Любить то, что есть: Четыре вопроса, которые могут изменить вашу жизнь - Кейти Байрон

Работа позволяет вам погружаться глубже в себя и переживать покой, который уже существует внутри вас. Этот покой неизменен, устойчив и вечен. Работа приведет вас к нему. Это подлинное возвращение домой.

Примечание. Для того чтобы помочь вам придерживаться процесса исследования, четыре вопроса выделены в главе 4 жирным шрифтом.

4. Выполнение Работы для пар и семейной жизни

Если бы у меня была молитва, то она была бы такой:

«Господи, охрани меня от желания любви, одобрения и признания.

Аминь».

Мой опыт говорит о том, что учителя, в которых мы больше всего нуждаемся, — это те люди, с которыми мы живем сейчас. Наши супруги, родители и дети — самые лучшие наставники, на которых мы только могли надеяться. Вновь и вновь они будут показывать нам правду, которую мы не хотим видеть, до тех пор, пока мы ее не увидим.

После того как в 1986 году я вернулась домой из клиники с радикально изменившимся пониманием мира и самой себя, я обнаружила, что ничто из того, что делают мой муж и мои дети, не могло меня огорчить. Исследование жило во мне, и каждую мысль я встречала молчаливым вопрошанием. Когда Пол делал что-то, что прежде вызвало бы во мне гнев и мысль «Он должен…», теперь вызывало только благодарность и смех. Он мог ходить по ковру в башмаках, заляпанных грязью, или разбрасывать повсюду свою одежду, или кричать на меня с красным лицом, размахивая руками, и если в моей голове появлялось «Он должен…», то я просто смеялась над собой, поскольку знала, к чему это ведет. Я знала, что это ведет к «Я должна…». «Он должен прекратить кричать»? Я должна прекратить мысленно кричать на него перед тем, как напомнить, чтобы он снял грязные ботинки.

Помню, как я сижу на диване в гостиной с закрытыми глазами, Пол входит в комнату, видит меня и набрасывается с криком: «Боже мой, Кейти, что, черт побери, с тобой происходит?» Это был простой вопрос. Поэтому я заглянула внутрь себя и спросила: «Что же, черт побери, происходит с тобой, Кейти?» В нем не было ничего личного. Могу ли я просто найти ответ на этот вопрос? Да, был один момент, когда я подумала, что Пол не должен был кричать, хотя в действительности он кричал. Ах! Так вот что со мной происходит. Поэтому я сказала: «Дорогой, дело в том, что я подумала, что ты не должен был кричать, и это не чувствовалось правильным. Спасибо, что ты спросил. Теперь это опять чувствуется правильным».

В течение этих первых месяцев дети имели обыкновение находить меня и говорить, что они думают о женщине, которую они знали как свою мать. Они говорили слова, за которые прежде их наказали бы. Так, например, Бобби, мой старший сын, стал настолько мне доверять, что сказал: «Ты всегда предпочитала мне Росса. Ты всегда его больше любила». (Росс — мой младший сын.)

Я наконец-то стала матерью, которая может выслушать. Я погрузилась внутрь себя и сосредоточилась на этом. «Могло ли это быть правдой? Неужели он прав?» И поскольку я призывала детей быть честными, поскольку действительно хотела правды, я ее нашла. Поэтому я смогла сказать: «Сладкий мой, я понимаю это. Ты прав. Я очень смущена». Я испытала к нему такую любовь, как к своему учителю, который прожил всю эту боль, и я испытала такую же любовь к женщине, которая поняла, что предпочитала одного ребенка другому.

Люди часто спрашивают меня, исповедовала ли я какую-нибудь религию до 1986 года. И я отвечаю: «Да. Моя религия состояла в том, что мои дети должны подбирать за собой свои носки». Это была моя религия, и я была полностью привержена ей, хотя она никогда не работала. Затем однажды, когда Работа уже жила во мне, я осознала, что это просто не было правдой. Реальность состояла в том, что они день за днем оставляли свои носки на полу, несмотря на годы моих просьб, придирок и наказаний. Я поняла, что это я должна подбирать носки, если хочу, чтобы они были подобраны. Мои дети были вполне счастливы и с разбросанными по полу носками. Так у кого же была проблема? Она была у меня. Это мои мысли о разбросанных по полу носках усложняли мою жизнь, а не носки сами по себе. И у кого было решение? Опять же, у меня. Я поняла, что я могла быть либо правой, либо свободной. Мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы поднять носки, не думая о детях. И произошла удивительная вещь. Я поняла, что мне нравится подбирать их носки. Я это делала для себя, а не для них. Это уже не было скучной домашней работой; подбирать носки и видеть чистый пол превратилось в удовольствие. В конце концов они заметили, что это доставляет мне удовольствие, и начали сами подбирать свои носки, без моего напоминания.

Наши родители, наши дети, наши супруги и наши друзья будут нажимать на все наши кнопки, пока мы не осознаем, чего именно мы не желаем о себе знать. Каждый раз они будут направлять нас к нашей свободе.

В этом диалоге мать приходит к пониманию мнимого пренебрежения со стороны своего сына. Когда она осознаёт, что ее печаль, отверженность и чувство вины не имеют никакого отношения к нему, а целиком связаны с ее собственным мышлением, она открывает возможность изменений для себя, а также для своего сына. Мы не должны ждать, чтобы наши дети изменились для того, чтобы мы могли быть счастливы. Мы можем даже обнаружить, что та ситуация, которая нам неприятна, — это как раз то, что мы искали, это дверь в наше «я».

Элизабет (зачитывает из своего вопросника): Я злюсь на Кристофера, потому что он перестал общаться со мной и не приглашает меня встречаться с его семьей. Мне грустно оттого, что он со мной не разговаривает.

Кейти: Хорошо. Продолжайте.

Элизабет: Я хочу, чтобы Кристофер разговаривал со мной время от времени, приглашал меня встретиться с ним, его женой и детьми. Он должен отстаивать свою позицию перед женой и сказать ей, что не хочет исключать из своей жизни мать. И он должен перестать обвинять меня. Я нуждаюсь в том, чтобы Кристофер принимал меня, принимал мой образ жизни. Я хочу, чтобы он понял: я отдала ему все, что могла. Кристофер — трус, обидчивый, высокомерный и черствый. Я больше никогда не хочу чувствовать, как он меня отвергает или не общается со мной.

Кейти: Хорошо. Теперь возьмем некоторые из этих мыслей, чтобы их исследовать. Сейчас мы рассмотрим наше мышление, зададим четыре вопроса и сделаем разворот. И посмотрим, можем ли мы прийти к какому-то пониманию. Давайте начнем. Прочтите мне еще раз первое утверждение.

Элизабет: Я зла на Кристофера, потому что он перестал общаться со мной и не приглашает меня встречаться с его семьей.

Кейти: Это правда? Это действительно правда? (Следует долгая пауза.) Просто отвечайте «да» или «нет», дорогая. В этих вопросах нет никакого подвоха. Что бы вы ни ответили, будет одинаково хорошо. Это делается просто для того, чтобы проникнуть внутрь себя и увидеть, что на самом деле истинно. И даже, может быть, пойти еще глубже. И еще глубже. «Он не общается с вами и не приглашает вас встречаться с его семьей» — это правда?

Элизабет: Ну, иногда.

Кейти: Хорошо. «Иногда» — это более честно, потому что вы тем самым признаете, что он все-таки вас приглашает. «Он не приглашает вас встречаться с его семьей» — это правда? Ответ прост: «Нет».

Элизабет: Я это понимаю.

Кейти: И как вы реагируете, когда появляется эта мысль?

Элизабет: Это держит меня в постоянном напряжении. Я волнуюсь всякий раз, когда звонит телефон.

Кейти: Видите ли вы причину отбросить мысль «Он не приглашает меня встречаться с его семьей»? Я не прошу вас отбросить ее. Просто скажите, видите ли вы причину отбросить эту ложь, которая противоречит реальности?

Элизабет: Да.

Кейти: Назовите мне какую-нибудь благоразумную причину в пользу сохранения этой истории, причину, которая не вызывала бы у вас стресса.

Элизабет (после длительной паузы): Я не могу найти такую.

Кейти: Давайте поработаем с мыслью «Я хочу, чтобы мой сын звонил мне». Я могу рассказать о своем опыте — я никогда не хочу, чтобы мои сыновья звонили мне. Я хочу, чтобы они жили так, как они хотят. Я хочу, чтобы они звонили тому, кому они хотят звонить, и мне нравится, что часто это бываю я. Это не всегда было так. Кем бы вы были без мысли «Я хочу, чтобы мой сын звонил мне. Я хочу, чтобы он приглашал меня в свою семью независимо от того, хочет он этого или нет»?