Дмитрий Пожарский против Михаила Романова - Александр Борисович Широкорад

Шуйскому стало не до них, а митрополитом ростовским был Филарет (Федор Никитич Романов), с разрешения которого дружки получили возможность даже покидать пределы монастыря. В то время для русских монахов считалось незазорным ходить по окрестностям и собирать милостыню. Вспомним замечательную пушкинскую сцену в корчме у литовской границы. Вот и стали августинцы собирать милостыню. Кстати, в заточении де Мелло не терял зря времени и научился говорить по-русски почти без акцента. Но бродить по окрестностям ему, видимо, надоело, а может и мало подавали, и побрел страдалец в Ярославль, прямо во двор, где жил Юрий Мнишек с дочерью. Охрана даже не обратила внимания на бродягу-монаха — десятки таких попрошаек таскались по улицам Ярославля. Но у пана Юрия глаза на лоб полезли, когда монах властной рукой отклонил медяки и попросил пана передать римскому папе сведения величайшей важности.

Между ярославскими сидельцами и узниками Борисоглебского монастыря завязалась оживленная переписка. Де Мелло оказался поразительно хорошо осведомлен о дворцовых интригах в Москве, о боевых действиях царских войск против Ивана Болотникова и о прочих государственных делах. Но лучше всего августинец знал ситуацию в верхах православной церкви, что служит косвенным указанием на источник всей его информации. Однако где-то де Мелло допустил прокол, и московские власти переводят августинцев в Нижний Новгород под строгий надзор.

Где-то в конце 1611 г. де Мелло удается бежать из Нижнего. Что стало с японцем, неизвестно, но чернец Николай объявился в Коломне, где был радостно встречен царицей Мариной. С тех пор де Мелло был неразлучен с Мариной и последовал за ней в Медвежий Городок.

Что же касается остальных «тихих ребят» в рясах, они незаметно исчезли еще в Астрахани накануне 12 мая 1614 г. Как скромно заметил Валишевский, «прочие монахи, по-видимому, разбежались раньше».

6 июля 1614 г. караван стругов с пленными прибыл в Астрахань. Там Марину и Заруцкого разлучили и срочно отправили вверх по Волге в Казань. При перевозке пленников были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Их везли на двух отдельных караванах судов. Марину с сыном сопровождало 600 стрельцов, а Заруцкого — 350. При нападении больших сил противника охране было приказано немедленно убить пленных, включая ребенка. Из Казани пленников сухим путем отправили в Москву.

В конце 1614 г. положение царя Михаила было относительно стабильно. Казалось бы, самое время учинить публичный процесс над зачинщиками Смуты в России. А главное, рассказать всю правду русскому народу. Ведь начиная с 1603 г. московские правители — Борис Годунов, Лжедмитрий I, Василий Шуйский и «семибоярщина» — безбожно лгали. Царская власть, царское слово были полностью дискредитированы. А ведь Смута еще не кончилась. На западе идет война с ляхами, на севере — со шведами, по всей стране гуляют воровские шайки, не исключено появление новых самозванцев. Разоблачение заводчиков Смуты дало бы огромный политический козырь молодому царю в борьбе с внешним и внутренним врагом.

А тут у московского правительства такие возможности! Под руками были и Марина Мнишек, и десятки знатных ляхов, которые знали первого самозванца еще с 1603 г., монах Варлаам, с которым Гришка бежал в Литву, родственники Отрепьева, монахи Чудова монастыря и т.д. и т.п. Но как раз розыск заводчиков и мог погубить новую династию. Ведь именно Романовы стояли у истоков Смуты.

Испуганный Михаил срочно прячет концы в воду. Возможно даже буквально — по польским официальным данным, Марина Мнишек была утоплена, по русским официальным, данным, Марина умерла с горя в монастырской тюрьме, а по неофициальной версии, ее удавили двумя подушками.

Заруцкий был посажен на кол, а четырехлетнего «царевича» Ивана отняли у матери в одной рубашонке. Поскольку было холодно, палач нес его на казнь, завернув в собственную шубу. Ивана публично повесили на той самой виселице, где кончил свою жизнь Федька Андронов. По свидетельствам очевидцев, ребенок был столь легок, что петля не затянулась, и он погиб лишь через несколько часов от холода.

Полная история действий польских и казацких отрядов в России пока не написана. Здесь же придется рассказать лишь о наиболее интересных моментах этой войны.

Так, казачьи отряды неоднократно подходили к Москве, разбивали свои станы в Ростокино, у Донского монастыря и т.д. С большим трудом царским воеводам удавалось защитить столицу и отогнать «воров».

Польский отряд Александра Лисовского совершил рейд вокруг Москвы радиусом 200—300 км. Лисовский был смел и хитер. Его отряд состоял из отборных конников, которые сами себя именовали «лисовчиками».

Хитроумные советники предложили инокине Марфе послать ловить «лисовчиков»... Дмитрия Пожарского. С Лисовским русским, безусловно, надо было кончать, но был ли смысл давать такое поручение Пожарскому? Князь был многократно ранен, что не давало ему возможности, подобно Лисовскому, сутки и более непрерывно скакать, меняя лошадей. А как без этого словить «лисовчиков»?

Царь Михаил и его окружение были заинтересованы в том, чтобы воевода осрамился и не поймал Лисовского, а в случае удачи тоже невелика заслуга — поймать грабителя.

29 июня 1615 г. Пожарский с отрядом дворян, стрельцов и несколькими иностранными наемниками, всего не более тысячи человек, двинулись из Москвы на ловлю «лисовчиков». Среди наемников был и известный нам шотландский капитан Яков Шав, которого Пожарский отказался принять на службу в 1612 г. Однако теперь Шав служил примерно, чем завоевал доверие воеводы.

Царь Михаил дал наказ (инструкцию) Пожарскому о методах борьбы с «лисовчиками»: «Расспрося про дорогу накрепко, послать наперед себя дворян, велеть им на станах, где им ставиться, места разъездить и рассмотреть, чтоб были крепки, да поставить надолбы; а как надолбы около станов поставят и укрепят совсем накрепко, то воеводам идти на стан с великим береженьем, посылать подъезды и проведывать про литовских людей, что они безвестно не пришли и дурна какова не учинили».

Лисовский на какое-то время засел в городе Карачеве. Узнав о быстром продвижении отряда Пожарского через Белев и Болхов, Лисовский испугался, сжег Карачев и отправился «верхней дорогой» к Орлу. Разведчики донесли об этом воеводе, и тот двинулся наперерез Лисовскому. По пути к Пожарскому присоединился отряд казаков, а в Болхове — две тысячи конных татар.

Рано утром на Орловской дороге «лисовчики» внезапно встретились с головным отрядом Пожарского, которым командовал Иван Пушкин. Отряд Пушкина не выдержал скоротечного встречного боя и отступил. Отошел и другой русский отряд — под началом воеводы Степана Исленьева. На поле битвы остался лишь сам Пожарский с шестьюстами ратниками. Пожарский долго отбивал атаки более чем трех тысяч поляков, а потом приказал установить укрепление из сцепленных обозных телег и засел там.

Лисовский не мог