Разведка: лица и личности - Вадим Алексеевич Кирпиченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я часто задумывался над тем, что описать не очень знакомого человека гораздо легче, чем человека близкого. Ухватишь несколько ярких черт, вспомнишь первые сильные впечатления, ознакомишься с результатами служебной деятельности человека — и готов портрет. С человеком же, которого ты хорошо знаешь, дело обстоит сложнее. Он уже как бы вошел в тебя, влияет на твое сознание видимыми и невидимыми путями, и тебе трудно выбраться из этих пут и найти для его характеристики точные формулировки.
Именно так дело обстоит с Блейком.
Блейк обаятелен, находчив, крайне дружелюбен, остроумен. Чувство юмора у него носит интернациональный характер, ибо за свою жизнь он общался с людьми всех континентов и всех цветов кожи. Да и сам он — человек, в котором смешалось много кровей и много национальностей. И для него давно уже стало главным не его национальное происхождение, а его собственная интернациональная сущность с самыми высокими мерами нравственности и гражданской ответственности.
Будучи в какой-то мере лингвистом, я все время приставал к Блейку с расспросами о его знании различных языков. На каком языке он думает, на каком языке видит сны, как легко ему переходить с одного языка на другой, и тому подобное.
Помимо русского языка мы много (обычно во время авиаперелетов) разговаривали по-английски и по-французски. У него прекрасный, чистый и очень понятный английский язык, он свободно владеет французским и так же свободно немецким. Арабский язык, который он изучал в детстве в Египте и потом в Ливане, у Блейка не закрепился (не было практики) и ушел в пассив. Ну а в отношении голландского — родного языка матери… тут я его подловил. Есть такая шпионская байка: когда женщина рожает — она кричит на родном языке, а когда мужчина считает деньги — он тоже ведет счет на самом близком ему языке. Выяснил я, что Блейк все же ведет счет на голландском языке. В эту его тайну я, стало быть, проник.
Сейчас Блейк думает в основном на русском языке и старается не делать ошибок ни в падежах, ни в глагольных формах, но у него навсегда остался иностранный акцент, и он упорно называет свою жену «мой жена». По этому поводу у нас всегда возникает дружеская перепалка. Я ему говорю что-нибудь вроде того, что если он еще раз скажет «мой жена», то я выброшусь из самолета.
Став российским гражданином и создав новую семью, Блейк продолжал серьезно изучать русский язык, сделав упор на чтении русской классики. А когда сам он выдыхался, то его жена Ида Михайловна читала ему книги вслух, давая необходимые пояснения по ходу чтения. Такая практика вызвала интерес у Кима Филби, и он однажды пошутил в свойственной ему манере: «По-моему, эта женщина, как только кончает говорить, тут же начинает что-нибудь читать вслух громким голосом».
У Блейка крепкая и дружная русская семья. Сын и невестка подарили ему в 1995 году внука Илью. Да и с сыновьями от первого, английского, брака Блейк поддерживает тесные отношения: они регулярно приезжают в гости к отцу в Москву. Очень нежно Блейк был привязан к матери, и она до самой своей смерти часто гостила у сына в Москве.
У Блейка чрезвычайно развито чувство приживаемости к новым местам. Он часто с иронией говорит о том, что даже в английской тюрьме он как-то быстро приспособился к условиям жизни заключенного. Ну, а самая его любимая шутка на эту тему следующая: «Я — иномарка, хорошо приспособившаяся к русским дорогам».
Как-то в разговоре с Блейком о том о сем я обнаружил у нас полное совпадение вкусов по большому кругу вопросов быта и досуга. Выяснилось, что Блейк не охотник и не рыбак, он не любит ходить в общественные бани и парикмахерские и крайне отрицательно относится к массовым сборищам людей на стадионах, когда они бессмысленно кричат, машут руками, кидаются разными предметами, пьют водку и вообще теряют человеческий облик.
Наша совместная поездка в Приморский край оказалась очень разнообразной и богатой на впечатления, но главным обстоятельством, определяющим значением поездки, было то, что именно в тех местах Блейк начал работу в советской разведке. Помимо Владивостока мы совершили поездку в г. Находка, где провели целый день. Здесь Блейк, моряк времен Второй мировой войны, бесстрашно, как истинный морж, купался в холодной воде. Впрочем, это не было героическим поступком: просто, когда Блейк видит воду, он раздевается и прыгает туда, невзирая на погодные условия. Так, кстати, случилось и на озерах Соловецких островов. Холод Блейку не страшен еще и потому, что во все свои путешествия он берет кипятильник и хороший чай и священнодействует, приготовляя его по своим рецептам. Понятно, что любовь к чаепитию — из его английской жизни.
А в Мурманске местные пограничники присвоили Блейку высокое звание «самого злостного нарушителя международных границ». Как раз здесь Блейк рассказывал, как он после бегства из тюрьмы пробирался из Лондона в Берлин в душном контейнере частного туристического микроавтобуса и пересек в скрюченном состоянии государственные границы Великобритании, Бельгии, ФРГ и ГДР.
В январе 1998 года местом нашей с Блейком совместной командировки оказался мой родной город Курск. Проезжая по маленьким улицам города, где стоят одноэтажные домики в окружении сохранившихся кое-где садов, Блейк неожиданно сказал: «А я бы с удовольствием жил в одном из таких домиков». После этого высказывания я решил показать ему такой же маленький домик, в котором мне когда-то посчастливилось появиться на свет.
Мы приехали на улицу Дружининскую, постояли, повздыхали, сфотографировались, и я пошутил: «Ну теперь, Георгий Иванович, Ваша очередь везти меня к Вашему родному дому в Роттердам!» Блейк задумался, а потом сказал: «Это невозможно по двум причинам. Во-первых, дом, где я родился, уничтожен немецкими бомбами во время Второй мировой войны, а во-вторых, если бы мы туда поехали, то нас сразу бы там и арестовали…»
Блейк очень интересуется мировыми религиями и с удовольствием посещает церкви, соборы, костелы, кирхи и другие храмы и внимательно выслушивает объяснения служителей культа, задавая многочисленные вопросы. Этот интерес не случаен. В детстве Блейк получил религиозное образование и даже сам задумывался о карьере священника, видя в этом возможность служить идеалам добра, мира и справедливости. Однако события Второй мировой войны и особенно корейской войны привели его к пониманию, что часть своих юношеских идеалов он может реализовать на службе в советской разведке…
Курские церкви, естественно,
