробежала легкая дрожь. — Ответ на твой вопрос существует, просто ты не хочешь его услышать.

Она хорошо помнила этот голос, однако, заглянув в густую тень под капюшоном черной накидки, Крисания, как ни старалась, не смогла увидеть лица.

Тогда она перевела взгляд на тонкую руку, лежавшую на ее плече, и ей показалось, что рука ей также знакома. Человек кутался в черную мантию, но мантия была совсем другая, не та, что носил он, — на ней не было ни серебряных рун, ни иного шитья. Крисания снова вгляделась в лицо под капюшоном, но рассмотрела только блестящие глаза и смутный абрис бледного худого лица. Маг убрал руку с ее плеча, поднес к капюшону и чуть сдвинул его назад.

Крисания едва сдержала вздох разочарования. Глаза молодого человека были не золотистыми, а карими, да и зрачки оказались вполне нормальными, круглыми.

Кожа его также вовсе не была шафраново-золотой, и лицо его ничуть не выглядело больным и изможденным. Правда, оно было бледно тою бледностью, какую даруют бессонные ночи, проведенные за рабочим столом, но Крисании оно тем не менее показалось красивым. Даже полунасмешливая, полугорькая улыбка, притаившаяся в едва наметившихся морщинках в уголках губ, не портила это лицо. Карие глаза были ясными, холодными и чистыми — в них отражалось все, что их окружало, но заглянуть в эти глаза глубже Крисания не смогла. Тело мага, насколько заметила Крисания, было не крупным, но мускулистым, хорошо развитым, совсем не похожим на изнуренное, дряхлеющее на глазах тело Рейсшина — мягкие складки черной безыскусной накидки только подчеркивали ширину его сильных плеч. Неожиданно человек улыбнулся.

— Это ты! — выдохнула Крисания, медленно поднимаясь со стула.

Человек снова положил руку ей на плечо и заставил сесть.

— Прошу тебя, садись, Посвященная, — сказал он. — С твоего позволения, я присоединюсь к тебе. Здесь не так шумно, и мы сможем поговорить без помех.

Повернув голову, он взглядом пододвинул к себе стул, стоявший неподалеку, и уселся на него. Крисания тихонько ахнула и огляделась по сторонам, однако если кто-то из присутствующих и заметил этот фокус, то почел за благо не подать вида. Поглядев на Рейсшина, с довольным видом наблюдавшего за ней, Крисания почувствовала, что краснеет.

— Рада видеть тебя, Рейстлин. — За официальным тоном она пыталась скрыть свое смятение.

— И я также. Посвященная, — сказал маг со знакомой насмешкой в голосе. — Но мое имя не Рейстлин. Крисания покраснела еще сильнее.

— Прошу прощения, — сказала она неуверенно. — Ты напомнил мне одного человека, которого я знаю… когда-то знала.

— Пожалуй, я открою тебе свою тайну. Посвященная, — вполголоса сказал Рейстлин. — Для всех, кто здесь присутствует, я — Фистандантилус.

Крисания невольно вздрогнула. Ей показалось, что при звуке этого имени даже свет в зале слегка померк.

— Нет, не может быть… — пробормотала она. — Ты же вернулся назад, чтобы… учиться у него.

— Я вернулся, чтобы стать им, — поправил ее Рейстлин.

— Но… я слышала про него, что он… нехороший, злой. — Крисания в ужасе смотрела на сидевшего рядом с ней человека.

— Зла больше нет, — ответил Рейстлин. — Фистандантилус мертв.

— Ты?..

Это слово Крисания прошептала так тихо, что сама едва его расслышала.

— Иначе он убил бы меня, — просто сказал Рейстлин, — как убивал уже сотни раз в своей неимоверно долгой жизни. Его жизнь или моя — вот как стоял вопрос.

— Одно зло мы обменяли на другое, — ответила Крисания с печальной безнадежностью в голосе и отвернулась.

«Я теряю ее!» — мгновенно понял Рейстлин. Он видел только ее профиль, холодный и чистый, как свет Солинари.

Пытливо и беспристрастно он рассматривал ее, как рассматривал маленьких зверушек, которых препарировал у себя в лаборатории, изучая строение их тела и пытаясь проникнуть в тайну жизни. Точно так же, как на анатомическом столе он сдирал с них шкуру и слой за слоем удалял мышцы, чтобы обнажить бьющееся сердце, Рейстлин пытался сейчас проникнуть под покров самообладания, с помощью которого Крисания защищалась от него, и заглянуть к ней в душу.