Запад и Восток - Надежда Кузьмина

А теперь стоит поторопиться, иначе юрту разберут прежде, чем закончу приготовления. Боднула Шона, чтобы повернулся чуть вправо… угу, цель вижу, слова помню.

«Стой! Сначала отметь текущее положение на карте! А потом уже читай заклинание. Ставь крестик поверх моего, так сработает. — Шон развернул свиток с кривыми зубами гор по одному краю и одинокой крошечной меткой где-то посредине пустого листа. Сунул мне в пальцы правой руки карандаш: — Давай!»

Потянулась к карте, чувствуя, что мне критически мешает учительская шея, получила ментальный пинок; «А попросить поднять лист повыше нельзя? Зачем душить-то?», вылупила глаза и ещё сильнее вытянула шею, боясь промазать, и, наконец, чиркнула в нужном месте закорючку. Уф!

Шон горестно вздохнул и снова ругнулся.

Теперь слова — сначала призыв к солнцу, которого в данный момент не видать, луне, которая там же, где солнце, то есть вне поля зрения, земле и ветру. С последними всё в порядке, так что надежда есть… Открыла рот — и чуть не завопила в голос; резко, как от удара поленом по темечку, взорвалась болью голова. В ушах зашумело и загремело, словно меня швырнули в водопад, перед глазами поплыли огненные круги, во рту возник медный привкус, кажется, от неожиданности я прикусила язык…

«Тим! Давай!» — голос Шона, прорвавшийся через красную пелену, звучал приказом.

Сейчас, проморгаюсь от слёз, а то юрту не вижу…

«Светлое солнце, благая луна, буйные ветры, сырая земля! Крови горячей возьмите по капле, юрту, что вижу, свяжите вы с картой! — два пасса и дальше; — И как путь через степь потянется, так на карте проступит линия, а плачу каплей крови я, каплей крови и каплей силы!» Кажется, так, ничего не перепутала? Вроде явной отсебятины, кроме завываний и петуха в конце, не было…

«Сойдёт. Кровь быстрей давай, а то придётся с начала начинать!»

Не, с начала не надо. Кое-как кольнула безымянный палец и ткнула им в подсунутый свиток. Четыре капли вытекло? Всё? Хватит? Судя по тому что боль начала стихать, да.

«У меня всё плечо в твоих слюнях и соплях, оляпка. Спасибо, хоть не кусалась. — И, с сочувствием: — Сильно досталось?»

Да ничего, я думала, будет хуже. А так даже не стошнило. Только моей маленькой такое не вредно?

«О драконе не волнуйся, я специально Мать спрашивал. Если твоя мелочь чешуйчатая подсуетится, может даже из идущего сквозь тебя потока что-то хапнуть. Ну что, второй раз выдержишь или хватит?»

Попробовала кивнуть ещё гудящей головой. Правый глаз почему-то плохо видел. Но раз взялась, надо доделать. Тут сомнений нет. И по-прежнему присутствовало ощущение, что то, что творим, нужно и важно.

«Шон, мы можем засечь алтарь при помощи злобомеров? Только, — чуть запнулась, — можно я на тебе пока повишу? Мне второй раз так не примотаться».

«Виси сколько влезет, только нос утри, мокрый», — фыркнул в привычной манере Шон.

К моменту, как мы подлетели, алтарная юрта была уже разобрана, и камень, похожий сверху на жирную чёрную пиявку, лежал на виду. Почему он так лоснится и кажется влажным? Невдалеке стояла запряжённая четырьмя волами цугом повозка на шести деревянных колёсах. Рядом переговаривались несколько орков. Женщин среди них не было.

Я уже собиралась начать заклинание, когда неожиданно сбоку вынырнул темнокожий здоровенный воин, волочащий по земле упирающуюся женщину. Та брыкалась, цеплялась руками за всё, до чего могла дотянуться, и надрывно выла — в голосе слышались ужас и мольба. Встречный орк, за ногу которого ухватилась несчастная, отвесил ей свободной ногой с размаху мощного пинка и засмеялся. Женщина вскрикнула. Покрывало размоталось, открыв тёмные длинные волосы. Выходит, орки от рождения не лысые, просто воины бреют головы?

Но куда её волокут?

Орк дотащил спутницу до группки, стоящей рядом с телегой, и швырнул наземь.

«Тссс! — донеслось от Шона. — Я слушаю. Ага, это старая жена, которая сегодня ночью родила мёртвого ребёнка. Предки от неё отказались, значит, пришло время ей уйти. Она станет жертвой от него за фрнахх, так называется это время года. А она кричит, что родила пять здоровых воинов, и ребенок, рождённый прошлой зимой, тоже жив и здоров».

Муж с размаху пнул голосящую жену, заставив ту замолчать.

Один из орков, голова которого казалась чёрной от татуировок, кивнул. Остальные слаженно и быстро, будто делали что-то привычное и хорошо знакомое, скажем, волов в телегу запрягали, принялись за дело. Первый достал из повозки деревянный П-образный брус, подошёл к алтарю, примерился и ударом кулака насадил деревяшку на камень. Два других в это время срывали с орчицы одежду. По одной тряпке, неспешно, с удовольствием, похоже, вой и мольбы одуревшей от страха, пытающейся уползти жертвы им нравились. Тот, что привёл жену на казнь, застыл в стороне с ничего не выражающим лицом. Подошли ещё несколько орков обоего пола и тоже стали смотреть на происходящее. Мужчины стояли с каменными лицами, женщины перешёптывались, одна засмеялась.

Обнажённую жертву швырнули спиной на алтарь, вздёрнули руки вверх и — я чуть не задохнулась — двумя ударами кинжалов пришпилили ладони к брусу. Вот зачем тот был нужен!

«Оляпка, закрой глаза, дальше не смотри и не слушай! Не надо тебе такого. — Я послушно зажмурилась, уткнувшись носом в чуть колючую, пахнущую дождём щёку Шона. Тот вздохнул: — А мне смотреть придётся… и даже записать. Чем больше узнаем об орочьей магии, тем целее будем».

Извне не доносилось ни звука, наверное, Шон накрыл меня пологом тишины. Я прижалась теснее к спине наставника, стиснула руки. Под левой ладонью часто-часто стучало его сердце. Не хочу думать о том, что происходит… но неужели нет способа помочь? Неужели никак нельзя остановить этот бесконечный круговорот ужаса? Ведь эта женщина не была старой, но надоела мужу или заболела от бесконечных родов — и её не просто выкинули, выгнали, а собрались замучить до смерти. А остальные члены племени воспринимают происходящее как должное. Будто так и надо. Как хорошо, что мы — люди, драконы, эльфы — другие! И я всё отдам, чтобы мы никогда не стали такими, как эти…

«Оляпка, не прижимайся так, отвлекаешь. Потерпи немного, скоро всё закончится».

Ой! Я и впрямь вцепилась в Шона, как гном в бочку с горной слезой. Облапила и стиснула. Неудобно как, он же такого не любит.

«Ну, вот уже и всё. Ей повезло, что они собираются в дорогу и времени мало… Открывай глаза».

Чёрный алтарь с пятнами свежей крови был пуст, только рядом на земле валялась непонятная прикрытая тряпьём куча. Служивший плахой брус тоже пропал. Собравшаяся толпа почти рассосалась, потеряв к происходящему интерес. Сглотнула — не хочу тут быть. Читаю заклинание — и улетаем!