Послание из прошлого. Петля времени - Сергей Александрович Милушкин

— Где⁈ — выдохнула она. — Где находится эта часть? Как ее найти?

— Я все расскажу, нам нужно встретиться прямо сейчас, — сказал он. — Я хочу вернуть свою сестру!

Было слышно, что он часто дышит и явно встревожен, если не сказать — напуган.

Она не знала, может ли доверять этому человеку, но если он произнес фамилию «Гром», значит…

Маша переложила трубку на другое ухо.

— Слушайте, — сказала она. — Я живу в пяти остановках от стадиона «Локомотив» по трамвайной линии. Сможете подъехать? — Она объяснила, где находится остановка.

— Да, — ответил мужчина в ту же секунду. — Я буду через…

Разговор прервался. В трубке раздались короткие гудки.

Маша посмотрела в трубку. В голове назойливо звучала только одна мысль: «Он знает, где находится эта проклятая воинская часть и я встречусь с ним, пусть даже это будет сам черт в человеческом обличье!»

Она переоделась в теплую куртку, обмоталась шарфом, взяла спортивную сумку, куда закинула кассету, шоколадку и пачку печенья, взяла из ящика портативный фонарик и коробок спичек (на всякий случай). Еще раз проверила деньги и на цыпочках вышла из квартиры.

Закрывая дверь, она отчетливо поняла, что подруга — соседка Оля следит за ней через глазок. Нет, половица в ее квартире не скрипнула и вообще там стояла мертвая тишина, но по каким-то неуловимым признакам Маша знала, что это так. Она затаила дыхание, не понимая, зачем это Оле. Всего несколько секунд назад она хотела пойти к подруге и рассказать ей всю историю, настолько тяжело было на душе, но теперь она не знала, что и думать.

Она постаралась сохранить как можно более невозмутимый вид, закрыла дверь и спустилась, едва не подвернув от волнения ногу.

Шея горела. Маша не могла даже представить, почему Оля не вышла, а тайком наблюдала за ней — раньше такого за ней не водилось и хотя они находились на разных ступенях общественной лестницы, — не пересекались и соперницами никогда не были. На ее мужа Оля не заглядывалась, да и Лешка поводов не давал — он был старой закалки, однолюб и представить, что он может завести кого-то на стороне было немыслимо. Такого просто не могло быть.

— Что же ей нужно от меня? — вырвалось у женщины, когда она распахнула дверь подъезда. Допустить, что это простое любопытство, Маша, конечно же, могла. Но раньше при любой проблеме Оля всегда приходила на помощь. Выручить до получки, посидеть с маленьким Витей, угостить его вкуснейшими пирожками, которые у Маши никогда не получались такими вкусными — она была благодарна соседке совершенно искренне и не скрывала этого, хотя ответить чем-то столь же полезным не могла и порой из-за этого чувствовала себя обязанной. Однако, глядя, как Оля относится к Вите, как радуется его появлению, она ни на секунду не могла усомниться в ее искренней дружбе. Что же случилось? Неприятный холодок закрался под куртку.

Маша шла не оборачиваясь. Она знала, что Оля наблюдает за ней из-за тюлевой занавески в большой комнате. Стоит неподвижно, пристально вглядываясь в темноту. О чем она думает на самом деле? Маша многое бы отдала, чтобы это узнать. Каким-то женским чутьем она понимала, что это имеет отношение ко всей истории, которая сейчас происходила.

Она свернула за угол, остановилась, чтобы отдышаться. Ветер унялся. С северо-запада до сих пор доносились отдаленные звуки сирен.

Маша вновь и вновь прокручивала момент аварии в памяти. Они едут в черной «Волге», Белов смотрит то на нее, то на водителя, ей даже кажется, что опер хочет взять ее за руку, чтобы успокоить, но сдерживается — он боится, что Маша не так его поймет. Она бы поняла все правильно… ей нужна была эта поддержка, но… она видит огромный радиатор грузовика, который приближается, нарастает справа словно в кино. Глаза водителя…

Она даже не посмотрела, может быть, их еще можно было спасти, — в голову приходит запоздалая мысль, но Маша понимает, что нет, это невозможно. Мост в том месте высокий, река глубокая и холодная. Она ничего не могла сделать. И все же…

Человек возле остановки чем-то напоминал ее мужа. Выправкой — определила она, он — военный и тут же вспомнила, что он говорил.

Она подошла к нему сзади, думала, что он испугается ее появления, но, когда между ними оставалось несколько метров, он повернулся, словно видел ее глазами на затылке.

— Я думал, вы не придете, — сказал он.

Это был молодой коренастый мужчина приятной внешности, плотный и одновременно какой-то грациозный. В его движениях чувствовалась ленивая сила.

Маша остановилась.

— Вы же Мария? — спросил он.

— Да. — Она оглянулась в сторону дома.

— За вами никто не следит, — успокоил он. — Я капитан Александр Андреев, командир разведроты воинской части, где проходила «Зарница». Точнее, еще проходит. — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Мария… Маша, возьмите меня под руку прямо сейчас и пойдем прямо. Стоять на остановке в четыре утра — заведомо привлекать внимание.

Она даже не удивилась, кивнула, выполнила его то ли просьбу, то ли приказ и они зашагали, держась подальше от проезжей части.

— Я думал, меня уже ничем не удивишь, — сказал он. — Много чего повидал, но такое…

— Вы сказали про сестру… Она учится в нашей школе?

Он взглянул на нее странным взглядом.

— Нет… она пропала восемь лет назад. Играла с подружками во дворе, и потом просто растворилась в воздухе. Мне было шестнадцать, ей семь. Я… очень ее любил, это была моя любимая младшая сестренка… представляете?

Маша кивнула.

— Мы заявили в милицию, перерыли больницы, морги, цыганские таборы, где только не искали — бесполезно. Как сквозь землю провалилась. Даже обращались к этим… ясновидящим… отец продал машину, чтобы съездить к Ванге в Болгарию. Слышали про такую?

— Да… — Маша очень удивилась, услышав имя известной прорицательницы. Об этой женщине говорили всякое, но то, что семья военного обратилась за помощью к ней, означало, что дело на самом деле было очень серьезным.

— Мы очень ждали его возвращения, надеялись, что хоть что-то станет известно…

Маша слушала, затаив дыхание.

— Она сказала, что не видит сестру среди мертвых. Она жива, причем живет совсем рядом от того места, где пропала, ходит по тем же дорогам и видит то же, что и мы. Когда отец спросил ее,