Екатерина Фурцева. Женщина во власти - Сергей Сергеевич Войтиков

Брежнев разделил праведный гнев Александрова-Агентова: «Сделано не только неуклюже, но и неправильно. Я по этому вопросу дал указание МГК — МВД и отделу ЦК». Генсек переслал записку секретарю ЦК Петру Демичеву и завотделом культуры ЦК Василию Шауро: «Прошу прочесть»[981].

По мнению Леонида Млечина, Александров метил в секретаря МГК КПСС по идеологии — ретрограда и догматика Владимира Николаевича Ягодкина, от которого многие мечтали избавиться. Но рикошетом задело Фурцеву.

* * *

У Екатерины Алексеевны и без того возникли серьезные проблемы. Все началось с того, что она занялась постройкой собственной дачи и имела неосторожность попросить о содействии подведомственные учреждения. В помощи министру культуры СССР и члену ЦК КПСС, как водится, не отказали. Однако в Комитет партийного контроля при ЦК (КПК) пришел донос: Фурцева, нарушив государственную дисциплину и партийную этику, приобрела по льготным ценам строительные материалы в Большом театре СССР[982].

Данная история, в основе своей вполне безобидная, была преобразована, по Александру Сергеевичу Грибоедову, в «стаканы пребольшие» и «бочки сороковые». Политэмигрант Михаил Восленский в нашумевшем историко-публицистическом произведении «Номенклатура» привел стандартную советологическую интерпретацию событий: «Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу. Рассказывали, что член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик Н. Н. Иноземцев последовал ее примеру. А чего стесняться? Ведь даже в хрущевское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым лицом в руководстве после Хрущева, как выяснилось (кто выяснил? Когда? — С. В.), брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями (хорошо, не „борзыми щенками“. — С. В.) через посредство своего приближенного Н. Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета»[983]. Оставим на совести автора голословные обвинения, но отметим: вопреки заявлениям советологов, на казенные деньги Екатерина Алексеевна строить себе дачу не стала бы никогда.

На вопрос о том, откуда Екатерина Фурцева брала деньги на строительство дачи в Барвихе, Нами Микоян прямо ответила:

— Екатерина Алексеевна была весьма щепетильна. Я уверена, если бы ей понадобилась какая-то сумма, она могла бы обратиться к кому угодно из тех людей, с кем дружила. К Наде Леже, например. Знаю, что она одалживала деньги у Людмилы Зыкиной, когда были нужны деньги на строительство дачи, но позже долг вернула…[984]

С личной дачей Фурцевой у ее «доброжелателей» из руководящего ядра ЦК партии получилось то, что в свое время не прошло у Берии, когда он после смерти Хозяина предложил Маленкову и Хрущеву обзавестись личными, а не казенными дачами. Если Георгий Максимилианович едва не поддался на провокацию, то Никита Сергеевич замысел раскусил, прекрасно понимая, что, во-первых, охрана на этих дачах, даже проекты которых уже были заготовлены заботливым Лаврентием Павловичем, будут из его людей, а во-вторых, Берия в любой момент сможет организовать публичную критику «товарищей» по Президиуму ЦК КПСС — за нарушение партийных норм (попросту за стяжательство и злоупотреблением служебным положением).

Времена менялись, и Фурцева со спокойной душой написала письмо первому зампреду Совмина СССР Дмитрию Степановичу Полянскому с просьбой помочь в выделении земельного участка для строительства дачи. Он наложил на заявление резолюцию, в которой просил председателя Мособлисполкома Николая Тимофеевича Козлова рассмотреть вопрос и «по возможности помочь»[985].

Фурцева, повторимся, была руководителем сталинского типа. В принципе, ей многого было не надо. Дача Фурцевой была похожа на современные коттеджи так же, как Летний домик Петра I на Зимний дворец. Но и этого оказалось вполне достаточно для обвинения в коррупции. Оставалось лишь подгадать удобный момент для атаки.

Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС, куда был направлен донос, руководил бывший руководитель Советской Латвии, член Политбюро Арвид Янович Пельше.

По традиции обзаводиться личной собственностью считалось делом недостойным партийца. Всё необходимое для комфортной жизни крупному работнику давалось во временное пользование. Работникам ЦК собственные дачи строить запрещалось. Если кто-то вступал в дачно-строительный кооператив, дело передавали в Комитет партийного контроля. Обычно предлагали сделать выбор: или работа в ЦК, или дача. Высшие партийные чиновники знали: после ухода на пенсию всё отнимут, а детям хотелось что-то оставить. Поэтому записывали дачи на имена своих близких. Фурцева же поступила явно неосмотрительно[986].

В соответствии со статьей 109 Гражданского кодекса СССР, если дом или дача были построены без соответствующего разрешения и даже без утверждения проекта, то они подлежали безвозмездному изъятию в собственность государства. Фурцевой предложили сдать особняк, получив, в порядке исключения, фактически вложенные ею к тому времени затраты. К ее собственному сожалению, Екатерина Алексеевна не только не воспользовалась предоставленной ей возможностью, но и предприняла меры к тому, чтобы закрепить право личной собственности на дачу[987].

Окончательное решение зависело от секретаря ЦК и члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Павловича Кириленко, который при Леониде Брежневе пытался стать Фролом Козловым при Никите Хрущеве.

По рассказу Светланы Фурцевой, Екатерина Алексеевна попросила только дать ей возможность создать комиссию, чтобы она могла всё объяснить. Фурцевой, разумеется, отказали, поскольку Кириленко важен был сам факт «дела»[988].

Вопрос о Фурцевой был рассмотрен на заседании Секретариата ЦК КПСС 18 марта 1974 года, любопытнейшую его стенограмму недавно выявил и опубликовал В. В. Огрызко. Воздав должное Арвиду Яновичу Пельше, Вячеслав Вячеславович все же признал его правоту. Однако представляется, что Екатерину Алексеевну скорее стоило бы упрекнуть в недальновидности, чем в коррупции. Оформи она дачу на дочь — и Екатерина Алексеевна, скорее всего, избежала бы ненужного визита на Старую площадь.

На заседание пришли семь секретарей ЦК: Пётр Демичев, Владимир Долгих, Иван Капитонов, Андрей Кириленко, Фёдор Кулаков, Борис Пономарёв и Дмитрий Устинов, а также председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Арвид Пельше. Председательствовал Андрей Кириленко.

Доклад сделал первый заместитель Пельше Иван Густов:

— Товарищи секретари! В представленных материалах Секретариату ЦК КПСС подробно освещён вопрос о незаконном строительстве дачи-особняка т. Фурцевой Е. А. и о допущенных при этом грубых нарушениях партийной и государственной дисциплины. […] В Лесопарковой, водоохранной и потому строго охраняемой законом зоне под Москвой у д. Жуковка вырос роскошный двухэтажный кирпичный особняк. Его размеры во много раз превосходят всё то, что разрешается строить членам дачно-строительных кооперативов (до 60 кв. м жилой площади). [По] документам он проходил как государственный объект, на что были брошены силы строительных управлений четырёх московских трестов, не имеющих, кстати сказать, ничего общего с жилищным строительством. По отчётным и далеко не полным данным, общие затраты (строительство, благоустройство, материалы, транспортные расходы, канализация, газификация, электроосвещение) составили 93,6 тысячи рублей. То, что пытались сделать тайно, стало явным. В КПК поступили заявления от ряда коммунистов — работников строительных организаций: тт. Аветисяна, Архипова и других. Да такие