Невменяемый колдун - Юрий Иванович

Но, как ни странно, головы-трофеи все-таки имелись во многих городах мира, хотя и ценились баснословно дорого.

Вторые по величине и агрессивности обитатели Топей считались, пожалуй, чуть ли не единственными неядовитыми созданиями, но могли заглотить человека сразу. Да что там человека! Очевидцы рассказывали, как эти гигантские питоны за несколько минут надевались своей пастью на еще дергающегося в предсмертных судорогах валеля и превращались после этого в плоский шар с окровавленной пастью и двухметровым, весьма интенсивно работающим хвостом. Этим хвостом питон подталкивал раздувшееся тело к воде и погружался в нее для переваривания пищи.

Кто додумался назвать смертельно опасного удава словом «парьеньш», неизвестно, но на древнесумском языке «парьеньш» обозначало «младенец». И вот эти «младенцы» десятиметровыми шлангами буравили Топи во всех направлениях. Их самих, как ни странно, атаковали только вал ели, поддевая на свои опасные рога. Да и то в редких случаях.

Кожа парьеньша была такая упругая и прочная, что даже копья отскакивали от нее словно от куска резины, а стрелы пробивали лишь с близкого расстояния и строго под прямым углом. И рассечь блестящую шкуру водяного монстра можно было лишь очень острым мечом, нанося удары так, чтобы лезвие протягивалось и резало.

Огонь удаву не причинял ни малейшего вреда. Возможно, именно поэтому столичные пожарники Энормии избрали парьеньша своим профессиональным символом, изображая монстра свернувшимся тремя кольцами, с раскрытой пастью и гасящим своим дыханием трепещущее пламя.

Самым хитрым и коварным созданием Гиблых Топей считался скатэк. Плоский блин упругой и мускулистой плоти, диаметром три-три с половиной метра и с раскиданными по всей наружной части ядовитыми присосками. Скатэк передвигался очень медленно, не имея возможности догнать даже спокойно идущего человека, но достаточно было наступить хотя бы на край хищного блина, как он мгновенно сворачивался и обтягивал собой жертву. Как правило, добыча погибала сразу от полученной дозы яда. Причем скатэки считались самыми лучшими специалистами в мире по мимикрии и могли так замаскироваться под окружающий ландшафт, что становились абсолютно незаметными. Да еще очень часто создавали в центре своего тела яркий, завораживающий цветок, который выглядел живее, чем настоящий.

Разрубить скатэк не составляло особого труда, но при этом можно было порубить и жертву. А лучшим оружием против хищных блинов считался огонь. От пламени скатэки погибали почти мгновенно, даже будучи обожженными лишь на треть.

Поэтому лучшей защитой от них считалось передвижение с открытым огнем. В таком случае по скатэку можно было даже пройтись, растоптав экзотический цветок-приманку, и не подвергнуться нападению.

На твердых и, казалось бы, надежных участках грунта не следовало расслабляться из-за борнусов. Эти земляные многоножки имели небольшое сходство с сорфитами. Вот только у них не было рук в верхней части туловища и отсутствовала оконечность, которая у сорфитов вполне походила на голову: с лицом и прочими атрибутами разумного существа. Вместо этого борнус имел невероятно зубастую лепестковую пасть, которая при полном раскрытии расходилась семью сегментами и превращалась в кошмарный цветок метрового диаметра.

Сражаться с борнусом мог даже один человек. Ему следовало только опасаться схлопывающейся пасти, брызгающего из нее яда и уворачиваться от ударов шершавыми челюстями. То есть ловкий воин мог одолеть многоножку фактически одним мечом, так как кожа живущего в основном под землей хищника легко поддавалась заточенной стали. Надо было только внимательно смотреть под ноги и вовремя замечать в земле норы полуметрового диаметра, которые порой весьма искусно замаскировывались склоненной травой или низко нависшими ветками.

Дальше Коперрульф стал перечислять более мелких представителей животного мира, которые им могут встретиться в Топях, чем окончательно испортил всем настроение и вогнал в задумчивую тоску. Некоторое время все ехали молчаливые и мрачные, пока Чигран не спросил:

– Так там что, все хищники? Даже простой мотылек и тот кровопийца?

– Не знаю, – признался отставной капитан. – Может, и есть там букашки, пьющие только нектар, или суслики, питающиеся лишь травкой. Ни один исследователь натуралист оттуда не вернулся. Поэтому подробной классификации придется ждать еще очень долго. Но вот одно удивительное и всемирно известное животное там есть. И вы все о нем знаете…

Тут уже заговорили все сразу, тем самым отгоняя от себя тревогу и опасения и разряжая тоскливую атмосферу:

– Конечно! Все знают о Топианской Корове!..

– Самое большое животное в мире…

– Больше даже, чем морской кит.

– И добрая эта Корова, поэтому ее никто не обижает…

– Конечно, добрая! Во всех сказках об этом говорится. В легендах Корова когда-то была мудрым прорицателем, конечным судьей и лучшим советчиком.

– А первые цари огов, по их сказаниям, были вскормлены молоком Топианской Коровы…

– И поговаривают, что именно она является владычицей Гиблых Топей.

– Ну это все сказки и легенды! – подвел черту Кремон и обратился к отставному капитану: – А вы сами видели это животное?

Коперрульф внимательно и демонстративно осмотрелся по сторонам, проверил наличие боларов у них над головой и лишь потом ответил:

– Я лично не видел. Но общался с человеком, который не раз их наблюдал своими глазами и даже присутствовал при одном уникальном случае с Топианской Коровой в главной роли. Вы наверняка знаете о том единственном случае, когда одно из животных сто тридцать лет назад перешло Террасовую границу?

– Конечно, – ответил за всех Марез. – Тогда Топианская Корова преодолела барьер, спустилась по ступеням и умерла, не дойдя всего десятка метров до леса. Сотни специалистов сбежались на обследование разлагающегося тела и спешно пытались изучить строение этого загадочного животного. И по отсутствию молока в сосках пришли к выводу, что Корова слишком старая, именно поэтому потеряла ориентацию и вышла за пределы Топей. Потому и погибла.

– Все верно, – подтвердил отставной капитан. – Такое мнение общепризнанно. Но вот мой знакомый обрисовал ту историю немного по-другому, подтвердив, что если Корова стара, то ее никто не будет… спасать. Вот именно: спасать! И рассказал случай, который он наблюдал лет тридцать назад. Тогда из болота тоже вылезла огромная Топианская Корова и двинулась в направлении Террасовой границы. А так как двигаются они очень медленно и почти прямолинейно, то несколько свидетелей этого возопили от радости, что доведется лично посмотреть второе в истории преодоление барьера. Даже послали гонца оповестить всех заинтересованных в округе людей. Но вот дальше события пошли непредвиденно. Видимо, Корова была молодая и дойная, потому что вслед за ней бросились целые полчища валелей, парьеньш и тех огромных червей, борнусов, напоминающих сорфитов. И все они стали буквально сталкивать огромную тушу с курса. Мало того, когда Корова доползла до открытого пространства и стала бессмысленно облизывать своим огромным языком голые камни в поисках пищи, сотни других животных принялись подпрыгивать справа по ходу ее движения, как бы всеми силами привлекая к себе внимание. Корова мучительно выворачивала голову вправо, и, что самое странное, животные не отскакивали в сторону, а… позволяли себя съесть! На их место тут же выходили новые особи и с непонятным самопожертвованием начинали привлекать внимание на предельной для Коровы досягаемости. Вечно требующая притока пищи молочная фабрика снова тянулась вправо и, не задумываясь, проглатывала то огромного парьеньша, то ярко раскрашенного валеля или серовато-белого червя. И в результате каждый раз сдвигалась вправо на несколько сантиметров. Поэтому прямая линия ее движения превратилась в гигантскую дугу, которая вернула Топианскую Корову на родные территории.