Американские боги - Нил Гейман

– К востоку отсюда – скалы изо льда, высокие скалы, – сказала Калану, которая носила волосы, черные как вороново крыло, длинными, будто воин. – Мы можем взобраться на них но нам понадобится много дней.

– Ты проведешь нас, – возразила Атсула. – Я умру у подножия скал, и это станет жертвой богу и платой за проход в обещанную нам землю.

К западу от них, в землях, откуда они пришли, солнце зашло много часов назад, и в небе расцвела вдруг вспышка желтушного цвета, ярче молнии, ярче дневного света. И эта гроздь огней принудила людей на перешейке закрыть глаза руками и боязливо сплюнуть под ноги. Заплакали дети.

– Вот она, злая судьба, о которой предостерег нас Нуниуннини, – сказал старейшина Гугви. – Наш воистину мудрый и могучий бог.

– Лучший из всех богов, – согласилась Калану. – В нашей новой земле мы высоко поднимем его и натрем его бивни и череп рыбьим жиром и жиром зверей, и детям расскажем, и их детям расскажем и семижды семи поколениям скажем, что Нуниуннини – самый могучий из всех богов, и так никогда он не будет забыт.

– Боги велики, – медленно произнесла Атсула, словно собиралась поведать большую тайну, – но сердце людское – всех больше. Из наших сердец они нарождаются, в наши сердца и вернутся…

Никто не знает, как долго продолжала бы она кощунствовать, если бы ее не прервали, да так, что она не могла возразить.

Рык зародился на западе, рык такой, что из ушей потекла кровь и все оглохли и на время лишились зрения и слуха, но остались живы и знали, что им посчастливилось более, нежели племенам, что остались на западе.

– И это хорошо, – сказала Атсула, но не слышала слов в своей голове.

Атсула умерла у подножия скалы, когда весеннее солнце стояло в зените. Она не дожила до того часа, когда увидела бы Новый Свет, и племя вошло в те земли без своей святой законоговорительницы.

Они взобрались на скалы, а спустившись, пошли на юг и на восток, пока не нашли долину со свежей водой, где реки изобиловали рыбой, а олени никогда не знали человека и были такими ручными, что племени пришлось плевать и просить прощения у их духов, прежде чем убивать зверей.

Далани родила на свет трех мальчиков, и поговаривали, что Калану сотворила великую магию и может теперь быть мужчиной со своей молодой женой. Другие же судачили, будто старый Гугви не так уж и стар, чтобы не согреть молодуху, когда ее муж в отлучке. И правда, когда Гугви умер, Далани не рожала больше детей.

И ледяные дни приходили и уходили снова, и народ расселился по земле на восходе и создал новые племена и нашел себе новые тотемы: ворона и лису, ленивца и дикого кота, бизона. И каждое животное стало символом племени, и каждое стало богом.

Мамонты новых земель были крупнее, медлительнее и глупее своих собратьев с сибирских равнин, и негде было найти в новых землях грибы-пунг с семью пятнами на шляпке, и Нуниуннини не говорил больше со своим племенем.

Во времена праправнуков Далани и Калану отряд воинов из могучего и процветающего племени, возвращаясь домой на юг из похода за рабами, наткнулся на долину первых людей: они убили почти всех мужчин, а детей и женщин забрали себе.

Одно дитя, надеясь на пощаду, отвело их в пещеру среди холмов, где они нашли череп мамонта, потрепанную накидку из мамонтовой шкуры, деревянную чашку и сохраненную мумифицированную голову пророчицы Атсулы.

И хотя одни воины нового племени стояли за то, чтобы забрать с собой священные предметы и так унести с собой богов первых людей и их силу, другие воспротивились, говоря, что это навлечет на них беду и злобу их собственного бога (ведь это были люди племени ворона, а вороны – ревнивые боги).

И потому они бросили предметы со склона холма в глубокое ущелье, а пленников из племени первых людей увели за собой на юг. И племена ворона и племена лисы становились в той земле все сильнее и могущественнее, и вскоре о Нуниуннини совсем позабыли.

Часть третья

МГНОВЕНИЕ БУРИ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Люди – в темноте, не знают, что им делать

У меня была свечка, но ее задул ветер

Я протягиваю руку. И надеюсь, ты тоже.

Я просто хочу быть в темноте с тобой

Машину они поменяли в пять утра в Миннеаполисе на долгосрочной стоянке при аэропорту. Им пришлось заехать на верхний уровень, где парковочный комплекс был открыт небу.

Сняв оранжевую униформу, наручники и ножные кандалы, Тень сложил их в бумажный пакет, где до того лежали его пожитки, и, скомкав все, бросил в урну. Они ждали уже минут десять, когда из дверей аэропорта вышел молодой человек с грудью колесом, евший на ходу картошку фри из пакета с надписью «Бургер Кинг». Тень его сразу узнал: он сел к нему на заднее сиденье, когда Тень вывозил гостей Среды из Дома на Скале, и гудел себе под нос так гулко, что вся машина вибрировала. Теперь на лице у него красовалась старившая его тронутая сединой бородка, которой у него не было раньше.

Отерев замасленные пальцы о джинсы, он протянул Тени огромную лапищу.

– Я слышал о смерти Всеотца, – сказал он. – Они заплатят. Они дорого за это заплатят.

– Среда был твоим отцом? – спросил Тень.

– Он был Bсeотец, – отозвался юноша, у него перехватило горло. – Скажите им, всем им, что, когда понадобится, мои люди придут.

Чернобог выковырял из зубов крошку табака и смачно сплюнул в мерзлую слякоть.

– И сколько же вас будет? Десять? Двадцать?

Борода бочкогрудого ощетинилась.

– А разве десяток нас не стоит сотни? Кто выдержит в битве хотя бы против одного из моего народа? По городкам нас разбросано больше, чем ты думаешь. Еще с десяток живут в горах. Кое-кто в Катскилле, еще несколько в парках развлечений во Флориде Топоры мы давно наточили. Все придут, коли я позову.

– Позови их, Элвис, – сказал мистер Нанси. Во всяком случае, Тени показалось, что он назвал его «Элвис». Нанси сменил форму помощника шерифа на толстый коричневый кардиган, вельветовые штаны и коричневые мокасины. – Позови их. Вот чего бы хотел старая шельма.

– Они предали его. Убили. Я тогда посмеялся над Средой, но я был не прав. Никто из нас не может считать, что он в безопасности, – сказал человек, чье имя звучало, как «Элвис». – Но можешь на нас положиться.

Он мягко похлопал Тень по спине – и едва не свалил его наземь. Ощущение было такое, словно его мягко хлопнула по спине гиря для сноса стен.

Чернобог все это время осматривал стоянку.

– Прости, что прервал. Но какая из тачек наша?

Бочкогрудый указал вправо.

– Вот эта.

– Эта? – фыркнул Чернобог.

Перед ними стоял мини-вэн «фольксваген» 1970 года. На заднем стекле красовалась переводная картинка – радуга.