Непобежденные. Кровавое лето 1941 года - Валерий Киселев

Связи с батальонами Леоненко и Московского уже не было, лейтенант Денисенко, начальник связи полка, встретив Шапошникова у входа в блиндаж, сказал, что батальоны получили приказ командира полка на отход, связисты сматывают провода. Шапошникову стало неприятно, что всего за несколько минут, пока он с опушки наблюдал в бинокль за действиями батальонов, обстановка круто изменилась, а он ничего об этом не знает, и что командир полка принял решение отходить, не посоветовавшись с ним.

– Московского и Леоненко атакуют крупные силы противника, Александр Васильевич. Я дал приказ отойти на исходный, – услышал сзади Шапошников неуверенный голос Малинова.

Впереди, у наблюдательного пункта полка, разорвалось несколько снарядов, один из них с громким треском переломил пополам большую сосну.

Шапошников вышел из блиндажа и с опушки леса снова стал наблюдать за полем боя. Видно было не все, только часть батальона Леоненко, но и из той картины, что он увидел, было ясно: утренняя атака сорвалась. Через ржаное с черными проплешинами поле бежали к лесу цепочки и сбившиеся в группы бойцы, следом за ними ползли танки. Шапошников, быстро переводя бинокль слева направо, насчитал их восемь, но отметил про себя, что идут не густо, с интервалами между машинами в среднем около ста пятидесяти метров. За танками бежала довольно редкая цепочка автоматчиков.

«Ничего, отобьемся», – подумал Шапошников и спросил стоявшего рядом старшего лейтенанта Меркулова, начальника артиллерии полка:

– Где батарея Терещенко? Почему не ведет огонь?

– Только что отошла на исходный, сейчас будет готова. Не беспокойтесь, товарищ капитан, в чистом поле с опушки леса танки жечь будет еще удобнее.

– А сколько с утра танков подбили? Есть данные?

– Точно сказать трудно. Знаю, что у Терещенко подбили два да два силами пехоты, но это только начало.

Шапошников снова стал смотреть в окуляры бинокля на немецкие танки. Один из них выстрелил на ходу, другой полыхнул огнеметом перед собой, и рожь мигом вспыхнула густым черным пламенем. «А это что?» – Шапошников с удивлением наблюдал, как двое бойцов на ходу забрались на танк, бросили плащ-палатку на триплексы, и ослепшая машина встала, потом дала задний ход и резко крутанулась на месте, а потом вдруг вспыхнула. «Ну и молодцы ребята, – весело подумал Шапошников. – Хорошо придумали. А ведь не учили такому!» Переведя бинокль на следующий танк, он поймал в окуляр чуть согнувшегося, бежавшего навстречу танку нашего пехотинца. «Срежет пулеметчик из танка!» – подумал Шапошников, но боец присел, потом снова показался из ржи уже сбоку от танка, залез на него на ходу, опустил гранату в открытый люк и нырнул с брони в рожь, словно в воду. Шапошников не слышал взрыва в танке, но машина, пройдя еще несколько метров, встала, и из люка густо повалил дым.

– Меркулов! Ты смотри, что они делают! Так и артиллеристам работы не останется!

Расчеты «сорокапяток» готовились к открытию огня, а к линии орудий подбегали, валились в траву и тут же начинали окапываться отступавшие бойцы.

– Ребята, быстрее, быстрее! – слышал Шапошников чей-то охрипший, но еще сильный голос. – Петров! Кононов! Занимайте оборону левее Маслова, да не жмитесь к нему, – кричал взводный, расставляя своих людей. – Через пять минут чтоб всем зарыться!

«Да, через пять минут, не больше, танки будут уже здесь, – с холодком в душе подумал Шапошников. – Если, конечно, Терещенко их не завернет».

Оставшиеся шесть танков, что были в поле зрения Шапошникова, сбавили ход, поджидая свою пехоту, потом четыре встали и начали неторопливо стрелять по опушке, а два крайних справа продолжали двигаться. Рожь перед ними совсем сгорела, и танкисты, видимо, уже не опасались получить бутылку с горючей смесью на двигатель.

Шапошников вернулся в штабной блиндаж.

– Капитан, ставьте задачу Горбунову. Пусть занимает участок в затылок Московскому, у него две роты еще не вышли из боя, – приказал Шапошникову полковник Малинов.

– Слушаюсь. С Малых есть связь, Денисенко? – спросил Шапошников.

– Есть, товарищ капитан.

– Возможно, придется вызывать заградительный огонь в ближайшие полчаса, – сказал Шапошников, заметив удивление в глазах Малинова. – Меркулов, у вас готовы данные для стрельбы?

– На три варианта. О взаимодействии договорились. Помогут нам, если сами не справимся.

– Я вам нужен сейчас, товарищ полковник? – спросил Шапошников Малинова.

– Что вы хотели?

– Проконтролировать, как встанет батальон Горбунова, и еще раз проверить оборону у Леоненко. С минуты на минуту надо ждать танковой атаки.

На выходе из блиндажа лейтенант Тюкаев, первый помощник Шапошникова, сообщил ему, что в полосе полка, по последним данным, разворачиваются для атаки еще три группы танков, примерно по десять машин в каждой.

Теперь от командного пункта полка до линии обороны было всего метров триста, и Шапошников, поставив задачу батальону Горбунова, поспешил на пригорок, откуда были более-менее видны действия батальона Леоненко и отошедшей роты батальона Московского.

Танки, а их было видно теперь пятнадцать, двинулись в атаку. Те два, что и до этого шли без остановки, выползли почти на опушку, встали и начали густо поливать свинцом редкие стрелковые ячейки. Один танк вскоре загорелся, подожженный кем-то из батареи Терещенко, а второй, чувствуя, что сзади его прикрывает пехота – подбежали десятка два автоматчиков, – смело рванулся вперед.

«Ну вот, сейчас сделает рывок, подлец, и выйдет прямо на командный пункт полка», – с тревогой подумал Шапошников, разглядывая в бинокль темно-серую тушу танка.

Впереди, справа и слева, началась густая ружейно-пулеметная стрельба, где-то справа за кустами бабахала «сорокапятка». От смело идущего вперед немецкого танка отбегали в стороны наши пехотинцы, изредка постреливая с колена или на ходу.

– Разрешите, я сбегаю, товарищ капитан!

– Куда? – не понял Шапошников и, уже видя, что справа от него кто-то побежал навстречу танку, повернулся к лежавшему рядом лейтенанту Тюкаеву: – Это кто? «Сбегаю!» Что, жить надоело?

– Это Чайко, товарищ капитан. Мой боец, когда я еще пулеметным взводом командовал.

И Шапошников сразу вспомнил этого паренька. Кажется, белорус. Вчера привел пленного мотоциклиста, который и сообщил, что перед ними 4-я танковая дивизия. Этот пленный был первым в полку.

Чайко короткими перебежками, по дуге, подбежал к танку метров на пятнадцать. Перекатился, чуть привстал и швырнул связку гранат под гусеницу. Танк от взрыва чуть вздрогнул, прошел еще несколько метров, разматывая гусеницу, и встал. Из люка вылезли двое, но не в комбинезонах танкистов, а… в трусах и в майках.

Чайко лежал лицом к небу – в момент броска гранат его срезали автоматными очередями бежавшие за танком пехотинцы.

Тюкаев, побелевший от напряжения и злости, бил кулаком по земле:

– Такого парня! Да бейте же их! Савин, Рудяк!

Лежавшие рядом красноармейцы из комендантского взвода открыли беглый огонь, и оба выскочивших в одних трусах танкиста через несколько секунд корчились в предсмертных судорогах. Автоматчики, бежавшие за танком, увидев, что их прикрытие загорелось, не залегли, а, наоборот, перебежками по двое-трое, беспрерывно стреляя, пошли вперед.

– Надо отходить нам, товарищ капитан, – сказал Тюкаев, трогая Шапошникова за рукав. – Эх, жаль парня! Шел почти на верную смерть. И никто же не посылал, сам поднялся.

Батальон капитана Козлова и приданная ему батарея Похлебаева после первой успешной атаки рано утром и после освобождения из окружения штаба корпуса перешли к обороне. К счастью, это было сделано вовремя. Из тех тридцати танков, что насчитал майор Московский, десять повернули на батальон Козлова. Те минут двадцать, не больше, что оставались до новой схватки, бойцы батальона лихорадочно зарывались в землю. Взводные еще не успели обойти своих людей, как на позициях батальона начали рваться снаряды.

Политрук роты Андрей Александров за эти минуты, перекрывая все нормативы, успел выкопать окопчик до пояса. Он вытер пилоткой лоб и принялся считать танки, прикидывая расстояние и скорость. Танков было десять, шли они веером, ровно, красиво и жутко. За ними с интервалами метров в пятьдесят в несколько цепей шла пехота. «Даже с барабанами! – ахнул Андрей. – Как психическая атака в «Чапаеве»! Ну и нахалы! Да мы же лучшая дивизия Красной Армии, и нас – брать на испуг? И куда прут – у нас же пятьдесят пулеметов в батальоне».

Андрей еще раз посмотрел на спешно отрытые по сторонам окопчики и ячейки. На виду было их несколько десятков, сколько-то скрыто пригорком и кустарником, но все равно это был батальон почти штатного состава. Теперь, после первой их успешной атаки, страх и скованность исчезли совсем. Остались лишь злость и азарт предстоящего боя.