Прописные истины (сборник) - Игорь Росоховатский

— О господи, и в самом деле — она! Вот например… Я книги другие читал, изучал, а эта… Когда любимая ушла, гнался за ней по всей планете, из города в город, на острова. Преследовал преданностью, подвигами, славой, хотел заставить восхищаться собой, полюбить. Логика говорила: в конце концов добьешься своего. А здесь — все ясно написано. Словно на скале вырезано… Надеялся на себя, пренебрегал друзьями. Думал: раз человек разумом богат, то сильному можно и одиноким быть. Истину слишком поздно понял…

Управляющий помнил наизусть многое из того, что было в этой книге. Но никогда не представлял, что в устах другого могут приобрести такое значение прописные истины: «Насильно мил не будешь», «Сам на себя никто не нарадуется», «Когда пьешь воду, помни об источнике», «Познать правду легко, трудно — следовать ей…» Он думал: «Только на первый взгляд просто, а ведь за каждую заплачено слезами, кровью, годами жизни тысяч и тысяч людей. Такие прописные истины накапливались постепенно в коллективной памяти как всеобщее достояние, и любой новый человек, только начинающий жизнь и еще почти ничего не сделавший, уже мог свободно воспользоваться ими, даже не задумываясь, сколько сил и лет сэкономили ему их безымянные авторы. И все же он пользуется ими не безвозмездно, ибо проверяет каждую на опыте собственной жизни и возвратит в общую копилку обогащенными, как сейчас делает вот этот… для всех людей планеты — прославленный Кулешов, с точки зрения прописных истин — еще один человек. Лишь еще один…»

Он осторожно притронулся к руке Павла.

— Я подарю вам эту книгу народных пословиц. Можно будет выбрать копию с любого издания…

Павел посмотрел на него, заметил сеть морщин у глаз и понял, о чем он думает.

— Да, это древняя книга и общеизвестные истины. Я просто о них забыл, как забыл еще об очень многом… Спасибо вам.

— И вам спасибо, — поклонился управляющий.

— А мне за что?

— Вы подали мысль организовать в нашей библиотеке еще один отдел…

ДОМ

— Дедушка, ну куда же ты засмотрелся? Дедушка, пойдем! — изо всех сил тянет за руку старика худенький мальчик в шерстяном костюмчике.

— Сейчас, сейчас, — бормочет старик, не отрывая взгляда от сорокаэтажного дома с разноцветными балконами и противошумными выступами. Глаза старика, когда-то синие, вылиняли до голубизны, но взгляд не потерял живости и остроты.

— Ну, что ты там заметил, деда? — притопывает от нетерпения мальчик.

— Видишь дом?

— Вижу, вижу. Дом — как дом. Высо-окий…

— Сейчас он повернется на своих опорах.

— Зачем? — мальчик на секунду перестает тянуть старика за руку, и его глаза блестят от любопытства.

— На крыше этого дома, Павлик, установлены приборы. Они улавливают направления ветра, положение солнца и разные другие изменения внешней среды. И соответственно им регулируют положение дома. Он пока называется экспериментальным… Хочешь жить в таком?

— Хочу, хочу, — быстро отвечает мальчик и снова тянет старика. — Ну, пойдем уже в крепость!

— Но я еще не сообщил тебе главного, Павлик, — торжественно и загадочно произносит старик. Он распрямляется и словно становится выше ростом. — Этот дом построен по проекту твоего деда.

— Ты у нас умница, дедуня. Мы все тобой гордимся, — чеканит мальчик фразу, которой его научила мама. — А теперь пойдем скорей, ведь ты же помнишь, что меня Петька с Витькой ожидают.

Старик вздыхает, снисходительная улыбка пробегает по его губам, чуть-чуть округляя впалые щеки:

— Извини, Павлик, как-то забыл. Пошли.

Но он еще несколько раз оглядывается, стараясь это делать не слишком заметно. Этот дом построен по его последнему проекту. В нем есть специальные вентиляционные шахты с чуткими датчиками, удаляющие малейшие примеси вредных газов. Кондиционеры создают ароматы ковыльной степи, цветущего яблоневого сада, запах моря… Предусмотрены бассейны для плаванья, зимние сады, фонтаны, магазины… За свою жизнь старик создал десятки проектов, воплощая мечту об идеальном доме, в котором человеку всегда было бы приятно. Он еще помнил, как жилось после войны в наскоро отстроенных «коммуналках», как лепили в спешке соты клетушек, чтобы переселить людей из сырых подвалов. Но еще задолго до того, как острый квартирный голод прошел, он начал создавать — сначала в своем воображении, а потом на бумаге — черты новых зданий, которые поднимутся на просторных проспектах его города. Затем он с делегациями архитекторов посещал разные страны, видел гиганты из бетона и стекла в Нью-Йорке, дворцы Вены, палаццо Неаполя и Венеции. Он, как скупец, отбирал, взвешивал в воображении каждую мелочь — фронтоны, арки, колонны, накапливая детали для своих проектов. И когда его новые детища вознеслись над землей, многие архитекторы приезжали любоваться ими, так вписывались они в зелень каштанов и синеву реки, в золотистую невесомость облаков.

Частенько коллеги упрекали его за излишнюю, по их мнению, сложность и дороговизну его проектов, но он в ответ только снисходительно улыбался — почти так же, как сейчас, отвечая внуку. Он давно усвоил, что простота только тогда хороша для человека, когда отражает простоту окружающего мира. А что это за «простота», он успел за свою долгую жизнь хорошо узнать. Да, его проекты были сложны и дорогостоящи, но людям в его домах жилось удобнее и уютнее, чем в других, а ради этого стоило потрудиться и не жалеть затрат. «Ошибка многих из нас заключается в том, что мы мерим свою жизнь годами, а не минутами, — говорил он. — А кто подсчитал, сколько минут человек проводит в своем доме?»

Всякий раз, когда старик поглядывает на внука, на то, как он идет вприпрыжку, торопясь, морщины на его лице разглаживаются, оно становится ласковым, молодеет. Скупое осеннее солнце вытягивает из влажной земли фиолетовые нити, ткет из них легчайшую ткань, сплетая причудливые узоры. Но ветер то и дело прорывает этот колеблющийся полог, бросает под ноги старику и мальчику свои бесценные дары — янтарные и красные кленовые листья.

Так они подходят к детскому городку, окруженному деревянным частоколом, из-за которого подымаются башенки крепости.

— Глянь, дедушка, какой смешной домик построили!

Старик смотрит туда, куда указывает внук. Покосившийся домик с оконцем и кривым дымарем кажется странно знакомым.

— А вот и Витька с Петькой! — кричит Павлик, отпуская руку старика. — Дедушка, ты меня подождешь тут, у крепости?

— Ладно, беги! — подталкивает архитектор мальчика. — Старайся поменьше пачкаться, а то мама расстроится. — И тут же жалеет о своих лишних словах, которые мальчик забывает, еще не дослушав до конца.