Смерч - Василий Головачев

Артур, бледнея, глянул на Светлану, в глазах которой сквозь пламя силы вдруг пробился удивительный свет любви. Вздрогнул, выпрямился, сделал несколько шагов к краю обрыва на негнущихся ногах. Приложил «свирель» к губам. Губы свело, как от электрического разряда. Но он всё же героическим усилием удержал трубочку у рта и дунул в отверстие изо всех сил.

Раздалось тусклое шипение.

Лицо Артура пошло красными пятнами.

«Успокойся, Артурчик, милый!» – прилетела чья-то тёплая мысль.

Тогда он глубоко вздохнул, уже не обращая ни на кого внимания, сосредоточился на вызове, успокоил сердце и дунул ещё раз.

Всё пространство монаршей тюрьмы потряс мягкий, чем-то похожий на голос синкэн-гата, трубный певучий звук. Даже не звук – нечто большее, «музыка сфер», трансцендентное сотрясение психики и глубин материи, перехватившее дыхание, вызвавшее у всех невольное рыдание и слёзы! В этом звуке чудесным образом сплелись птичьи трели, звон капели, шум водопада, треск огня в костре, певучий вскрик затачиваемой оселком косы, детский смех и женский голос, допевший печальную песню.

И стало совсем тихо.

Чёрный смерч остановился, закрутился сильнее, перемешивая в спиральных струях образы и хищные оскалы невиданных зверей.

А с другой стороны горы ударил вдруг в небо огненный фонтан и превратился в смерч, только ослепительно белый, и все почувствовали его великодушную и в то же время грозную силу.

Артур выронил «дудочку», покачнулся.

Светлана бросилась к нему, поддержала, обняла, шепча на ухо какие-то слова.

– Я же сказал, он справится, – сказал Тарас, посмотрев на молчаливого Матфея. Подошёл к Артуру, похлопал его по плечу, поднял «свирель». – А эту вещицу надо поберечь до лучших времён.

– Что происходит? – кивнул на белый искрящийся смерч Василий Никифорович.

– Явление Ангела.

– А конкретнее? – не выдержал Самандар.

– Сейчас всё выяснится.

– И всё же я не понял: у Стаса был не настоящий синкэн?

– Идеальная копия – нун, сакральный модус, воплощение силы Даат. Если бы у него был настоящий синкэн-гата, мы бы с вами тут не стояли.

Стас сел на корточки, закрыв лицо ладонями.

Все посмотрели на него, кто с жалостью и сочувствием – женщины, кто с осуждением и неприязнью, кто с грустью и верой.

– Как же вам удалось подменить синкэн копией? – продолжал допытываться Вахид Тожиевич. – Я так понимаю, произошло это ещё до встречи Стаса с Монархом?

– Правильно понимаешь.

– Значит, всё было рассчитано заранее? Поход Стаса, выход из тюрьмы Монарха? Наши скитания?

– Ошибка оруженосца запланирована не была. В нашу задачу входило создание в «розе» «божественных» духовно-этических структур для программирования будущих цивилизованных форм человеческой расы. Но тайная деятельность Монарха – все эти «просачивания, вселения и внедрения», скупка человеческих душ, попытки изменить матричную реальность, находясь в тюрьме, – мешали нам. Пришлось пойти на применение стратагем, неизвестных господину Конкере, чтобы вернуться к Изначальному Плану Бытия. А поскольку мне доверили возглавить службу безопасности «розы», пришлось разработать и применить режим скрытой защиты Материнской реальности. Поэтому корректировка почти не коснулась социума Земли. Это доверено сделать вам.

– Кем доверено?

Тарас кивнул на сияющий белый смерч.

– Им.

– Значит, это правда? Иерихонская Труба действительно может вызвать… Создателя?

Горшин улыбнулся.

– Создатель не придёт. Пришёл Аватара, материальное воплощение Творца. Или вас это не устраивает?

Самандар смешался, не зная, что сказать, пожевал губами.

– Хотелось бы повидаться с Самим… А мы знаем этого… Аватару?

– Конечно, – кивнул Тарас, посмотрел на Котова-старшего. – Василий Никифорович, у тебя не пропало желание стать разработчиком технологий Согласия? Помнишь разговор с Юрием Венедиктовичем в квартире Анны Павловны?

– Помню, – тихо ответил Котов. – Мне предлагали стать кардиналом Союза Неизвестных…

– Но ты отказался, затронув тему баланса сил. У тебя есть возможность стать воспитателем Архитектора Согласия.

Василий Никифорович непонимающе прищурился.

– Сын, – кивнул Горшин на малыша, которого укачивала Ульяна. – Он вполне может вырасти Архитектором.

Котов посмотрел на жену, на сына, изменился в лице.

– Матвейка?! Архитектор Согласия?!

– Почему бы и нет?

Ульяна прижала к себе сына, глаза её стали большими и тревожными.

– Не хочу! Не хочу, чтобы он вечно воевал и вечно скитался по «розе»!

– Никто вас не неволит. И никто не говорит, что ему придётся воевать и скитаться. Архитектору и на Земле полно забот.

– Не знаю… – тяжело сказал Василий Никифорович. – Социум Земли болен… без драк и войн не обойтись… хотелось бы, чтобы эта судьба обошла моего сына.

– Не уверен, что это достижимо. Зло неуничтожимо, но, если его не ограничивать, мы потеряем всё.

– Я никому не желаю зла. Я не желаю зла даже моим врагам. Я просто хочу, чтобы их не было.

– Это правильная философия. Но мы ещё поговорим на эту тему, ладно? Вот она останется для связи. – Тарас указал на Светлану, всё ещё поддерживающую Артура. – Подскажет место встречи.

– А что будет с ним? – Ульяна зябко повела плечиком, глянув на Стаса.

– Я только убил в нём зверя – зомби-программу Монарха, но ему нужно время, чтобы осознать цену ошибки, найти в себе силы преодолеть боль и отчаяние и вернуть душу. Какое-то время ему придётся побыть одному.

– Vae soli[17], – проговорил Самандар, кинув странный взгляд на Ульяну. И только Василий Никифорович понял значение этого взгляда. Вахид Тожиевич продолжал любить его жену и поэтому был обречён на одиночество.

Сияющий белый смерч остановился.

Стало совсем тихо, как в подземелье.

Затем на краю обрыва соткалось переливчатое световое облачко, приобрело форму человека в таком же белом костюме, что был на Горшине.

– Матвей! – выдохнул Котов-старший.

– Соболев! – проговорил Парамонов в унисон с Юрьевым.

– Хранитель, – почтительно склонил голову Матфей.

– Почему Хранитель? – удивился Самандар.

– Потому что он инфарх, – ответил Горшин. – Мастер мастеров. И ещё Ангел-Хранитель «розы».

– Здравствуйте, – звучным голосом произнёс Матвей Соболев; он практически не изменился со времени последней встречи с бывшими соратниками, только в глазах плескался огонь знания, мудрости и… печали. – Рад видеть вас, друзья.

– Здрасьте… привет… добрый день, – недружно ответили ему.