По следам Карабаира Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

—  От кого вы узнали, что Хан в Дербенте?

—  Какой Хан? — искренне удивился Паритов.

—  Вы не знали, что прозвище Омара — Хан?

—  Нет Не знал Об Омаре Садыке мне один товарищ из ювелирторга говорил. Слышал от кого-то, что есть такой мастер в Дагестане. Вот и все.

Трудно было предположить, что Паритов скрытничает Держался он просто, не нервничал. Показал кольца и брас­лет, которые возил на реставрацию, принес копии чеков из скупки.

—  Как здоровье вашей жены?

—  Ничего, спасибо. Голова иногда побаливает у нее пос­ле того случая.

—  Как вы сами расцениваете происшествие в день яр­марки?

—  Меня уже спрашивали. Ума не приложу. Непонятно

—  Я попрошу дать мне адрес Омара Садыка,— обратил­ся к Паритову Арсен,— и подписать протокол.           

—  Значит, это был допрос? — спросил Умар.— А по какому случаю?

—  Мы не теряем надежды найти и наказать человека, ударившего вашу жену,— сказал Жунид.— Вы допрашивались как свидетель.

—  Но я ничему не был свидетелем...

—  Это не имеет значения. Кто знает: возможно, нам помогут те сведения, которые мы сегодня от вас получили.

Паритов пожал плечами и подписал протокол, предвари­тельно пробежав его глазами.

— Адрес Садыка вот,— сказал он, доставая из верхнего нагрудного кармана пиджака сложенный вдвое клочок бума­ги. У него свой дом.

Уже в машине Сугуров сказал Шукаеву после некоторо­го молчания.

—  Ничего я не понял, Жунид Халидович. Просто голова кругом идет. Ювелиры, бриллианты, допотопный процесс во Владикавказе. Вы что-то, видимо, знаете?

—  Ничего я пока не знаю, Арсен,— честно признался Жунид.— Но кое-какие подозрения у меня имеются, чтоб ты знал, как говорит старик ювелир. Будем вместе их проверять. Но, чтобы твоя молодая горячая голова оставалась трезвой и ясной, я тебе сейчас ничего не скажу, кроме того, что ты должен делать в Махачкале и Дербенте. В управлении узна­ешь все, что возможно об Омаре Садыке, поскольку у него патент на мастерскую, о нем должны быть сведения. Потом, не обнаруживая, что ты из милиции, придешь к этому Хану и попытаешься выяснить, что он знает о Чернобыльском и Паритове. Да, нужно привезти оттуда фотографию Омара Садыка. Она должна быть или в управлении, или в его личном деле в финансовых органах, выдаюиих патенты. Это обя­зательно. Не забудь. Ну, и вообще... Смотри по обстоятель­ствам... Фигура Садыка меня очень и очень интересует.. Арсен Сугуров уехал вечерним поездом.

Заметка в «Терских ведомостях» за 1914 год, которую искал Жунид, попалась ему на глаза далеко не сразу. Он переворошил кучу пожелтевшей бумаги, от которой исходил легкий запах прели и пыли, начитался всяких курьезных рекламных объявлений.

Доктор Исбах фон Краузе иисал, что в течение трех месяцев с помощью безвредных пилюль гарантирует роскош­ный бюст плоским женщинам, вдова Агриппина Атаманчико-ва предлагала «по недорогой цене» уроки вязания, а девица «иностранного происхождения» Альбина Тутти искала место гувернантки в «добропорядочном семействе».

Редакционная заметка в разделе полицейской хроники гласила, что у известного и уважаемого в городе ювелира С. И. Чернобыльского при невыясненных обстоятельствах по­хищен бриллиант голубой воды в двадцать шесть с полови­ной каратов, якобы один из двух знаменитых бриллиантов персидского шаха, подаренный носледним в начале XVIII века богатой французской путешественнице, посетившей Иран. Затем бриллиант попал к русскому купцу Лаврентьеву и был куплен Ротшильдами.

Сейф, в котором бриллиант хранился у последнего его владельца Чернобыльского, оказался нетронутьш. То есть, как тотчас решил Жунид, либо у похитителя были и ключ, и шифр к сейфу, либо бриллиант вовсе не был похищен.

Заканчивалась заметка просьбой ко всем читателям га­зеты, которые могли пролить свет на историю похищения, сделать это за вознаграждение в пять тысяч рублей, положен­ное ювелиром С. И. Чернобыльским.

Жунид отложил подшивку, расправил затекшие плечи, встал и подошел к окну, выходившему на улицу, примыкав­шую к городскому парку.

По брусчатке шли колонны красноармейцев. Где-то вда­ли, за поворотом улицы запевал удалявшийся высокий муж­ской голос: «Броня крепка, и танки наши быстры...»

Жунид достал папиросу и с досадой стал разминать ее пальцами, табак крошился на подоконник. Люди идут на фронт, а он копается в древних газетах и за три недели по­исков ничего еще не добился  Собственно, зачем он связался со всеми этими делами сразу? Поручено ему и Дараеву было расследовать убийство инкассатора в Дербенте и ограб­ление кассира шахарской фабрики, а он, почувствовав явную связь между несколькими преступлениями, происшедшими в марте — мае, схватился одновременно за все. Может, не стоило этого делать?

Шукаев не успел мысленно ответить себе на не давав­ший ему покоя вопрос, потому что вошел Дараев.

Лицо у Вадима Акимовича было усталое и злое. .Он сел на диван, отодвинув подшивки и даже не глянув на газеты.

—  Проклятье!..

—  Чего ты ругаешься?

—  Я уже побывал в семи школах, просмотрел сотню учебников с вырванными страничками — эти лоботрясы из четвертых классов пачками выдирают страницы. Суета сует и томление духа!..

—  Среди них есть семьдесят восьмая?

—  В том-то и дело, что есть. В трех. Все три семьи я уже проверил. Это в разных концах города. Люди вполне порядочные, у всех твердое, надежное алиби. Никто из чле­нов этих семей не мог совершить убийства.

—  Надо продолжать,— спокойно сказал Шукаев.

—  Легко сказать.

—  Не скули, Вадим. Надо. Я дам тебе в помощь Маремкулова, его Гоголев куда-то посылал, а с сегодняшнего дня он снова в моем распоряжении.

— Много от него проку. Давай Семена лучше. Жунид вздохнул.

—  Не могу. Семен мне понадобится самому. Вот приедет Арсен...

—  Ладно. После обеда отправлюсь опять по школам. Абдул — так Абдул. А что это? — он ткнул пальцем в под­шивку.

—  «Терские ведомости». Владикавказская газета.

—  Я вижу, что газета. Но за каким чертом она тебе по­надобилась?

—  Еще сам не знаю. Во всяком случае, кроме неясных подозрений, у меня ничего конкретного нет. Да и тебе сей­час совершенно лишнее — забивать голову. Ищи мне «Родную речь». И поскорее.

—  Ладно, идем обедать.

—  Нет. Ты иди, я потом. Мне еще нужно кое-что про­смотреть.

Когда Дараев ушел, Жунид достал из шкафа папку с материалами по краже в ювелирном ларьке и стал искать протокол допроса продавщицы Фатимат Паритовой. Он пере­листал все бумажки, скрепленные скоросшивателем, с нача­ла и до конца, потом повторил всю процедуру наоборот, уже медленнее и внимательнее, перелистал с конца,— протокола не было.

— Что за чертовщина? — Шукаев сел на диван, медлен­но вглядываясь в каждый листок, просмотрел еще раз — ре­зультат тот же: протокол допроса Паритовой бесследно ис­чез. На металлическом креплении скоросшивателя не оста­лось даже следов вырванных страниц. Он бросил папку на диван и поспешил к шкафу. Открыл дверцу и стал рассмат­ривать папки, в беспорядке лежавшие на полке. Разве так они лежали вчера?.. Вот эта сдвинута, а первая и вторая поме­нялись местами... Может быть, брал Вадим? Да нет, он ушел чуть свет. Не вставал же он ночью, тайком?

Потратив еще полчаса на проверку остальных четырех папок, Шукаев обратил внимание, что протокол допроса Итляшева был измят и надорван, как будто его тоже пытались вынуть из скоросшивателя, но почему-то не сделали этого. Что-нибудь помешало? Или кто-нибудь помешал?

Жунид положил папки на место и стал лихорадочно со­ображать. Кто мог войти сюда беспрепятственно? Прежде всего — сам Гоголев, Дараев и Арсен. Отпадает. Секретарь Виктора Ивановича? Едва ли. Старик работал в управлении более двадцати лет. Безупречен. Кто еще? Практически лю­бой работник аппарата — с разной долей риска, конечно.

— Новая заковыка,— вслух сказал Шукаев.— Помимо нас еще кому-то небезразличны документы по этим делам...

Он снова вернулся к шкафу, осторожно изъял из папки протокол допроса Итляшева и отнес в техэкспертизу, попро­сив провести срочный дактилоскопический анализ. Еще че­рез сорок минут выяснилось, что на бумаге были отпечатки пальцев нескольких человек: Итляшева, читавшего протокол, прежде чем подписать его, Дараева и его самого. Значит, либо никто из посторонних не касался листка, либо касался в пер­чатках.

Вчера они отсутствовали целый день, Вадим Акимович был в городе — ездил по школам, проверял семьи тех детей, у кого в хрестоматии оказалась вырванной в числе других семьдесят восьмая страница. Виктор Иванович тоже был в ко­мандировке.

Жунид вышел в приемную к секретарю Гоголева, пожи­лому человеку в очках, печатавшему что-то на машинке.