Форт Росс - Алекс Кун

Алексей прищурился, уловив новшество в уже оговоренных планах.

— Откуда припасы-то? Батюшка меньше ста тысяч не поведет. У нас на столько ртов никаких трудов недостанет. Людей мало. Земель. Механики. Да что тебе говорю, сам ведь знаешь.

Выдержал паузу, выразительно подняв к небу указательный палец.

— Вооот! Об этом и надобно речь с государем вести! Будут у нас люди, создадим магазины для армии. А коли еще и ледовых судов наделают поболе, будет и огневой припас, который мы пока делать не можем. Вот об этом и говорить надо! Поможет государь нашим задумкам ныне, так сможет хоть на следующий год Великий Поход начинать. Пока он к нам дойдет, свои запасы истратит, но мы ему уже новые наготовим. Сто тысяч солдат, это не так уж много. Триста тонн продуктов в день, сто тысяч тонн в год. В пересчете на пахотные земли, около сорока тысяч гектар, или поле размером двадцать на двадцать километров. Самое главное, чтоб на полях этих было кому работать. Сотни три паротягов с комбайнами, артели земельные. Тысяч пять артельщиков. Плюс еще пару тысяч вспомогательного работного люда. Плюс рыбаки и флот промысловый… Дальше сам знаешь.

Алексей моргал ошарашено. А что он хотел? Мы сами по себе еще десяток лет развиваться будем. Как это ни печально, но война подстегивает промышленность, и ускоренно взлететь мы сможем только на ее гребне. Загорится Петр идеей «южной границы», нам сюда всего моментом напихают. И золотишко Саверсе, брошенное нами на весы решения государя об организации очередной кампании — может склонить события в нужную сторону. А царевич все чахнет и мелочится…

— … Вот о чем надобно с Петром Алексеевичем речи вести. Они его сердцу милы будут. Не придумки наши, а карта подробная, походом расчерченная. Зря мы, думаешь, у чосонцев описи земель «на западе» собирали? Под нее тебе все запросы простят, да еще и сверх меры облагодетельствуют. Наши береговые наряды вдоль ледового пути должны были реки к истоку исследовать, значит, возможно, смогут часть припасов по ним поднимать поближе к пути Южного Похода. Выходит, и эта твоя задумка не блажь царевича, а предвиденье великое…

Алексей прервал мое расписывание молочных рек.

— Не мое, а твое!

Поймал взгляд царевича, и веско ответил.

— Алексей. Прекрати. Справедливости нет. Воздаяние, это другое. Оно, коли будет, то потом, многие лета спустя. Ныне на тебе держава молодая. Младенческая, можно сказать. Младенцу все едино, сколько у него кормилец, а вот мать у него одна. Ты понял мою мысль?

Оторвав от меня взгляд и подбросив веток в костер, царевич нехотя кивнул.

— Тогда давай еще подумаем, что для твоего «младенца» потребно, да как это добыть…

День перетек в вечер. Разгулявшийся после обеда ветер стих до полного штиля. Водную гладь разрывали только всплески рыбы да качающиеся островки водорослей. Поужинали обедом, решив поддерживать на берегу костер и вспоминать в конце каждого часа про шарманку. Наполненного впечатлениями и мыслями Алексея отправил спать в грузовой отсек. Сам устроился на притащенном к костру плавнике и закурил вторую трубку за день. Все же, изобретение сигарет заставило курить больше. Трубка, это ритуал, не терпящий суеты.

В небе ярко горели чистые звезды, в лесу похрустывали ветки под тяжелыми лапами, рядом пощелкивал костер. Благодать.

К слову, если в лесу ходит зверь и хрустит мелкими веточками, то это нормально. Несмотря на всяческие охотничьи байки, тихо звери ходить не умеют. Да и не надо им такого. А вот если хрусты и топот прекратились — это должно настораживать. Значит, зверь начал подкрадываться, и вот это он может делать медленно, незаметно, и практически бесшумно. Так что, пока за спиной деловито хрустит, шебуршит и чмокает — можно помечтать, глядя в звездную черноту. У жителей леса свои дорожки, и свои пищевые цепочки. А какая дорога у нас?

Отпил еще чаю, смачивая утомленное разговорами горло. Вгляделся в горизонт. Показалось? На всякий случай сходил в самолет, аккуратно отодвинув ноги недовольно промычавшего царевича из прохода, и вытащил ракету.

Лягнув плечо, красный световой шар ушел в зенит, заявляя на всю видимую акваторию о нашем местонахождении. Лесные шумы за спиной затихли, заставляя настороженно осмотреть темные шеренги стволов, вместо контроля горизонта.

Тишина и темнота вновь опустились на берег, обходя вниманием пятно костра. Ответных приветов горизонт не преподнес. Оставалось смотреть, как над водой мелькают тени летучих мышей и зарождается туман у корней кустов, нависающих над гладью пролива.

Под утро разбудил царевич, полезший в самолет покрутить шарманку и наступивший на руку. Обсудили с ним ловкость и внимательность стоящих на посту. Пришли к обычному выводу, что во всем виноваты некие полуслепые безрогие животные. Заварили «чашу примирения», попробовали размочить на вьющемся из автономки паре залежавшиеся пирожки.

Начинался новый день, заставивший меня добавить к НАЗу еще и маленькую разборную байдарку. Заодно обсудили с Алексеем его будущую спортивную яхту. Точнее швербот. Вариантов не так уж много — для юных моряков сгодится «Оптимист», для тех, кто постарше — «Кадет». Обе лодки предельно просты. Время изготовления около ста человеко-часов. Бригаде корабелов на два дня работы. Мореходность у обоих вариантов довольно высокая. Кстати, тупой нос на этих лодках именно ее и обеспечивает. История развития подобных спортивных классов показала, что как только маленьким лодкам делали острый нос, так их сразу начинали захлестывать волны. Вернулись обратно к тупому форшпигелю вместо острого форштевня, наплевав на незначительную потерю скорости. От добра, добра не ищут.

Для Алексея попробую построить «Торнадо». Выйдет, наверняка, посредственно, так как точных обводов и размерений у меня даже под пытками из памяти не достать. Но будет «нечто похожее». Три монотипа спортивных лодок — «Юнга», «Кадет» и… «Торнадо». Рука не поднялась переименовывать класс. Для дальних гонок пока ограничимся почти монотипными кэчами.

Если вспомнить мою историю — развитие спортивных парусов в России началось при Петре. Именно тогда государь учредил Потомственный Невский Флот и Партикулярную верфь при нем. На которой было построено, и безвозмездно роздано дворянам Петербурга, около полутора сотен парусно-гребных суденышек. Собственно, эти «экзерциции», то есть, парусные тренировки, и дали название «Маркизовой луже».

Со смертью Петра спортивные паруса забросили на сотню лет. И только в середине девятнадцатого века, при Николае Первом, вновь возродился Невский Флот и прошла первая гонка у Толобухинского маяка.

К революции Россия подошла уже с гоночным флотом более чем в пять сотен больших яхт и десятком международных призов. Потом… потом была революция и «… до основания». «А затем…» ничего не было довольно долго.

Перед Великой Отечественной взрыв энтузиазма испытала не только авиация. Спортивным парусникам перепало ничуть не меньше. Появились десятки парусных классов, «Эмки», «Эрки», «Элки». Лодки строились на заводах в ошеломительных количествах. Одних только крейсерских, морских, швертботов класса «М» построили более двух с половиной тысяч. Некоторые эти швертботы до моих дней дожили.

Мелочь типа «Ш-10» строили вообще без счета. Было ли это «лебединой песней» спортивных парусов — сложно сказать. К временам начала «процветания и изобилия» конца двадцатого века, «загнивающая» Россия подошла с восьмью тысячами вымпелов спортивного флота и двумя сотнями яхт-клубов. Затем еще одно «до основания», но уже в смысле места, на котором сидят. Сколько осталось на воде спортивных парусов после этого — не ведаю. «Катран» гордо нес спортивный номер чуть меньше сотни. На гонки обычно собиралось до трех десятков вымпелов. Яхт-клубы ударились в коммерцию и сдали пирсы навороченным катерам. «Ничего личного, бизнес есть бизнес…». История преподает хорошие уроки. Надо только их помнить.

На пролив наполз туман, укрывая птенцов «Аиста» от спасателей. Обед не пришел, даже когда мы его поискали по округе. Стало прохладно и грустно. Накидывал в блокноте проект маленькой разборной байдарки, напоминающей фанерным скелетом «Салют» а кожаным дном «шкуры» алеутские творения. Алексей оттачивал аргументы для своего выступления перед отцом, постоянно отвлекая вопросами. И чего мы так уверены, что Беринг придет? Сами себя убедили?

Ревун первым расслышал царевич. Отвлек меня от воспоминаний. Действительно, что-то весьма знакомо рявкает. Чем бы ответить? Пометил, пролистав блокнот, что надо ревун и на самолеты устанавливать. Все же, птичка у нас водоплавающая. Весла есть, якорь то же был, пока его не выкинули из-за перегруза. Должен и ревун быть, дабы распугивать птиц на посадке и отвечать проходящим мимо канонеркам. Не все же ценные патроны тратить.