Дальняя дорога - Юрий Тупицын

Вибрирующий пронзительный свист заставил Гирина вздрогнуть, свистел отнюдь не змей-горыныч, стоявший перед ним, пронзительный звук донесся откуда-то со стороны. Напряженная шея зверя расслабилась, голова с верблюжьей надменностью повернулась направо. Обернулся и Александр. И оторопел: метрах в десяти от него, опираясь на розовый песок крепкими загорелыми ногами, спокойно стояла молодая женщина в белой спортивной одежде. Женщина приложила указательный палец к губам, и снова воздух разорвал пронзительный вибрирующий свист. Монстр недовольно тряхнул головой, шумно чихнул, будто выстрелил, и шагнул навстречу дерзкой женщине, нервно подергивая хвостом.

— Бегите! — опомнившись, крикнул Гирин.

— Спокойно, — не повышая голоса, хладнокровно проговорила женщина.

И словно приветствуя бульдогоголового зверя, вскинула правую руку. Холодно сверкнула голубая молния, со звонким щелчком вонзившись в шею чудовища. Длинная шея надломилась у основания, тяжелая голова, украшенная сверкающими клыками, тяжело, точно куль с мукой, шмякнулась на песок. И уж потом ноги зверя подогнулись, он мягко, как в замедленной съемке, повалился на бок, взметнув шумные струи золотистого песка. Несколько раз судорожно дернулся толстый хвост, сбивая гроздья голубых цветов, бессильно приоткрылась пурпурная пасть, и зверь затих.

Только теперь Александр с неожиданной пронзительной ясностью понял, что нелепая смерть от клыков поверженного чудища буквально висела над ним. В ушах у него зазвенело, будто его атаковала стайка незримых комаров, колени ослабели. Он шагнул к ближайшему камню, сел и некоторое время отходил от напряжения. Услышав шорох песка, Гирин поднял голову — в трех шагах стояла его спасительница. Ровный загар ее кожи подчеркивала белоснежная одежда рубашка с открытым воротом и шорты, тонкую талию перетягивал широкий пояс, темные, коротко стриженные волосы шевелил тянувший с озера ветерок, светлые глаза смотрели пытливо и доброжелательно. Это была не зрелая женщина, как показалось Гирину сначала, это была девушка, едва переступившая порог зрелости. Александр сразу почувствовал себя свободнее и признался:

— Без вас я бы пропал. — Александр еще раз, теперь уже с улыбкой оглядел девушку. — Вы как с неба свалились!

Усаживаясь напротив Александра у самой воды, камней на берегу было предостаточно, девушка засмеялась:

— Я и правда свалилась.

Устроившись на камне поудобнее и видя, что Александр не совсем понимает ее, она пояснила:

— Спешила очень. Не удержалась на ногах во время приземления и свалилась! Хорошо еще, что песок мягкий.

— Вы умеете летать?

— Умею, — спокойно ответила девушка.

Александр огляделся в поисках чего-либо похожего на летательный аппарат, но озерный берег был чист, лишь саблезубый динотерий лежал возле примятых кустов.

— На чем же вы летаете?

— Просто так, сама по себе.

Александр недоверчиво усмехнулся и шутливо спросил:

— А меня научите?

— Если будете послушным и прилежным, научу, — девушка засмеялась, она хорошо смеялась — зубы у нее были ровные, жемчужные. — И диких зверей укрощать научу.

Гирин покосился на поверженного зверя, на его страшную бульдожью морду с бессильно разинутой пастью, на сияющие стальной синевой клыки, наполовину зарывшиеся в песок, и невольно поежился.

— Да-а! — протянул он, оборачиваясь к девушке и словно заново оглядывая ее. — Честно говоря, я так и не понял, как вы с ним справились. Как будто стреляли, а из чего?

Вместо ответа девушка протянула ему правую руку, ее указательный палец был украшен перстнем с большим зеленым камнем. Осторожно придерживая теплые загорелые пальцы, спокойно лежавшие на его ладони, Александр, и так и эдак наклоняя голову, долго разглядывал этот камень, пытаясь обнаружить в нем что-нибудь необыкновенное. Но ничего не заметил — камень как камень, самоцвет. Может быть, малахит, а может быть, и бирюза — Гирин плохо разбирался в таких вещах. Пожав плечами, он вопросительно взглянул на девушку. Она с улыбкой осторожно высвободила свои пальцы и слегка сжала их. И зеленый камень точно ожил, осветился изнутри, заискрился и засверкал.

— Любопытная игрушка, — заинтересованно сказал Александр.

— Это не игрушка, — в голосе девушки прозвучала новая, сочувственная, может быть, насмешливая и холодноватая нотка. Легко поднявшись на ноги, она огляделась и остановила свой взгляд на огненном дереве-гиганте, вздымавшемся не только над кустарником, ной над вершинами других деревьев. И вскинула сжатую в кулак правую руку! Плеснулось свирепое голубое пламя, с треском разодрав воздух, запахло острой свежестью. Вершина дерева-гиганта, точно срубленная незримым топором, дрогнула, качнулась и, ломая ветви, с нарастающей скоростью повалилась вниз. Тучей закружились и поплыли в воздухе огненные листья, протяжно заголосили звери, а может быть, и птицы. Девушка повернулась к Александру, который уже стоял рядом с ней.

— Это не игрушка, — повторила она уже более мягким тоном. — Моя опора и защита. Возникни нужда, я могла бы потопить корабль или сбить самолет.

Гирин сразу и безоговорочно поверил ее словам. Всплеск голубого пламени ожег ему сердце, оставив в груди щемящий холодок, сорвал пелену недопонимания, открыл глаза на происходящее. Только теперь Александр по-настоящему и до конца осознал, что перед ним не храбрая земная девушка, а представительница чужой высочайшей цивилизации, намного обогнавшей человечество на длинном пути прогресса. Его природная и привычная человеческая гордость была уязвлена, он вдруг превратился в мальчишку, который с восторгом и недоумением смотрит на чудеса, которые на его глазах творят мастера-взрослые. Наверное, такими же глазами смотрел бы кроманьонец, искусный охотник с каменным топором и копьем в руках, на то, как странная девушка одним выстрелом из ружья свалила бешеного мамонта-одиночку, на которого он безуспешно охотился много дней, все время подвергая опасности свою жизнь. Дистанция знаний, отделявшая Гирина от юной повелительницы молний, обрела зримые границы и потому, что теперь, когда они стояли рядом, Александр заметил — у девушки были не просто светлые, а необыкновенные — серебряные — глаза! Их касались солнечные лучи, и они сияли, точно были полны расплавленным металлом. Эти глаза притягивали и страшили, как страшит и тянет к себе все неразгаданное и прекрасное. Как будто бы Александр с круто падающего обрыва смотрел в бездну, прикрытую тающим под лучами солнца туманом. Когда в бездонье уже просматриваются размытые контуры и детали, но картина в целом еще неясна и дополняется воображением, оставляя место для вольных фантазий и смутных тревог.