Большое Гнездо - Эдуард Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что же это развеселился князь?
— Нам отколь знать! На то он и князь, должно, чтобы веселиться. А простому люду — хоть помирай. Да еще шалят дружиннички по дворам, как есть, всю избу опустошили…
И верно, не узнать было прежней его избы. Раньше хозяйка, чуть свет, полы подметет, растопит печь — купцы, помолясь, сядут за стол похлебать горяченького, шутят, постукивая ложками, гомон веселый стоит в избе. А тут углы не метены, с потолков паутина свисает, один-единственный купчишка подремывает на лавке, прикрывшись стареньким зипуном.
— Эй ты, — растолкал постояльца Негубка. — Вставай, не то коня проспишь.
— Не тревожьте вы его, — сказал хозяин, входя в избу за ними следом. — Он и так уж коня проспал, а днесь двух тюков недосчитался.
Дремавший на лавке купец неохотно поднялся, ладонью провел по мягкому спросонья лицу.
— Чо тормошишь? — вперился тяжелым взглядом в Негубку.
— Вот, соседей тебе на ночлег привел, — сказал хозяин.
— Изба просторна, нешто на других лавках места не хватает? — проворчал купец и сладко зевнул.
— Отколь вы? — спросил он Негубку.
— Из Володимера.
— А… — лениво промычал он.
— А ты отколь?
— Черниговский я…
— Слышал, потрясли тебя тати, — сказал Негубка с сочувствием, присаживаясь на лавку с другого конца неубранного стола (валялись на нем корки хлеба, две луковицы и откромсанный кусок репы).
— Кабы тати, — продолжая разминать ладонями заспанное лицо, отвечал купец. — А то князевы людишки…
— Ярославовы, что ль?
— А то чьи?!
Негубка недоверчиво покачал головой:
— Эко тебя, купец, угораздило про князя такое сказать.
— Не врет он, ей-богу, не врет, — встрял в разговор хозяин. Петух по-прежнему извивался в его опущенной руке.
— А куды ходил-то с товаром? — поинтересовался Негубка.
— А никуды не ходил. Как пришел из Торжка, так один раз только и торкнулся, да добрые люди поворотили: не ходи, мол, останешься без товара и головы тебе не сносить. Свеи буйствуют на дорогах, тати повылазили из лесных трущоб… Домой еду, а там подамся на юг. На юге-то ныне поспокойнее стало.
Негубка сгреб ладонью разбросанные по столу объедки, тревожно покосился на своих товарищей.
— А не поворотить ли и нам? — сказал кто-то.
— Поворотить недолго, — возразил Негубка. — Да слухи твои, купец, верны ли?
— Поезжай, коли смел, — перестав разминать лицо, ухмыльнулся купец. — Может, тебе удача на роду написана.
— Удача удачей, а куны любят счет. Как бы не вернуться с дырой в калите…
— Вот и я про то говорю… А к ромеям пойду — вернусь с прибытком.
Петух неистово затрепыхался в руке у хозяина.
— Слышь-ко, добрый человек, — попросил хозяин купца. — Не поможешь ли петуху голову ссечь? Безрукий я…
— Отчего же не ссечь, — охотно согласился купец, встал и направился из избы.
— Погоди-ко, а баба твоя где? — спросил Негубка хозяина.
— Баба-то? — часто заморгал он глазами.
— Не тревожь мужика, — сказал купец. — Бабу его Ярославов сотник с собою в стан увел…
Непонятные дела творились в Новгороде.
— Вот так пошумели, — сказал Негубка, когда хозяин с купцом вышли. — Может, нам и впрямь ко Владимиру поворотить?
Стали толковать, да рядить, да прикидывать, что к чему. Так и не договорились.
Похлебав ушицы с тощим хозяйским петухом, поблагодарили за гостеприимство, но оставаться в избе на ночлег отказались, отправились на свою лодию.
Всем тревожно спалось в ту ночь. Утром, собрав своих людей, Негубка сказал:
— Будь что будет. Авось пронесет.
Поставили ветрила, налегли на весла и легким ходом погнали лодию к Нево-озеру.
3
Всадник высился над берегом, привстав на стременах. Закатное солнце жарко горело за его спиной.
— Слышь-ко, на лодие!
— Чего надобно? — спросил вышедший к борту Негубка.
— Гребите к берегу.
— А ты чей?
— Не твое дело, греби, коль сказано!
— Мы купцы, люди вольные, нам твои слова не указ, — спокойно отвечал Негубка.
Всадник натянул поводья, поскакал по берегу рядом с проплывающей мимо лодией. Под темным корзном поблескивала кольчуга.
— Ты что, купец, аль совсем шальной? — крикнул он, снова останавливая коня чуть впереди по ходу лодии.
— Назовись, коли так!
— Нешто сам не видишь?
— Вижу, что вой. А может, лихой человек? Мне-то отколь знать?!
— Коли был бы лихой человек, так подстерег на ночлеге. Шелога я, сотский…
— Отколь тебя только на нас нанесло, сотский? — проворчал Негубка и с неохотой велел кормчему приставать к берегу.
— Да сотский ли это, Негубка? — предостерег кормчий. — Этак любой себя хошь князем назовет…
— А ты греби помаленьку, да не шибко к берегу жмись. Ежели что не так, вели налегать на все весла.
Сторожившим лодию воям он сказал:
— И вы глядите в оба.
— Мы завсегда, — отозвались те, изготавливая топоры и копья. Сгрудились в кучу, накренили борт.
Всадник подъехал ближе, передними ногами конь опустился в реку, потянулся мордой к воде.
Вблизи Негубка разглядел сотского: был он красив и не так могутен, как казался издали. Белая рука подергивала намотанный на запястье повод.
Лодия покачивалась на волне. Поставив ногу на окружавшие борт низенькие перильца, Негубка сказал:
— Все. Лезть на мель не будем… Сказывай, почто всполошил?
— Предостеречь я тебя хотел, купец.
— А я и сам сторожусь.
— Не плыви к Нево-озеру…
— Тебе-то отколь знать, куды я плыву?
— Сорока на хвосте принесла, — улыбнулся Шелога. — Да ты, купец, меня не пасись [194]. По Волхову плыть некуды, окромя Нево-озера. Вот я и смекнул.
— Все, что ль, у вас такие смекалистые?
— Послушай меня, купец, а там думай, что хошь. Ехал я нынче с низовья, на свейский отряд наскочил. Едва ноги унес…
— Нам в лодие не опасно.
— Ночью на берег не сходите, — продолжал сотский, — днем ворон не считайте. А поворачивать я тебя не стану: вижу — твердо решил идти к Нево-озеру…
— Куды уж тверже…
— А дале как путь свой продлишь?
— Бог подскажет, — отвечал Негубка. — Спасибо тебе, Шелога, за предостережение.
— Чай, русской я… А то гляжу — плывете. Дай, думаю, окликну. Не ровен час проглядите беду, а она тут как тут…
— А как же сам ты, Шелога, не боишься?
— Боюсь. Да конь у меня быстрой…
— Что же это с Новгородом стряслось, Шелога? — сказал Негубка. — Ране сами ходили на свеев, врата привезли из Сигтуны, а ныне зады им кажете?
— Э, да что там говорить, — махнул сотский рукой. — Ране были у нас другие князья. А нонешний-то только по сусекам шарить молодец. Того и гляди, чудь подымется — тогда вовсе не будет нам ходу… Ну, будь здоров, купец.
Он поворотил коня, но снова вернулся к берегу.
— Слышь-ко, — крикнул сотский вслед отплывающей лодие. — Солнышко к закату — так ты у Ефросима в монастыре ночуй. Стены у него надежные. А дальше сам стерегись…
Митяю, стоявшему среди воев на борту, весь этот разговор хорошо был слышен. Забилось у него сердце, словно птица, подстреленная на лету. Далеко унесли его ноги, да близко возвернули. Как предстанет он пред своим игуменом, что скажет Ефросиму?..
На быстром течении шли лодии легко. Приглядываясь к плывущему мимо берегу, узнавал Митяй знакомые места. И чем ближе к монастырю, тем тревожнее ему становилось. Хоть прыгай за борт и плыви по тугой волне, а что делать?
Встал позади него Негубка, обнял за плечо.
— Хорошо, Митяй?
Солнце опускалось за край пологого берега, протянуло через реку огненные дорожки, березки на другой стороне полыхали, словно разворошенные тут и там костры; пестрели рыжевато-рдяные осины.
Не догадывался купец, что не ясной северной далью любовался Митяй и что не красоте наполненных осенней прохладой прозрачных просторов открывалось его сердце.
— Далеко пойдем мы на нашей лодие. Лишь бы ветер был тороват, — размечтался купец. — Повидаешь ты широкий мир, потешишь душу. Но на чужбине поймешь — краше наших краев да простора нашего не встретишь нигде. Куда бы ни заносило тебя, а как прибьет к Руси, так и падешь на колени: господи, помилуй, и почто зыбкого счастья искал на стороне?!
Хорошо сказывал Негубка. Вои, сидя на белых досках, переговаривались шепотом. Предостереженье сотского взволновало их. Обробли они, привыкнув к спокойной жизни во Владимире.
— Нешто и впрямь озоруют по Волхову свеи?
— Даст бог, пронесет.
— Бог-то даст, да вот самим бы не сплоховать.
В пути отъелись они на обильных Негубкиных хлебах, думали — и дале все будет праздник.