Злыднев Мир. - Егор Чекрыгин

Конечно преобразовывать материю, перемещаться или летать, я больше не мог. Даже запустить огненный шар, или создать молнию, было для меня почти не посильной задачей.

Но вот то, что раньше считалось «низкой» магией, и касалось в основном воздействия на живые организмы, в том числе собственное тело, или тела и разум окружающих, у меня начало получаться довольно неплохо. Скорее всего потому, что в самих людях, магия еще оставалась и ей можно было научиться управлять. Именно благодаря этому, я и смог вылечить Грамотея. Еще я неплохо работал с деревом и камнями. Благодаря чему мне и удалось оживить кладовики в харчевне и на складах Нехромого.

Но как же это все, было жалко и ничтожно, по сравнению с тем что я мог совсем недавно.

Наверное потому-то, когда Седой, предложил сходить с ним на войну, я быстро согласился. Мне хотелось попробовать свои умения в реальном сражении. Да и получить новые ощущения и поглядеть мир, тоже было не лишним. Но Седой быстро окоротил меня, сказав что посылать меня в бой, не собирается. Ибо мои задачи совсем другие. А потом начал расспрашивать какие именно способности у меня остались. И очень обрадовался, выяснив, что я могу держать мысленную связь с кем-нибудь в городе.

Так что почти всю войну, я проторчал около Седого, выводя его отряд по лесным тропам в тыл противника, и держа связь с Кудрявым. Своим бойцам Седой объяснил, что я мол с детства имею способности выходить именно туда, куда хочу. Способность эта хоть была и достаточно редкой, но тем не менее чем-то магическим не считалась. Так что солдаты меня оценили, и когда мы напали на лагерь противника, два бойца постоянно находились рядом со мной в качестве охраны.

Но взяться за меч, мне все же пришлось, когда у ворот города, на нас вдруг напали какие-то всадники. Так уж получилось, что напали они как раз с той стороны колонны, куда меня определил Седой, решив что там самое безопасное место.

…. Это было совсем не похоже на учебный бой. Всадник выскочил внезапно, так что я даже не успел выхватить меч. Я даже и подумать не успел о том что его надо выхватить. И тело мое, так хорошо обученное, вместо того что бы отпрыгнуть в сторону или закрыться щитом, просто тупо застыло, и я стоял разинув рот, наблюдая как наконечник копья стремительно приближается к моей голове. Но тут чей-то удар сбил меня с ног, и я отлетел в сторону. Удар о землю, столь знакомый мне по тренировкам, заставил меня начать соображать и действовать. Я вскочил на ноги, выхвати меч…, и сразу рухнул обратно, пропуская над собой наконечник другого копья. Рухнул, откатился в сторону, и вскочил снова, уже полностью готовый к любым неприятностям.

Неприятности опять приехали верхом на коне, и на этот раз я смог достойно встретить их, приняв удар копья на щит, и изготовившись нанести ответный удар. И опять оказался на земле, поскольку, как оказалось, выдержать прямой удар, разогнавшегося всадника, невозможно. Щит раскололся, но все же отвел удар копья, которое скользнуло около моего левого уха, слегка задев шлем.

Тут чьи-то руки, за шкирку вытащили меня из-под ног несущегося коня, и буквально зашвырнули за спины строящихся в ряд бойцов. (Честно говоря, я так и не понял, кто именно все это время был моим телохранителем. Потом Седой назвал мне его прозвище, которое впрочем, мне ничего не сказало, и объяснил, что Секач был убит спустя пару дней, во время штурма вражеского лагеря).

Собственно говоря, дальнейшее я уже наблюдал из третьего ряда пятящегося каре. И поскольку практически все стоящие передо мной, были как минимум на голову меня выше, – увидел немногое.

Потом всадники куда-то пропали, а мы ушли из освещенной огнем пожаров зоны, под тень леса. Тут раздался крик Седого, требовавшего меня. А когда я отозвался, он велел мне выводить отряд к Волчьему броду, а потом вести в Заречный лес.

Собственно потом ничего интересного уже не было. Первое время, я еще передавал сообщения Седого. Но потом, к нам пробрались Рыжий, с товарищами, и сообщение началось поддерживаться исключительно через гонцов.

Ну а к бою у города, меня даже не подпустили, оставив с раненными. Там я и проторчал почти сутки, пока победители, вволю наругавшись из-за добычи, не вспомнили про нас.

После победы над армией Правильного Парня, обстановка в нашей харчевне, сильно изменилась. В первую очередь, из-за Седого. Седой, вдруг почувствовал себя большим военачальником и великим воителем. На почве чего умудрился переругаться и с Нехромым, и даже с Кудрявым.

…Как-то так получилось, что он остался командовать своей Тысячей Лучших. От тысячи впрочем, после всех боев, осталось человек семьсот. Потом к мирной жизни вернулось еще человек пятьсот, но те что остались……

… Поначалу, они добивали остатки армии Правильного Парня, очищая округу от мародеров и разбойников.

Потом, когда ни тех ни других больше не осталось, – Управа отказалась содержать Отряд, предложив бойцам расходиться по домам. Разошлось еще около сотни. И теперь, в отряде Седого остались только те, кто возвращаться к мирной жизни не хотел, ни под каким предлогом.

Они начали бузить, задирать стражников, намекая на то, что куда лучше могут справиться с их обязанностями. А поскольку командовал стражей племянник Городского Головы, (верхушка Трехи, вообще состояла сплошь из родственников), Управа однозначно встала на сторону стражи. Что, как объяснял Нехромой, было абсолютно правильно, поскольку стражник и раздолбай-вояка, это абсолютно разные люди. И что хороший стражник всегда стремиться уладить дело миром, в то время как вояка всегда норовит обострить конфликт, и решить дело силой.

Проблема была лишь в том, что и Отряд и Стража, были примерно равны по численности. А среди населения Трехи было слишком много недовольных семейством Городского Головы, чтобы он мог быть уверенным на чью сторону встанут горожане, в случае прямого конфликта.

Хотя и к отряду Седого горожане не испытывали особых симпатий, ведь содержался он на их средства, а кормить лишние рты никому не хотелось.

И так уж получилось, что именно мне выпало стать той искрой, от которой вспыхнула эта взрывоопасная смесь.

Я как обычно сидел на базарной площади Трехи, наблюдая за коловращением людских потоков. Я вообще в последнее время, очень интересовался тем, как люди взаимодействуют друг с другом. Для меня это было не только источником новых знаний, но и..

…Поскольку магию, я мог применять, в основном только в отношении людей и животных, – люди стали тем материалом, с помощью которого я мог Творить. А прежде чем Творить, надо было Понять!

– А это не тупой ли сынок ублюдка Седого тут сидит?

– Точно, его паскудская морда.

– Похоже эта тварь посадила сюда своего сыночка изображать стражника на базаре. Смотри-ка, даже меч своему полудурку повесил. А интересно, пользоваться то он им умеет?

…. Я конечно слышал этот разговор, но он проходил где-то на грани моего восприятия, ведь в этот момент я начал улавливать некую закономерность в том, как люди двигаются по базару. И лишь пинок ноги, сбивший меня с камня, на котором я сидел, заставил меня обратить внимание на то что происходит вокруг.

… Под дружный хохот пятерки стражников, я слетел с камня, и растянулся на грязной мостовой. Очередной пинок по заднице, помешал мне подняться. На этот раз хохотало куда больше голосов.

..Потирая задницу я поднялся на ноги. Огляделся по сторонам. Меня окружало плотное кольцо зевак, собравшихся на бесплатное представление. Передо мной стояла пятерка стражников. Мысленно я успел отметить, что они были без нарукавных повязок, означающих, что в данный момент они находятся при исполнении. И от них изрядно воняло дешевым вином.

– Что ублюдок, попке бобо? – глумливо улыбаясь гнилыми зубами, спросил меня один из них.

– А правда, что твой папашка обрюхатил козу? – спросил другой.

– Не правда, – возразил третий. – Это была свинья!

– Эй ублюдок, – опять подал голос первый. – Ты не помнишь? – Твоя мама блеяла или хрюкала?

Стражники залились дружным хохотом, и зеваки их поддержали.

– Чего вы пристали к слабоумному? – вдруг раздался голос из толпы. – Если такие крутые, так может скажете эти слова в глаза его отцу? Или не осмелитесь?

Я посмотрел на говорившего. Я не помнил его прозвища, но он был из тех, кто ушел из отряда Седого сразу после победы над Правильным Парнем.

– А ты значит решил защитить этого ублюдка. Пожалел значит выродка, – набросились стражники на говорившего.

А один из стражников, до того не участвовавший в беседе подскочил к нему, и приставил свой меч к его горлу.

Это было ошибкой. Народу это не понравилось. Народ ответил на это негодующим ропотом. Говорившего в Трехе уважали, поскольку он был серьезным мастером-гончаром. Да к тому же, он был безоружен, а угроза мечом безоружному, и к тому же от тех, кто по должности был обязан пресекать подобные инциденты, совсем не привлекла симпатии толпы.