Екатерина Великая - Анри Труайя

Несмотря на это ободряющее послание, в котором нежность сочетается с твердостью, Потемкин медлит. Похоже, он впал в зимнюю спячку, его основной целью стало не взятие Очакова, а забота о сохранении людских жизней. Он много занимается солдатским бытом, смягчает дисциплину, приказывает офицерам сократить палочные наказания и полностью изменяет военную форму. Старые неудобные мундиры, высокие сапоги и тяжелые кивера заменяются на удобные шинели, низкие сапоги и легкие кивера. Он приказывает также, чтобы солдаты обрезали «крысиные» косички и больше не пудрили волос, стричь которые теперь надлежало коротко. «Разве это солдатское дело – завивать волосы, да напудривать, да заплетать? – говорил он. – К чему солдатам папильотки? Каждому понятно, что для здоровья полезнее голову мыть да волосы расчесывать, вместо того чтобы набивать их пудрой, жиром, мукой да булавками, да заплетать их. Прическа солдата такой должна быть, дабы, вставши утром, он был уже готовым». Этот новый устав был с радостью воспринят в армии, а императрица издала указ с выражением высочайшего удовлетворения. В то же самое время она не перестает жаловаться на недостаток боевого, наступательного духа у своего фельдмаршала. С необъяснимым упрямством Потемкин не позволяет Суворову развить первоначальный успех. Стратегия Потемкина состоит не в штурме, он рассчитывает на осаду, на истощение соперника, и тогда возмущенный Суворов отвечает ему: «Крепость не возьмешь, только глядя на нее». Екатерина тревожится: «Что с Очаковом?», «Возьмете ли вы Очаков?», «Когда возьмете Очаков?» Неужели он забыл цели, во имя которых была начата война? Неужели он хочет, чтобы враг захватил Крым? И все же, несмотря на эти заботы, она не перестает беспокоиться о здоровье своего ленящегося великана. «В настоящий момент, мой дорогой друг, – пишет она ему, – Вы уже не частное лицо, которое живет и делает, что ему захочется. Вы принадлежите государству, Вы принадлежите мне. Вы должны, и я Вам приказываю, беречь Ваше здоровье». Или еще: «Посылаю тебе целую аптечку моих снадобий и от всего сердца желаю, чтобы ни одно тебе не понадобилось… Во второй посылке находится лисья шуба и соболья шапка, чтобы холод не наделал тебе вреда… Лавровый венок будет готов только через две недели».

В июне 1788 года, после тяжелых поражений турецкого флота в двух сражениях подряд, русская эскадра смогла, наконец, обложить Очаков с моря, предоставив тем самым Потемкину случай завладеть крепостью под прикрытием мощного огня сухопутной артиллерии. Но даже сейчас, имея возможность взять крепость одним ударом, Потемкин остается глух к мольбам Суворова и продолжает вести неспешную осаду.

В это время взор Екатерины обратился к другой точке на карте России, на этот раз не на юге, а на западе. Считая, что его соседка-императрица уже достаточно увязла в войне с турками, шведский король Густав III вдруг вспоминает, что он союзник Порты, и объявляет войну России. Он рассчитывает на военные успехи, чтобы поднять свой престиж в глазах шведского дворянства, все еще не признававшего его власть над страной. Германия и Англия поддерживают его воинственные намерения. Франция их не одобряет. Ультиматум короля Швеции, которого Екатерина в шутку называет «братец Гу», настолько нагл, что Сегюр считает его совершенно «безумным». «Мне кажется, – говорит он Екатерине, – что, убаюканный обманчивыми мечтами, шведский король вообразил, что он уже выиграл три большие баталии против Вашего величества». – «Даже если он выиграет три большие баталии, господин граф, – с жаром отвечает Екатерина, – даже если он станет хозяином Санкт-Петербурга и Москвы, я сумею показать ему, что может совершить твердая характером женщина, стоящая во главе мужественного и преданного народа, даже на обломках великой империи».

Желая высмеять противника, Екатерина велела поставить в эрмитажном театре комическую оперу своего сочинения «Неудачливый вояка», в которой Густав III выведен в виде карлика в слишком большом, спускающемся до живота шлеме и в огромных, доходящих до пояса сапогах. Инвалид – комендант русской крепости, действуя одними только своими костылями, обращает в бегство этого вояку. Недоумевающие дипломаты присутствуют на спектакле, и Екатерина догадывается, слушая их вымученные поздравления, что они разочарованы ребяческим характером ее насмешек. Но ведь надо же ей излить на кого-то свою желчь, когда страна сражается на двух фронтах под недоброжелательными взглядами великих европейских держав. Желая достичь поставленных целей войной на юге, она была вынуждена отозвать с севера лучшие войска, так что северная столица представляет собой легкую добычу для шведов. К счастью, новый флот, который она хотела послать на Черное море вокруг Европы, еще не успел покинуть Балтику.

Екатерина поручает поступившему на русскую службу принцу Нассаускому организовать морские операции на этом участке. Подчиняющийся непосредственно императрице бесстрашный и умелый адмирал Грейг должен попытаться рассеять шведскую эскадру. Итак, на море появилась какая-то надежда, но на суше дела идут плохо. Русские войска разбиты, крепость Нейшлот захвачена неприятелем, Густав III идет походом на Фридрихсгам. Дорога на Санкт-Петербург открыта. Уверенный в своей победе, Густав III объявляет, что даст в Петергофе бал для придворных дам, что прикажет отслужить благодарственный молебен в Петропавловском соборе и сбросит с пьедестала статую Петра Великого. Столица в панике.

В то время как сержанты-вербовщики хватают и спешно вербуют в солдаты дворовых и мастеровых людей, самые безрадостные слухи ходят по петербургским гостиным. Говорят, что город будет оставлен, что шведы готовятся устроить резню. Растерянные департаментские чиновники пакуют архивы. Ценности складываются в ящики и грузятся на повозки. Двор ждет приказа императрицы об отъезде в Москву. Те, кого служебные обязанности не удерживают на месте, уже в беспорядке отправляются в путь. Пешком, верхом или в каретах и богатые и бедные бегут от одной и той же опасности. Екатерина никого не удерживает. Она даже шутит: «Да, надо признать, что Петр I построил столицу уж очень близко от Швеции!» Намеревается ли она сама уехать? Ведь не может же она подвергать себя опасности оказаться в плену! Однако подобает ли ей, наследнице и продолжательнице дела Петра Великого, склонить голову перед теми самыми шведами, которых он разбил под Полтавой? Не зная ничего о намерениях императрицы, иностранные послы колеблются: должны ли они готовиться к бегству со всеми своими бумагами или оставаться на месте вплоть до сдачи города? Посланный делегатом Сегюр является в Зимний дворец, чтобы разузнать, каковы планы Ее величества на сей счет. Екатерина спрашивает, что говорят о ней в городе, Сегюр осмеливается сказать: «Везде утверждают почти что наверняка, что этой или следующей ночью Ваше величество отправится в Москву». С невозмутимым видом императрица интересуется: «И вы этому поверили, господин граф?» – «Сударыня, – отвечает ей Сегюр, – источники, из которых исходит этот слух, кажутся очень достоверными, и только ваш характер заставляет меня сомневаться». Гордо подняв голову, Екатерина всем своим уверенным видом еще раз удивляет встревоженного посла. Плохие вести последних дней ничуть не поколебали ее веру в конечную победу. Да, она велела собрать по пятьсот лошадей на каждой станции по московской дороге, но только лишь для того, чтобы ускорить прибытие подкреплений, необходимых для защиты Санкт-Петербурга. «Так сообщите же вашему двору, – говорит она Сегюру, – что я остаюсь в моей столице и выйду из нее лишь на бой со шведским королем».