Стеклянный Дворец - Амитав Гош

Ма Тин Тин Ай была стройной и хрупкой девушкой с плавными движениями. Каждый день в четыре часа она проходила по улице, мимо аптеки, к деревянным дверям "Стеклянного дворца". Стоя снаружи она выкрикивала имя Дину - "У Тун Пе!" - чтобы он знал, что она пришла. В семь тридцать они с Дину закрывали студию: она шла обратно по улице, а Дину закрывал дверь и заворачивал за угол, чтобы подняться по лестнице к себе.

Через несколько недель Дину обнаружил, что Ма Тин Тин Ай по утрам занимается не только научной работой. Она была еще и писателем. В Рангуне были на удивление популярны маленькие литературные журналы. В одном из них она опубликовала пару коротких рассказов.

Дину нашел рассказы, и они его удивили. Ее работа была новаторской, экспериментальной, она использовала бирманский язык по-новому, смешав классический с народным. Он поразился богатству ее метафор, использованию диалектов, богатству характеров персонажей. Дину решил, что она достигнет гораздо большего, чем когда-то стремился достигнуть он сам - он давно уже позабыл об амбициях.

Дину был заворожен, и это мешало ему признаться Ма Тин Тин Ай, как он восхищается ее работами. Вместо этого он принялся подшучивать над ней своими привычными репликами в рваном ритме.

- Эти твои рассказы, - сказал он, - один о той улице, где ты живешь... Ты пишешь, что люди на этой улице - выходцы из разных мест... с побережья и с холмов... Но в рассказе все говорят по-бирмански. Как такое может быть?

Она совершенно не смутилась.

- Там, где я живу, - спокойно ответила она, - в каждом доме говорят на разных языках. Мне не осталось выбора, только довериться читателю, что он вообразит звуки каждого дома. Иначе я вообще не смогла бы написать о моей улице. А доверять читателю - это не так уж плохо.

- Но взгляни на Бирму, - продолжал Дину, по-прежнему поддразнивая ее. - Мы как целая вселенная... Посмотри на все наши народности... Карены, кая, шаны, араканцы, ва, пао, чин, мон... Разве не здорово было бы включить в твои рассказы все языки, все диалекты? Чтобы читатель мог услышать всю музыкальную палитру? Удивительно?

- Но они слышат, - возразила она. - Почему ты думаешь, что нет? Слово на странице - как струна музыкального инструмента. Мои читатели слышат музыку в своих головах, и для каждого она звучит по-разному.

К этому времени фотография уже больше не являлась страстью Дину. Он занимался только коммерческой работой, снимая студийные портреты и печатая чужие снимки. Он делал это тщательно и внимательно, но не получал особого удовольствия, он просто был рад обладать умениями, которыми мог заработать на жизнь. Когда его спрашивали, почему он больше не фотографирует за пределами студии, он отвечал, что глаза потеряли привычку всматриваться, острота зрения притупилась от недостатка практики.

Снимки, которые он считал действительно стоящими, Дину показывал редко. В любом случае, их было немного. Его ранние снимки и негативы пропали во время пожара Кемендин-хауса, снятые в Малайе по-прежнему находились в Морнингсайде. У него осталось только несколько фотографий из Лойко - портреты матери, Дох Сая, Рэймонда и их семей. Некоторые из этих снимков он вставил в рамку и повесил на стену квартиры. Он стеснялся пригласить Ма Тин Тин Ай наверх, чтобы их показать. Она была такой юной - более десяти лет разницы. Он не хотел, чтобы она плохо о нем подумала.

Прошел год, и каждый день Ма Тин Тин Ай входила и выходила со студии через ведущую на улицу дверь. Однажды она сказала:

- У Тун Пе, знаешь, что мне дается тяжелее всего, когда я пишу?

- Что?

- То мгновение, когда мне приходится сделать шаг с улицы в дом.

Он нахмурился.

- Почему?

Она положила руки на колени с серьезным выражением лица прилежной ученицы, каковой и являлась.

- Это очень сложно, - сказала она. - А для тебя это кажется мелочью. Но я думаю, что в этом вся разница между классической и современной литературой.

- Вся разница? Как это?

- Понимаешь, в классической литературе всё происходит снаружи - на улицах, площадях и полях сражений, во дворцах и садах - в тех местах, которые каждый может вообразить.

- Но разве ты сама пишешь не так?

- Нет, - засмеялась она. - И до сих пор, даже если я делаю это только мысленно, самое трудное для меня именно это - войти в дом, нарушить чьи-то границы, вторгнуться внутрь. Несмотря на то, что это происходит только в моей голове, мне страшно, я ощущаю ужас, и тогда понимаю, что должна продолжать, перешагнуть за порог, войти в дом.

Дину кивнул, но ничего не ответил. Он не слишком долго раздумывал над ее словами. Однажды вечером он купил на улице Моголов бирьяни и пригласил ее подняться.

Через несколько месяцев они поженились. Церемония была тихой, пригласили совсем мало гостей. После этого Ма Тин Тин Ай переехала в квартиру Дину, где устроила себе уголок с письменным столом. Она начала преподавать в университете литературу, а во второй половине дня по-прежнему помогала в студии. Они были счастливы, довольствуясь своим маленьким закрытым мирком. Бездетность не казалась им большой потерей. Работы Ма Тин Тин Ай привлекли внимание даже за пределами литературных кругов. Она вошла в группу избранных бирманских писателей, которых регулярно приглашали на праздники по всей стране.

Однажды утром До Тин Тин Ай занималась в университете с многообещающим студентом, когда услышала где-то совсем рядом выстрелы. Она бросилась к окну и увидела сотни бегущих молодых людей и женщин, некоторые были в крови.

Студент оттащил ее от окна, они спрятались под столом. Через пару часов их нашел один из коллег До Тин Тин Ай. Так они узнали, что произошел переворот. Власть захватил генерал Не Вин. Прямо в университете застрелили несколько десятков студентов.

Ни Дину, ни До Тин Тин Ай никогда напрямую не занимались политикой. После переворота они занимались привычными делами и ждали, пока ветер переменится. Лишь когда прошло много лет, они поняли, что буря осталась навсегда.

У Тиху Со арестовали, а его газету закрыли. Генерал Не Вин, новый диктатор, пытался жонглировать с денежной системой. Банкноты определенного достоинства были объявлены не имеющими ценности, за одну ночь миллионы кьятов превратились в бесполезную бумагу. Тысячи самых ярких представителей молодежи бежали в сельскую местность. Множились восстания. Рэймонд с несколькими сторонниками ушел в подполье. На востоке, рядом с тайской границей, мятежники дали новое название находящейся под их контролем территории: Каренский свободный штат - Котхолей, столицей стал речной город Манепло.

С каждым годом генералы, казалось, становились всё более могущественными, а остальная страна - еще слабее, военные были словно кровопийцами, высасывающими жизнь из человека. У Тиха Со умер в тюрьме Инсейн при невыясненных обстоятельствах. Его тело привезли домой со следами пыток и не позволили семье устроить публичные похороны. Режим ввел цензуру, выросшую на фундаменте системы, которую оставило после себя старое колониальное правительство. Каждую книгу и журнал нужно было предоставлять в комитет по проверке прессы для прочтения маленькой армией капитанов и майоров.

Однажды До Тин Тин Ай приказали явиться в комитет по проверке прессы. Это было простое, но функциональное здание, похожее на школу, с длинными коридорами, пахнущими туалетом и хлоркой. Она вошла в кабинет с дверью из клеенной фанеры и несколько часов провела, сидя на скамье. Когда, наконец, ее пригласили войти, она предстала перед офицером, которому было чуть меньше тридцати. Он сидел за столом, и перед ним лежала рукопись одного из ее рассказов. Руки он держал на коленях и как будто с чем-то играл, она не могла понять, с чем.

До Тин Тин Ай подошла к столу, нервно теребя край блузки. Офицер не предложил ей сесть, а уставился на нее, оглядев с головы до пят. Потом он ткнул пальцем в рукопись.

- Почему вы послали это нам?

- Мне сказали, - тихо ответила она, - что таков закон.

- Закон для писателей. А не для людей вроде вас.

- Вы о чем?

- Вы не знаете, как писать по-бирмански. Взгляните на эти ошибки.

Она посмотрела на рукопись и увидела, что она исчерчена красными отметками, как плохо выполненное школьное сочинение.

- Я потратил кучу времени, чтобы это исправить, - заявил он. - В мои обязанности не входит учить людей писать.

Он поднялся со стула, и она увидела, что в руках он держит клюшку для гольфа. Она вдруг осознала, что в комнате полно принадлежностей для гольфа - кепок, мячей, клюшек. Офицер схватил рукопись и смял ее в комок, потом положил на пол между ног. Он переминался с ноги на ногу, раскачивая клюшкой туда-сюда, размахнулся, и бумажный мячик пролетел по комнате. Офицер некоторое время сохранял ту же позу, наслаждаясь ударом - ноги согнуты в коленях. Затем он повернулся к ней.

- Подберите это, - велел он. - Возьмите домой и изучите. Больше не присылайте нам ничего, пока как следует не выучите бирманский.