Былое и выдумки - Юлия Винер

Вот и старшие дети моих арабских соседей прилично говорили на иврите. Мохаммад, самый старший, даже имел делового партнера израильтянина, открыли вместе два магазина электротоваров, семьями ходили друг к другу в гости. Старших замужних дочек Сюзанн и Манару я уже не застала. Дальше шли Махди и Хамди, высокие стройные парни, оба донельзя занятые сложными предсвадебными переговорами. С ними толком пообщаться не пришлось. Знаю только, что оба представляли собой идеальный материал для будущего яростного, агрессивного протеста против израильской оккупации: оба, еще подростками, встретили ее с неясными надеждами, оба получили кое-какое образование, оба по профессии (бухгалтер и лаборант-химик) работы найти не могли, нанимались на стройки к израильтянам, которых чем дальше, тем больше ненавидели. Еще была сестра, на год моложе Ихсен, не помню имени, с ней тоже не было отношений. Были с младшими: Вошди, Ихсен и Эйзо.

Однажды вечером, уже в темноте, я возвращалась домой из города. Автобус довез меня до музея Рокфеллера, а дальше я пошла пешком. Джон много раз просил меня не ходить здесь по вечерам одной, брать такси. Финансовые обстоятельства наши в тот момент были довольно стесненные, на такси денег было жалко, да и просто мне хотелось после суеты и шума еврейского города пройтись пешком в одиночестве и тишине. Я спускалась по дороге вдоль стены Старого города, кругом не было ни души, только машины изредка шуршали мимо. Вниз идти было легко, иерусалимская вечерняя прохлада приятна была после жаркого дня. Я подходила к повороту на Львиные ворота, вдалеке уже поднимался из Кедронской долины купол нашей церкви с крестом. И тут из-за поворота вывалилась навстречу мне целая орава арабских мальчишек. Небольших мальчишек, лет от десяти до четырнадцати. Я остановилась, переждала, пока они пройдут мимо, и отправилась дальше. И сразу почувствовала, что они тихо идут за мной.

Ладно, мальчишки ведь, маленькие. Что они могут мне сделать? Я прибавила шагу. Они не отставали. Один из них дернул меня за рукав и сказал:

– Доллар.

Я, не глядя, оттолкнула его и рявкнула на иврите:

– Отвали!

– Доллар, доллар! Шекель, доллар, шекель, доллар! – понеслись разноголосые вопли.

Я прибавила шагу.

– You want husband? Husband! You want? – в меня вцепилось сразу несколько маленьких рук.

Мне все еще было смешно: эти клопы лезут к пожилой бабе, в «мужья» себя, видите ли, предлагают!

– You want fuck? Husband fuck? You want?

Я стряхнула их и почти побежала. Мимо проезжала машина. Я крикнула, машина притормозила слегка – и покатила дальше. Один из мальчишек вскочил мне на спину, другие хватали за бока, за зад, за ноги. Я наконец поняла, что надо отбиваться всерьез. Двинула локтем прямо в лицо сидевшему у меня на спине, он завопил и свалился наземь. Засадила ногой в промежность самому большому парню, норовившему схватить меня за грудь. Еще одного поймала за волосы и рванула что было сил. Наотмашь колотила во все стороны, по носам, по зубам, по чему придется. От этого стало только хуже. Теперь они уже не играли, разозлились по-настоящему. Облепили меня вплотную и старались свалить на землю. Я не могла сделать ни шагу, держалась на ногах из последних сил. Помощи ждать было неоткуда.

Убить не убьют, но избить и изнасиловать могут запросто. Какой идиотизм, в трех шагах от дома. И тут, сама не знаю, как мне это пришло в голову, я заорала:

– Вошди!

Соседскому парню было лет шестнадцать-семнадцать, он мог быть для них авторитетом.

И впрямь. Кое-кто сразу отстал, другие заколебались.

– Вошди, Вошди! Сюда!

Вошди не мог меня услышать, но его имя подействовало магически. Мальчишки отступили от меня, постояли нерешительно и вдруг как дернули прочь! И я благополучно вернулась домой.

При случае я рассказала Вошди, как его имя спасло меня. Он согнал с лица довольную улыбку и сказал сурово:

– А нечего тебе по ночам ходить здесь одной!

– Потому, что я израильтянка?

– Потому, что ты женщина. Если женщина идет ночью одна, это значит, что она ищет, кто бы ее…

– Только так? А с другими целями она ходить не может?

– Нет, – твердо сказал Вошди.

Эйзо был еще маленький, лет девяти, на меня смотрел с открытым ртом, не очень понимая, кто и что я такое. Никакого языка общего у нас с ним не было. Однажды я дала ему несколько шекелей, сказала – на мороженое. Он убежал, а минут через пятнадцать вернулся, протянул мне грязную лапку с мятым вафельным рожком. Мороженое в нем слегка обтаяло, но было явно не тронуто. Это тебе, тебе, – сказала я. Он взял далеко не сразу.

С Вошди мы поначалу еще общались на иврите, но года через два-три он от иврита полностью отказался. Прямо сказал мне, что не понимает и не хочет понимать. Перешел на плохой английский.

Самые близкие отношения у меня сложились с Ихсен, которую я застала четырнадцатилетней девчонкой. Ихсен вроде бы искренне привязалась ко мне, называла меня своим другом, рассказывала мне свои секреты. Говорить она хотела исключительно по-английски, иврита почти не знала, но не только поэтому. По окончании школы она собиралась поступить в учительский колледж, а затем преподавать английский язык в школе, вот и упражнялась в разговорах со мной. Сперва это была живая, открытая, любознательная девочка, мне очень нравилась. Охотно ходила со мной в еврейскую часть Иерусалима, с любопытством расспрашивала, как живут израильтяне, что едят, какой мебелью обставляют свои квартиры, что читают, какие фильмы смотрят. Однажды сказала мне даже, что хотела бы быть как они. Через два-три года она бы уже не только не сказала такого, но была бы глубоко оскорблена, если бы я ей напомнила.

К концу школы Ихсен обмотала голову платком. Я спросила зачем.

– Так нас учат, – сказала она. – Арабская девушка должна выглядеть скромно и прилично.

– Где учат, в школе?

– Ну-у, какое там в школе. В школе за всем следят израильтяне. Нет, в кружке.

– В кружке?

Выяснилось, что после школы она ходит на групповое чтение Корана, которое проводит особый «наставник».

– Что ж, это хорошее занятие, – сказала я. – Свои священные книги надо знать.

С некоторым стыдом должна признаться, что в общении с Ихсен я часто лукавила – нет, не врала, просто не говорила всего, что думала. Или прикидывалась глупее и непонятливее, чем была. А она с простодушным жаром просвещала меня.

– Не книги, а книгу, – поправила меня Ихсен. – Одну. Для наших целей этого достаточно.

– Для каких же целей?

– А вот, – сказала Ихсен и с расстановкой проговорила, видимо, заученное наизусть: – Каждый мусульманин должен прочитать Коран от начала до конца. Ибо сказано: когда все мусульмане прочитают Коран от начала до конца, начнется тотальная священная война, джихад.