Северка - Николай Соловьев

Только я расписался в акте, как все вокруг забегали: 'скорее, скорее, поезд уходит, поезд уходит, он не будет ждать, скорее…'.

Иду не тороплюсь, я уже все понял. Зашел в купе, улегся и молча стал переживать случившееся. У меня отняли треть, осталось 600 долларов.

Через час успокоился и стал гадать кроссворд. Если будете пересекать белорусскую границу, указывайте все денежные средства до копейки.

Второе – таможенники предпочитают иметь дело с одинокими – нет лишних свидетелей. Если уж попались, особенно ночью, не волнуйтесь, вы уедете этим же поездом. Перед Вами будут разыгрывать спектакль, нервничать, но поезд будет ждать. Если Вас оставить на станции, Вы станете свидетелем следующего ограбления, когда придет новый поезд.

Калининград. Остановился в той же гостинице, что два года назад. И номер тот же, что в прошлый раз.

Душ в подвале. Нужно заплатить и взять ключи у дежурной. Дежурная сказала, что ключа пока нет. Минут через пять ключ мне дали. Душевые кабинки две. Соседняя была свободна. Почему они не дали ключ от нее, не знаю. Когда раздевался, слышал, как в соседнюю кабинку кто-то зашел. Два года назад мне тоже дали ключ от этой самой кабинки. А в соседней кто-то был. Я знаю это, потому что дернул тогда дверь, и изнутри ответили.

Прохожу мимо стойки дежурной. Два дяденьки разговаривают: '… а я всегда с собой ключ беру (от номера)…'. Подумал, пусть роются, если хотят. А брать ключ с собой бесполезно. Как будто у них нет дубликата.

Вспомнил, когда еще работал и стал ездить в командировки, мне говорили про гостиницы: 'документы и деньги всегда с собой'.

Вообще-то случаев, когда что-нибудь пропадало, не было. Видимо наши программисты и сетевики по долгу службы много интересного знали про горничных и дежурных.

По городу на пустых улицах за мной стали ходить. Смотрят, что покупаю в киосках. Один дяденька встал сбоку и смотрел на меня через два стекла киоска, пока я не заметил его. Он стушевался и пошел писать рапорт, что обнаружен.

На пятку пытались наступить только один раз в троллейбусе, а других мест скопления людей в городе нет. Впрочем – рынок тоже подошел бы для этого.

Вокруг меня вертятся сотрудники преимущественно мужского пола, в отличие от Москвы. И вообще видно, что они отстают от москвичей. Нет слаженности, наглости и желания задавить своим напором. Не просто напугать, а задавить. Впрочем, может быть это потому, что они только начали изучать меня.

Видел американца на остановке. Беседует с маленьким мальчиком.

Гладко говорит. Я подумал, что он из Техаса, вдруг смотрю – ботинки коричневые из военторга.

Жду автобуса. Начался мелкий дождик. Я встал вплотную к стене дома. Над головой эркер – он немного защищает от дождя. Через пару минут на тротуар заезжает пикап. Окошек нет, двери сплошные.

Тормозит напротив меня. Теперь я стою в туннеле, образованным стеной и пикапом. Около метра шириной. Я закрыт от всех прохожих и людей на остановке. Открывается дверца кабины и отъезжает дверца кузова, напротив меня. Выскакивают люди. Тут во всем я вмиг признался, повинился, разрыдался.

С помощью турфирмы я заказал гостиницу в Варшаве на пять дней, купил польский разговорник. Карту Варшавы мне любезно оставила сотрудница турфирмы.

Автобус в Варшаву отходит вечером. У меня оставалось время, поехал в Светлогорск и Зеленоградск. Прохожу мимо колбасного магазинчика в

Зеленоградске, продавщица поздоровалась.

– Вы меня знаете?

– Вы покупали колбаску кошке. – Да, да. Надо же, помнит.

Автобус в Варшаву начал заполняться задолго до отъезда. Двери открыты, багажные отделения открыты. Часть вещей стоит на тротуаре.

Кто-то сидит в автобусе, кто-то стоит с провожающими. У автобуса остановились две тетеньки с собачкой и стали беседовать. В это время резвая собачка бегает и обнюхивает все сумки и чемоданы, не пропуская ни одного. Хвостиком виляет. Если она найдет наркотики, перестанет вилять и шепнет хозяйке: – В том. Да нет же, в темно-синем.

Граница. Русскую таможню прохожу последним. Таможенник неприлично в упор смотрит на меня. Только у меня из всей группы, он порылся в сумке. Таможенников учат, что наркокурьер всегда идет последним

Польские таможенники не смотрят так вызывающе. Кажется, даже вещи не проверяют. У некоторых отбирают паспорта на дополнительную проверку. Автобус осматривают в то время, когда пассажиры проходят паспортный контроль.

В Варшаву приехали поздней ночью. Пассажиры куда-то рассосались.

Из темноты дорогу мне перешел кто-то, на дороге остался лежать кошелек. Переступл его, обернулся через несколько шагов – двое стоят, смотрят вслед. Людей совсем нет, мелькают редкие такси.

Перешел мост через Вислу, несколько минут и моя гостиница.

Утром проснулся – окна выходят во двор – колодец. Телевизора и радио нет. В Киеве говорили про какую-то польскую организацию, помогающую украинцам, белорусам и русским иммигрировать. Сначала искал ее. Купил справочник. Отметил какую-то католическую организацию, телефон американского консульства. Нет, пожалуй, в консульство нет смысла идти. Почтовый адрес в справочнике есть только у американского торгового представителя. Начал готовить письмо. Два дня писал, редактировал, делал копию. Как учили меня

'программисты' из НИИАС, черновики носил с собой, а документы оставил в сумке, в номере.

С утра выхожу в ближайший парк и пишу письмо. Сначала исследовал этот парк и нашел скамейку вдалеке от дорожек под склоненными ветвями. На второй день ко мне подошел дяденька, и что-то спросил по-польски. Закурить, что ли. Показал ему жестами, что не курю.

Дяденька полез скрюченными пальцами к моему лицу. Я ударил его по руке, оставаясь сидеть. Он что-то пробубнил и ушел.

Недалеко от гостиницы исторический центр. Купил черешни и клубники. Цены примерно московские.

С трудом нашел Интернет-кафе. Хотел написать в американское консульство – кириллицы нет на компьютерах.

Отправил письмо на имя американского торгового представителя.

Конверт бросил в почтовый ящик на вокзале и пошел пешком в гостиницу. Хожу только пешком.

До гостиницы уже недалеко. На пути небольшой пустой парк. Пройти его нужно по узкой асфальтированной пешеходной дорожке. Дорожка шагов через сто упирается в проезжую часть. На проезжей части стоят две черные машины с надписями 'полиция', оставляя узкий проход между собой. Около машин человек пять – шесть полицейских. Свернуть никуда нельзя, только вперед или назад. Елочки, сосеночки, чужою стороной, ах, как страшно девочки в лес ходить одной.

Со следующего дня, после того, как опустил письмо, на меня стали бросаться собаки, на пустых улицах навстречу попадались сумасшедшие с искривленными лицами и руками, которые что-то выли. По одной пустой улице меня метров сто 'вели на расстрел'. Велосипедист вспугнул меня в толпе на тротуаре. Вообще-то он ехал не быстро и не на меня, только почему-то за два шага направил колесо на меня, а в следующий момент резко свернул в сторону. Происходит все то, о чем я писал в письме торговому представителю. Значит, польские товарищи прочли его.

В письме я оставил свои варшавские координаты и телефон гостиницы.

Ожидал ответа дня два – три. Все время проводил в ближайших парках.

В Варшаве миллион семьсот тысяч жителей, а территория размером с

Москву.

Обошел несколько варшавских парков. Прогулочные дорожки разделены на две части – пешеходную и велосипедную. Надписей нет, нарисован пешеход, а с другой стороны велосипедист.

Травка всюду маленькая, безжизненная и однообразная, как в Летнем саду в Петербурге. Муравьи на асфальте настолько маленькие, что сначала думаешь, что померещилось.

Висла – быстрая коричневая река с запахом канализации.

Голуби в парках едят хлеб и с ладони, и когда держишь кончиками пальцев. Не боятся садиться на колени. У меня после завтрака в гостинице остается булочка. Первые день, два я не трогал ее, а потом стал брать с собой для голубей. На третий день в этом парке уже в двух местах гуляющие кормили голубей.

Сходил в дальний парк, по дороге заглянул в овощной. Купил черешни. Сижу на скамейке в парке, ем. Косточки собираю в ладонь и бросаю за спину на газон. Проходят редкие прохожие. Есть и с собаками. Только теперь прохожие с собаками сворачивают у моей скамейки на газон и проходят за моей спиной, а собаки тщательно обнюхивают траву.

Справа приближается дяденька. Солидный. Живот, костюм, белая сорочка, галстук, ботинки настоящие, не из военторга. Смотрит на меня и приветливо улыбается. Много снега навалило, по колено вязнешь, ты скажи, скажи Глафира, любишь или дразнишь? Ну, конечно же, это американский торговый представитель, которому я писал.

Господи, какой же пароль? Вертится только: 'Как на счет халвы, матрас?'.

На другой день ко мне подсел дяденька с испуганным лицом и по-польски предлагал что-то купить или обменять валюту.