Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан

Географическое положение Австро-Венгрии диктовало ей необходимость продумывать и другие возможные сценарии войны, чем Германии, с любой из следующих стран: Россией, Сербией, Черногорией, Италией или после 1913 г. – Румынией. И всегда существовала возможность того, что враги объединятся: Сербия с Черногорией, с поддержкой России или без нее, или Сербия с Италией. Сам Конрад изначально был сосредоточен на Италии, но Сербия тоже все больше и больше завладевала его мыслями[953]. Он часто говорил об уничтожении «змеиного гнезда» в ходе войны и включении его территории в Австро-Венгрию. Чтобы справиться с проблемами, стоявшими перед Австро-Венгрией, Конрад составил несколько планов войны, которые охватывали возможные объединения врагов и фронтов, а чтобы самому получить максимум возможности для маневра, он разместил военные контингенты на Балканах (Minimalgruppe Balkan) и в Галиции (A-Staffel) у границ с Россией, а также сформировал третью военную группировку (B-Staffel), которую при необходимости можно было перебросить для поддержки других контингентов. Это был оптимистичный расклад с учетом состояния железных дорог Австро-Венгрии. Ее железнодорожные линии до границ с Сербией не отвечали требованиям войны. На севере русские опережали Австро-Венгрию в строительстве железных дорог, так что к 1913 г. Россия могла отправлять к границе австрийской Галиции 250 поездов, тогда как Австро-Венгрия – только 152[954]. Вдобавок венгры, исходя из своих национальных интересов, настаивали на строительстве независимой железнодорожной системы в своем государстве и требовали, чтобы несколько железнодорожных линий соединяли венгерскую и австрийскую железнодорожные сети. И хотя Конрад умолял ускорить строительство железных дорог, возражения со стороны венгерского и австрийского парламентов на выделение необходимых сумм денег, особенно если это будет на пользу другой половине империи, означали, что к 1914 г. сделано будет мало[955].

И хотя Конрад и его Генеральный штаб продолжали работать над своими планами войны с Италией и в 1913 г. разработали план войны с Румынией, к 1914 г. они решили, что самой вероятной перспективой является война с Сербией, в которую затем вполне может быть вовлечена и Россия. Подобно своим европейским коллегам, военные Австро-Венгрии верили в силу наступления и не думали об оборонительной войне[956]. И все же армия Австро-Венгрии, когда была мобилизована, по численности составляла меньше трети русской армии: расходы на нее были самыми низкими из всех стран, даже меньше, чем расходы Великобритании, у которой была гораздо меньшая по численности армия[957]. Планы Конрада были оптимистичными, даже слепо оптимистичными, с учетом состояния вооруженных сил и ухудшающейся международной ситуации для Австро-Венгрии, так как Италия и Румыния за последние мирные годы отошли от Двойственного альянса.

Военные Германии и Австро-Венгрии продолжали вести переговоры, возможно, чтобы убедить себя в успехе своих предполагаемых наступательных операций на востоке. Мольтке приводил Конраду высказывания Шлифена в подтверждение того, что нападение Германии на Францию на самом деле решит все вопросы и что там, а не на востоке будет решена судьба Австрии. Тем не менее, продолжал Мольтке, война на востоке имеет огромное значение, являясь силовым решением проблемы между тевтонскими народами и славянами. «Готовиться к этому – долг всех государств, которые несут знамя немецкой культуры». В своем ответе Конрад заметил, что крестовый поход такого рода не пройдет гладко в Австро-Венгрии: «Едва ли мы можем полагаться на наших славян, которые составляют 47 % населения, и вряд ли их воодушевит война со своими союзниками»[958]. Однако очень мало было сделано в плане координации или совместного использования информации. 4 августа 1914 г., в день, когда немцы вторглись в Бельгию, военный атташе Германии в Вене сказал: «Нашим двум Генеральным штабам давно пора с абсолютной откровенностью совещаться друг с другом по вопросам мобилизации, времени начала наступления, мест сбора и точной численности войск…»[959] Для этого было слишком поздно, но соглашение между Австро-Венгрией и Германией способствовало тому, что война на Балканах превратилась в общеевропейскую войну.

Россия – объект внимания Австро-Венгрии и Германии на востоке – имела довольно четкое представление о военных планах Двойственного союза. К 1910 г. русские уже достаточно насмотрелись маневров немецкой армии, видели ее боевые порядки и строительство в Германии железных дорог, чтобы прийти к выводу, что главным объектом атаки Германии будет Франция. В то время как русские продолжали почти на 100 % переоценивать количество войск, которое Германия оставит на востоке, они все еще были уверены в том, что будут численно превосходить немцев и что немецкая стратегия пощадит Россию. Если немцы нападут, как ожидалось, из Восточной Пруссии, то, скорее всего, сделают это быстрым броском, чтобы захватить русских врасплох. Затем Германия, вероятно, отведет свои войска на запад, за укрепления на Мазурских озерах, и будет ждать, к какому результату приведут боевые действия во Франции. Это дало бы русским время завершить свою мобилизацию, идущую более медленными темпами[960].

У русских были еще более точные представления о военных планах другого партнера Двойственного союза. Все державы имели наряду с военными атташе шпионов в других странах, но у России был, вероятно, самый удачливый шпион из всех в лице полковника Альфреда Редля – офицера Генерального штаба Австро-Венгрии. Он был завербован русскими приблизительно в 1901 г., когда они предложили ему денег, в которых он сильно нуждался, и пригрозили разоблачить его гомосексуальные наклонности, что в те времена означало бы бесчестье. В последующие годы Редль передал русским такую совершенно секретную информацию, как австро-венгерские планы мобилизации и важные подробности относительно укреплений, стоявших вдоль общей границы стран Двойственного союза с Россией в Галиции. Он также выдал австро-венгерских агентов в России, которые попали в тюрьму или были казнены[961]. Подобно другим шпионам, как, например, Гай Берджесс в Великобритании в 1950-х гг., Редль, что удивительно, не был пойман раньше. И хотя он был выходцем из скромной семьи среднего класса и, по-видимому, должен был жить на свое офицерское жалованье, у него всегда было много денег, которые он растрачивал на дорогие автомобили, квартиры, одежду (после разоблачения выяснилось, что у него было 195 белых рубашек) или своих молодых любовников. В 1913 г. немецкая разведка подсказала своим коллегам в Австро-Венгрии о существовании предателя и предоставила информацию о том, что два конверта, полные денежных купюр, ожидают, когда за ними придет некто по имени Никон Низетас на Главпочтамте в Вене. В надлежащее время за ними пришел переодетый Редль, но и тогда он чуть не избежал разоблачения, потому что детективы, которые вели наблюдение за почтамтом, потеряли его из виду. Они лишь случайно напали на его след, и к вечеру начальник Генерального штаба Конрад имел уже достаточно доказательств, чтобы отправить группу офицеров к Редлю, вынудить его признаться в шпионаже и заставить совершить самоубийство[962]. И хотя высшее военное командование Австро-Венгрии постаралось изменить свои секретные коды и железнодорожное расписание, оно не могло изменить всю свою стратегию до 1914 г. В результате предательства Редля русские получили точное представление о том, как и где Австро-Венгрия будет наносить атакующий удар, а еще узнали о ее планах войны с Сербией.

Тем не менее при разработке собственных планов русские столк нулись с рядом проблем. Во-первых, значительные размеры России означали, что мобилизация в ней займет гораздо больше времени, чем у ее западных соседей. Когда начинался призыв, русскому солдату приходилось проделывать путь в среднем в два раза больший, чем солдату в Германии или Австрии. В России сеть железных дорог развивалась быстро благодаря французским займам, и большая их часть сосредоточивалась на западе – польских землях и европейской части России, но она все еще была недостаточно развита по сравнению с железнодорожными системами Германии и Австро-Венгрии. Немало российских железных дорог, например, были все еще одноколейными, а это означало, что поезда курсировали по ним медленнее. Только 27 % железных дорог России были двухколейными, тогда как в Германии 38 %. Тем не менее немецкие военные подсчитали, что к 1912 г. благодаря строительству новых железных дорог наполовину сократилось время, уходящее на сосредоточение русских войск на немецкой границе[963]. (Если бы русские решили напасть на Германию, они бы, однако, столкнулись с проблемой, которая касалась и передвижения немецких войск на восток: в России железные дороги имели более широкую колею, чем в остальной Европе, так что все, включая солдат с их вооружением, пришлось бы перегружать на другой транспорт.) В 1914 г., уже после усовершенствования железных дорог, по-прежнему требовалось двадцать шесть дней на то, чтобы провести полную мобилизацию армий в европейской части России, тогда как в Австро-Венгрии на это уходило шестнадцать дней, а в Германии – двенадцать[964]. Это расхождение оказало дополнительное давление на царя, который в начале кризиса, разразившегося тем летом, отдал приказ о мобилизации русских войск.