ДАртаньян в Бастилии - Николай Харин

— Ого, — присвистнул мушкетер. — Видно, дела идут неважно?

— Как вам сказать, — со вздохом отвечал дю Трамбле. — Похоже, что они не идут никак, а это примерно одно и то же.

— Ну что ж, — решил гасконец, на которого последнее сообщение подействовало как целебный бальзам его матушки. — В таком случае я покоряюсь обстоятельствам… тем более что они могут перемениться… и соглашаюсь гулять по двору, покуда господа инженеры не завершат свою возню на крыше башни. В самом деле, кто знает, любезный господин дю Трамбле, не предстоит ли нам с вами опять поменяться ролями через пару-тройку недель? Но если это случится, то я обещаю вам, что похлопочу о том, чтобы вам непременно разрешали гулять наверху. Оттуда открывается чудесный вид.

На следующий день мушкетер предпринял прогулку по тюремному двору в компании других арестантов и, к большому облегчению, не повстречал галантерейщика Бонасье.

Это настолько улучшило его настроение, что он с детским любопытством попытался разглядеть, что же происходит на крыше Бертодьеры, задирая голову и отходя в противоположный конец двора, насколько это позволяла тюремная архитектура и мрачноватые тюремщики, следившие за арестантами во время их невеселой прогулки.

Снизу была видна лишь лебедка, какие-то веревки да две-три головы, изредка появлявшиеся и исчезавшие меж башенных зубцов.

В неволе разыгрывается фантазия. В неволе также обостряется интуиция. Ночью мушкетер спал чутко, просыпаясь от каждого шороха. Ему казалось, что потолок его камеры разбирают чьи-то дружеские руки, что работы не случайно ведутся именно на крыше Бертодьеры, прямо над его камерой. Строя невероятные планы, изобретая новые спасительные возможности, д'Артаньян забывал, что потолок его камеры отделен от крыши толстыми балками, каменными перекрытиями и при всем желании вряд ли кому бы то ни было удалось бы осуществить такой дерзкий побег.

Но интуиция — великая вещь. Мушкетер верно угадал главное. Среди людей г-на интенданта фортификаций у него были неизвестные доброжелатели.

Наутро д'Артаньян встал невыспавшийся, но возбужденный какими-то ему самому непонятными предчувствиями.

В полдень, как и обычно, тюремщик вывел его на прогулку.

Во дворе уже бродили несколько человек, и д'Артаньян присоединился к их меланхолическому ходу вдоль высоких тюремных стен. Вскоре к ним добавились еще арестанты. Заключенные медленно передвигались по двору, а несколько стражников стояли поодаль, лениво поглядывая на арестантов и перебрасываясь малозначащими фразами. Все шло как обычно.

Неожиданно к ногам мушкетера упал бумажный шарик.

Недолго раздумывая, он поднял его и спрятал подальше, пока никто из тюремщиков не успел заметить ничего подозрительного.

Д'Артаньян быстро огляделся. Стена башни над головой не давала ответа на вопрос, узкие окна камер хранили безмолвие. Тогда мушкетер перевел взгляд выше. Между башенных зубцов виднелась маленькая фигурка. Человечек смотрел вниз, на него. Д'Артаньян слегка кивнул головой.

Человечек поступил так же. Неподалеку от него сидел белый голубь и чистил перья своим клювиком. Остальные птицы — местные жильцы — кружили над башней.

Человечек еще раз кивнул д'Артаньяну и исчез из виду.

Только тут мушкетер сообразил, что он стоит у подножия Бертодьеры.

Читать записку во дворе мушкетер не решился. Он подождал окончания прогулки, убедился, что шаги тюремщика затихли в глубине коридора, и дрожащей рукой развернул бумажный комочек.

«Посмотрите, как я кормлю белого голубя, и запомните птицу. Когда ваши прогулки на прежнем месте возобновятся, кормить ее будете вы. Если вы привяжете под крыло голубю какой-либо предмет, он доставит его вашим друзьям. Пусть это будет клочок бумаги, такой, как этот», — вот что содержалось в послании.

На следующий день мушкетер внимательно пронаблюдал, как невысокий человечек, очевидно очень любивший голубей, щедрой рукой рассыпает крошки, стоя на самом краю башни.

Самые смелые птицы опускались на парапет и склевывали хлеб чуть ли не из рук. А одна даже садилась человечку на плечо и дожидалась, покуда тот не поднесет ей накрошенный хлеб на раскрытой ладони. Этот голубь был крупнее остальных и выделялся своим белым оперением.

Прошло еще несколько дней. Работы на крыше Бертодьеры близились к концу. В один из летних солнечных дней невысокий человечек появился на башне без своего белого любимца. В полдень он достал из своего холщового мешка ломоть хлеба и задумчиво принялся крошить его на ладони. Шли минуты ожидания, бастильские голуби уже закружились над головой пришельца, но он, не замечая их, стоял у парапета, вглядываясь в небо. Время тянулось и, как всегда в таких случаях, казалось, что минуты стали длиннее, а затем и вовсе ход времени остановил течение свое, и даже удары сердца замедлили ритм… Но выученная птица не заставила себя ждать слишком долго. Взмыв в небо с колокольни монастыря, она набрала высоту и полетела туда, где привыкла за последние две недели получать корм, — в Бастилию.

Человечек одобрительно кивнул, завидев голубя. Он покормил его, а под крыло прикрепил записку. На бумажке ничего не было написано; птица должна была привыкнуть к тому, что всякий раз, улетая из Бастилии, она уносит под крылом маленькую бумажную трубочку.

Так продолжалось в течение еще нескольких дней. Д'Артаньян внимательно наблюдал за появлением голубя в полдень и теперь отличил бы его среди тысячи других. Мушкетер понимал, что птица хорошо выдрессирована и приручена, но все же не мог побороть сомнений. Пойдет ли голубь к нему, когда его хозяин уйдет.

Наконец работы были завершены. И на следующий день заключенных Бертодьеры выпустили в урочный час на башенную крышу, носившую следы недавнего ремонта.

Д'Артаньян ступил на нее с тревогой и надеждой в душе и с хлебными крошками в кармане. В том же кармане лежало свернутое в тугую трубочку послание к друзьям.

Чтобы случайно не вызвать подозрения стражей, мушкетер взял за обыкновение кормить голубей еще во время прогулок по двору. Впрочем, кормил птиц не он один. Еще несколько заключенных Бастилии пытались таким образом скрасить однообразие тюремных будней и найти хоть какое-то развлечение, бросая крошки птицам. Стоя на крыше башни, д'Артаньян не подозревал о том, что трое друзей наблюдают за ним в подзорную трубу, волнуясь не меньше, чем он сам.

Монах-минорит выпустил белого голубя в небо. Тот набрал высоту и, по обыкновению, описал несколько кругов над монастырем.

— Лети! Ну, лети же, птица! — торопил ее Портос.

Голубь описал еще один круг, плавно изменил направление полета и, ровно взмахивая крыльями, направился в сторону Бастилии. Часы только что пробили полдень.