Смысл ночи - Майкл Кокс

Почерк принадлежал, конечно же, Джулии Имс, которая перед собственной своей смертью начертала на листке бумаги два слова, высеченные на гробнице подруги, и отослала мистеру Картерету, дабы таким образом дать ключ к разгадке тайны, что она хранила много лет. Как она умудрилась спрятать завернутые в шаль предметы за гроб, прежде чем локулу замуровали, я совершенно не представлял, — но они находились передо мной. Похоже, Всемогущий, при небольшой помощи мисс Джулии Имс, явил Свою волю.

Я перечитал письма матери, напряженно размышляя над каждым словом, особенно над первой фразой второго письма: «Во исполнение данного тебе обещания я оставила ключ, призванный открыть тайну твоей подлинной личности». Поначалу я решил, что эту загадку мне в жизни не разгадать; потом я еще раз хорошенько подумал над словами «ты играл у моих ног» — и внезапно все самым чудесным, самым восхитительным образом встало на свои места.

Перед моим мысленным взором возник образ мисс Лэмб: печальной, худой мисс Лэмб, которая нежно проводит длинными пальцами по моей щеке, когда я играю возле ее ног с флотилией деревянных корабликов, выструганных для меня Билликом. Проходит минута, и в памяти всплывает еще одно воспоминание о ней: «Подарок от давней подруги, которая очень любила тебя, но уже никогда больше не увидит». И наконец последнее воспоминание: найденная мистером Картеретом в бумагах моей матери квитанция на изготовление шкатулки красного дерева неким мистером Джеймсом Бичем, плотником с Черч-хилл в Истоне. Двести золотых соверенов — в шкатулке красного дерева, что по сей день стоит на каминной полке в комнатах на Темпл-стрит. Что еще в ней содержится?

В состоянии крайнего возбуждения, несказанно обрадованный находкой и исполненный ликования, что загадка разгадана, я устанавливаю на место плиту от локулы, а потом с минуту стою неподвижно, пристально рассматривая высеченную на ней надпись. Странно сознавать, что моя мать лежит всего в нескольких футах от меня, в холодной узкой полости, заключенная в свинец и дерево, но что она все же сейчас говорила со мной, своим голосом, через письма, зажатые в моей руке. Слезы струятся по моим щекам, и я падаю на колени. Что я чувствую? Восторг от своего триумфа, само собой, но также гнев на мать, совершившую столь безрассудный и эгоистичный поступок, и любовь к женщине, чьим заботам я был поручен в младенчестве. Я думаю о незаконченном портрете в рабочем кабинете мистера Картерета и вспоминаю бесподобную, надменную красоту миледи, а потом думаю о ее подруге, Симоне Глайвер, вечно склоненной над письменным столом, пишущей свои романы, хранящей свои тайны. Узнав правду о своем рождении, я поначалу вознегодовал на нее за слепую преданность безрассудной подруге, но я был не прав. Когда-то я называл ее своей матерью. Как мне называть ее теперь? Пусть не она выносила меня во чреве, но она заботилась обо мне, бранила за провинности, защищала, утешала и нежно любила меня. Так кто же она, если не самая настоящая мать?

Однако я был благодарен Лауре Тансор, что она вняла голосу совести, и был благодарен мисс Имс, что она послала мистеру Картерету подсказку, позволившую мне избавиться от тяжкого бремени притворства. Ключи от вожделенного царства теперь находились в моем владении, и я наконец обрел возможность предстать перед миром в качестве Эдварда Дюпора, жениться на моей милой девочке и низвергнуть моего врага.

42. Apparatus belli[290]

Войдя в свою гостиную на Темпл-стрит, я тотчас подхожу к каминной полке, хватаю шкатулку красного дерева и отношу к рабочему столу.

Она кажется пустой, но теперь я уверен, что это не так. Я трясу шкатулку и принимаюсь обследовать острием складного ножа. Проходит минута, потом другая, но я, теперь ощупывая каждый дюйм поверхности пальцами, твердо знаю, что рано или поздно тайник найдется.

Так оно и случается. Я уже дюжину раз повернул в одну и другую сторону крохотный ключик в гербовом щите, но безрезультатно. Сейчас же, когда я немного вытаскиваю ключик из скважины и осторожно пробую повернуть еще раз, он сцепляется с каким-то механизмом и происходит чудо: под темной полосой внизу шкатулки с тихим щелчком выезжает маленький ящичек. Тайник устроен столь хитроумно, что я дивлюсь мастерству провинциального столяра мистера Джеймса Бича.

Ящичек достаточно велик, чтобы в нем поместилось два сложенных документа, которые я теперь извлекаю и разворачиваю на столе, дрожа от волнения.

Первый оказывается аффидевитом, написанным рукой моей матери, подтвержденным присягой и заверенным в присутствии реннского нотариуса. Он датирован 5 июня 1820 года и содержит краткое, но категоричное заявление, что ребенок, появившийся на свет 9 мая 1820 года в доме мадам Г. де Кебриак по адресу «Отель де Кебриак», рю де Шапитр, Ренн, является законнорожденным сыном Джулиуса Вернея Дюпора, двадцать пятого барона Тансора из Эвенвуда, графство Нортгемптоншир, и его супруги Лауры Роуз; и что упомянутый ребенок, Эдвард Чарльз Дюпор, по желанию его матери, вышеназванной Лауры Роуз Дюпор, был передан на постоянное попечение миссис Симоны Глайвер, жены капитана Эдварда Глайвера, отставного офицера 11-го драгунского полка, проживающей в Сэндчерче, графство Дорсет, дабы она воспитала его как родного сына. Рядом с подписью моей матери — удостоверенной мадам де Кебриак и еще одной особой, чье имя мне не разобрать, — стоит маленькая восковая печать с оттиском герба Дюпоров, вероятно, сделанным кольцом с печаткой. К аффидевиту прилагается свидетельство о моем крещении в церкви Сент-Ксавье 19 марта 1820 года, заверенное двумя подписями.

Теперь, когда у меня на руках эти два документа вкупе с письменным показанием мистера Картерета, письмами, извлеченными из гробницы леди Тансор, и дневниками моей приемной матери, я полностью вооружен и непобедим. До позднего вечера я сижу за столом, выписывая из матушкиных дневников пассажи, имеющие прямое отношение к моему делу, — все выписки и копии остальных важных документов я вклеиваю в особую тетрадь. Потом, сделав запись в своем собственном дневнике, я откидываюсь на спинку кресла и крепко засыпаю.

Когда я пробудился, замерзший и голодный, моей первой мыслью было, что бумаги, обнаруженные в гробнице леди Тансор и в потайном ящичке шкатулки красного дерева, мне просто-напросто приснились. Но нет, они лежали на столе, два письма и заверенный подписью аффидевит, зримые и осязаемые. Вот они, золотые стрелы, оперенные правдой, готовые пронзить подлое сердце Феба Даунта. После стольких лет я получил наконец в свои руки средство, чтобы уничтожить заклятого врага и занять свое законное место под солнцем. Скоро наступит день, когда я навсегда оставлю в прошлом нынешнюю жалкую жизнь, беспокойную и двуличную, и вступлю в царство счастья, уготованное мне Великим Кузнецом, рука об руку с моей возлюбленной.

Первым делом я написал мистеру Тредголду: сообщил, что моя догадка получила триумфальное подтверждение, и приложил к посланию копии, снятые с новых документов. Покончив с этим, я вышел из дома, чтобы сытно позавтракать.

На следующий день, в понедельник, я с утра вернулся в Эвенвуд.

Удостоверившись, что меня никто не видит, я снова поднялся по винтовой лестнице к покоям моей милой девочки. В коридоре на выходе с лестничной площадки я столкнулся с Лиззи Брайн. Проворно отступив назад, я поманил ее к себе.

— У вас есть какие-нибудь новости для меня, Лиззи?

— Право, даже не знаю, сэр.

— Что ты имеешь в виду?

— Только одно, сэр. В прошлый раз, когда мы с вами встретились на лестнице, при Ханне Браун…

— Да?

— Ну, тогда я не могла взять да сказать вам, сэр, но потом решила, что вам все равно надобно знать.

— Лиззи, это на вас непохоже, — строго заметил я. — Вы изъясняетесь невнятно, как ваш брат. Бога ради, говорите прямо!

— Прошу прощения, сэр. Постараюсь повразумительнее. В общем, так. Я увидала, как вы вошли в передний двор, из вон того окна, что напротив двери моей госпожи. Но чуть раньше, когда я поднималась по этой самой лестнице, я видела, как в комнату мисс Картерет входит какой-то джентльмен. Я шла в прачечную, но знала, что вы уже через минуту будете в гостиной госпожи. А потому, когда мы с вами столкнулись позже, я подумала, что вы наверняка видели того джентльмена. Ну вот, сэр, доложила как сумела.

— И все-таки я не понимаю, — сказал я. — Когда я вошел в гостиную мисс Картерет, там не было никакого джентльмена. Вы точно видели, как он входит туда?

— О да, сэр.

— Вы хорошо его разглядели? Опознать сможете?

— Я видела только фалды.

— Возможно, это был лорд Тансор, — предположил я после минутного раздумья.

— Возможно, — с сомнением промолвила Лиззи.

— Нет, это наверняка был его светлость, — сказал я, исполняясь радостной уверенности, что правильно разгадал личность таинственного джентльмена. — Он заглянул к мисс Картерет по какому-то делу буквально на секунду — всего на пару слов — и покинул ее покои еще до моего появления.