Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва

Выясним, где сейчас безопасно, куда не добирается война, и уйдешь туда.

– Я… – Элиза сглотнула подступивший к горлу ком и умолкла на полуслове.

– Ты – то, что искал и не нашел де Борд. Он будет преследовать тебя, если поступит хоть один донос. Он ненавидит колдунов и колдовство, а ты, ко всему прочему, влезла в самое сердце истории, которую он под пытками вытягивал из Вивьена. Ему и тем, кого он приведет на наши с епископом места, нет дела до того, что ты ненавидишь катарскую ересь и не делала людям зла своими, – он покривился, – ритуалами. Я не встану на твою защиту, это не поможет. Если тебя поймают, то ты погубишь и себя, и меня, ведь я не говорил о тебе, хотя знал. Никто не защитит тебя. Вив не того желал, когда сохранил тайну о тебе на допросе.

– Но мне некуда идти, – в страхе прошептала Элиза.

– Ты говорила, твоя матушка ушла странствовать по миру. Вот и найди у себя в крови тягу к странствиям и последуй ее примеру.

Элиза лишь устало вздохнула.

– А как же ты?

– Уж обо мне-то нечего беспокоиться, – буркнул Ренар. Он решил не волновать ее своими страхами. Попытавшись взять себя в руки, он растянул губы в подобии ободряющей улыбки. – Подожди переживать. Пока что мы оба здесь. Ты еще обещала помочь мне со зрением. А я обещал найти Анселя.

Элиза вновь ощетинилась при упоминании своего недруга:

– Только скажи, и я помогу, чем возможно.

Ренар не ответил, лишь красноречиво покрутил пальцем вокруг своих глаз.

– Может, у тебя сразу что-то найдется?

– Я посмотрю! – Элиза вскочила с кровати и с нервной поспешностью начала перебирать склянки и горшки, расставленные по дому. Это занятие немного отвлекало ее от горя, свалившегося ей на плечи. Ренар не торопил ее, молча откинувшись на скамье и прислонившись к деревянной стене дома.

– Есть только… – Элиза обшарила глазами дом и потянулась к лежащей на столе желтоватой кучке сухих цветов, имеющих достаточно вялый вид. – Есть ромашка. Можно отварить в теплой воде и делать компрессы на глаза. Должно ослабить напряжение, и может стать лучше. – Она сгребла в пригоршню сушеные цветки, приблизилась к Ренару и всмотрелась в его лицо с лекарским хладнокровием. – Я не вижу, чтобы у тебя были бельма на глазах. Или другие повреждения. Но взгляд как будто мутнеет, становится рассеянным. Как ты это ощущаешь? Просто все… расплывается?

– Расплывается и очень быстро устаю смотреть, – нехотя признался Ренар.– Хм. – Элиза неуверенно посмотрела на растения у себя в руках. – Мне кажется, этого мало. Но можно попробовать начать с ромашки.

Ренар коротко пожал плечами.

– Мы попробуем, – словно убеждая не столько его, сколько саму себя, с деланной бодростью кивнула Элиза.

***

Остатки дров, лежавших внутри дома, пошли на растопку печи. Элиза залила закипевшей водой сушеные ромашковые цветки-корзинки и дождалась, пока те размокнут. На улице успело стемнеть, и было слышно, как легкий ветер поскрипывает в ветвях деревьев, вторя треску поленьев в огне.

– Закрой глаза, – велела травница Ренару, который, насколько это было возможно, удобно улегся на лавке, подложив под голову собственную сутану и длинное сюрко Элизы, которое попалась ему под руку. Элиза подметила его хозяйское отношение к ее вещам, но замечаний делать не стала. – И не открывай, пока не скажу.

Ренар скептически хмыкнул, но глаза покорно закрыл.

Элиза опустила в настой чистую тряпицу, дала ей пропитаться, чуть отжала и, не отряхивая от кусочков листьев и цветков, положила ее на глаза Ренару. Тот наморщил нос:

– Развела у меня на лице болото, ведьма. – В голосе его послышалась нервная усмешка.

– Не нравится – могу убрать, – обиженно фыркнула Элиза.

– Я завтра проснусь зеленого цвета и буду весь пахнуть, как твои зелья? – продолжал злорадствовать Ренар. Впрочем, встать и воинственно скинуть с глаз тряпицу он не пытался.

– Приятно, вообще-то, пахнет, – еще больше обиделась Элиза.

Ренар лишь тихо посмеялся, но больше замечаний делать не стал. Теплая, сырая тряпица, источающая горьковатый, свежий аромат, по правде говоря, показалась неприятной только в первый момент. Глаза и брови в тепле волей-неволей расслаблялись, освобождаясь от осточертевшей сухости и усталости.

– Главное, чтобы работало, – примирительно сказал Ренар, прислушиваясь к недовольному сопению где-то около соседней стены дома. Удивительно, насколько обострился за последнее время слух.

– Надеюсь, – донесся до него озабоченный голос. – Я не уверена. Понимаешь, я такого не лечила. Я знаю, что обостряет зрение, что может снять усталость; знаю, что бельмо убирают серебряной иглой, но сама не умею, так что отправила бы тебя к лекарю. Знаю, что глаза слабеют к старости, но ты еще не стар. У тебя… – Она вновь замялась. – Я не до конца понимаю, чем ты болен. Но я буду искать среди всего, что знаю. И что не знаю тоже. – Ренар уловил в ее голосе внезапное воодушевление. – Есть же книги о целебных растениях, камнях, ритуалах? Ведь многие люди этим занимались!

Ренар предпочел проигнорировать смысл, который язычница могла вложить в слово «ритуалы», и ответил:

– Есть медицинские трактаты, по ним лекари учатся. Но ты что, будешь…

– Не зря же я училась читать! Вивьен бы… – Она резко притихла и договорила едва слышно: – Вивьен бы порадовался, если б умение читать помогло мне исцелить твои глаза.

Элиза замолчала, и Ренару показалось, что она почти не дышит.

«И когда я научился прислушиваться даже к дыханию?»

Несколько мгновений они провели в молчании, затем Ренар также тихо согласился:

– Порадовался бы.

На некоторое время они вновь замолкли. Ренар слышал, как Элиза встала, застучала котелком обо что-то. Зажурчала вода – видимо, травница переливала настой в какую-то емкость, чтобы пользоваться им дальше. Перегорающие поленья в печи изредка потрескивали, слышалось шуршание подола юбки Элизы и шаги по деревянному полу. Ренар подумал, что, стоило бы научиться так же чутко прислушиваться к звукам и с открытыми глазами, а не ориентироваться на зрение по привычке.

Элиза присела на кровать, глубоко вздохнула, и вдруг спросила:

– Может, хоть ты мне объяснишь, что собой представляет Ансель?

Ренар вопросительно приподнял брови, но тут же был вынужден придержать закрывавшую глаза тряпицу и вернуть ее на место, чтобы не сползла.

– Известно, что представляет. Сбежавший катарский еретик. Здесь, в Нормандии – и вовсе настоящий ересиарх. Обманщик и убийца, но об этом тебе ли не знать. Искусный, надо отдать ему должное, фехтовальщик и дипломат. Вот и все. Я чем-то из перечисленного тебя удивил?

– Но ведь это не всё. – Ренару