Орион - Бен Бова

«Вы всего в двух шагах от своей лаборатории в Энн Эрбор», – сказал Ариман.

Говорил ли он правду? Или это была очередная злая шутка, соответствующая его представлениям о юморе?

– Всего один шаг, – пробормотал я. – Откуда же мне знать структуру мироздания? Хорошо, начнем с того, что все в мире состоит из атомов, а сами атомы состоят из еще более мелких частиц: протонов, нейтронов и электронов, являющихся носителями фантастических запасов энергии. По словам Аримана, эта комната была сооружена путем деформации и смещений атомов горных пород земной коры. Сейчас энергия возвращалась на свои естественные уровни, что, в свою очередь, неизбежно должно было превратить мою темницу в извергающий лаву вулкан. Особых сомнений на этот счет у меня не возникало. Воздух становился горячей с каждой минутой. Еще немного, и я не смогу дышать. А спустя некоторое время меня заживо погребет расплавленная лава. И тем не менее я был всего в двух шагах от спасения – по словам того же Аримана. Говорил ли он правду? А зачем ему лгать, если он был на сто процентов уверен в том, что я погибну? На моих глазах он без труда прошел сквозь глухую каменную стену. Вероятно, он вернулся в подвал дома на Энн Эрбор. Но если он смог, то почему не могу я? Но как, черт побери? Однако я уже проделал это однажды! Сумел же я войти сюда, несмотря на отсутствие дверей! Почему я не могу сделать это еще раз? Я тут же попытался повторить эксперимент, но единственным результатом моих опытов было несколько новых синяков и ожогов, полученных при соприкосновении с массивной кирпичной кладкой. По-видимому, одного моего желания не хватало.

Думай, Орион, думай!

Я прекратил бесполезные попытки и принялся обстоятельно размышлять над ситуацией. Если я на самом деле сумел за один шаг преодолеть расстояние в тридцать миль, пройдя сквозь плотную породу, наверняка существует какое-то сообщение между моей камерой и домом у Университетского городка. Одного знания строения атома недостаточно. Надо полагать, мне следует учитывать и геометрию самого пространства, чтобы повторить подобный подвиг.

Я снова уселся на кушетку, попытался сосредоточиться и припомнил несколько журнальных статей на тему искривления пространства, сводившихся к тому, что будущие звездные корабли смогут в считанные секунды преодолевать гигантские расстояния в тысячи световых лет. В общих чертах мне была известна и теория «черных дыр», где под влиянием чудовищных гравитационных полей соотношение времени и пространства теряло привычный для людей вид. Но и этого не хватало. Необходимо было знать, как применить мои познания на практике. Разумеется, я уже проходил через стену, но так быстро и неожиданно, что не успел запомнить никаких деталей. В состоянии ли я припомнить их сейчас? Что, например, я знаю о компрессии информации? Спутники на орбите способны в течение многих месяцев аккумулировать нужные факты, а затем почти мгновенно передать их на приемную станцию на Землю. Позднее специалисты, изменяя скорость записи, расшифровывают ее. Способен ли я последовательно, микросекунда за микросекундой, восстановить в памяти свои действия и ощущения в тот момент? Я улегся на кушетку, закрыл глаза и попытался расслабиться. Дышать в камере становилось все труднее, но я старался игнорировать это обстоятельство, сконцентрировав все ресурсы своего мозга на решении жизненно важной для меня проблемы.

Итак, всего один шаг протяженностью в тридцать миль сквозь плотную горную породу. Я представил себя стоящим в темном подвале старинного дома Университетского городка. Кажется, я тогда наклонил голову, чтобы не удариться о трубу отопления, и шагнул в темноту… Что еще? Порыв холодного ветра? Да, я отчетливо помнил леденящее ощущение стужи, словно мне пришлось пройти сквозь сжиженный кислород. Что говорит об этом криология? Каким образом сверхнизкие температуры способны воздействовать на физические тела? Кажется, при температуре близкой к абсолютному нулю даже атомы замедляют свой бег. Кажется, в те несколько микросекунд невыносимого холода я действительно видел структуру атомов, на мгновение прервавших свое вечное движение. Означало ли это, что временная стабилизация кристаллической решетки атомов позволила проложить туннель в горной породе, по которому мое тело мгновенно переместилось на расстояние в тридцать миль?

Я открыл глаза. Похоже, температура в моем помещении за то время, что я размышлял, успела повыситься до предела. Сейчас здесь было жарко, как в аду. Я с трудом задержал дыхание, стараясь не обжечь легкие раскаленным воздухом, понимая, что еще немного, и мой организм не выдержит подобной температуры. Но тут я, кажется, понял, как проник сюда. Энергия атомов позволила Ариману соорудить убежище, едва не ставшее для меня склепом, и проложить пространственно-временной туннель сквозь многокилометровую толщу горных пород. Но природа не терпит долгого насилия над собой, и рано или поздно все возвращается на круги своя. Судя по температуре в комнате, у меня осталось совсем немного времени, чтобы найти выход из ловушки, в которой я оказался благодаря собственному легкомыслию. Но как найти проклятый туннель? Я попытался сосредоточиться на этой проблеме, но без видимого успеха. Я весь покрылся потом, равным образом от страшной жары, стоявшей в комнате, и от собственных усилий найти ключ к решению стоящей передо мной задачи. Мой мозг был не в состоянии справиться с нею.

Мой мозг?.. Черт побери, но ведь я задействовал только половину моего мозга! Внезапно я припомнил: ведь Ормузд говорил мне, что в отличие от обычного человека я могу одновременно использовать оба полушария своего головного мозга. Пока же я использовал только половину возможных ресурсов. Очевидно, одна половина моего мозга могла решать проблемы, связанные лишь с взаимоотношением формы и пространства. Огромным усилием воли я заставил включиться в работу и второе полушарие.

И, кажется, вовремя! Решение проблемы лежало буквально на поверхности и зависело от правильно выбранного момента пространственного скачка. Как бы медленно ни двигались атомы, их движение никогда Не прерывалось. Большую часть времени их взаимное расположение препятствовало осуществлению мгновенного перемещения в пространстве. И тем не менее каждую секунду их положение позволяло осуществить свободное перемещение, однако туннель оставался открытым всего мгновение. Мне предстояло успеть пройти через него за невообразимо малый отрезок времени или навсегда остаться в своем каменном мешке.

Я заставил себя подняться на ноги и подойти вплотную к каменной стене. От нее исходил такой жар, что впору было пироги печь… Закрыв глаза, я сосредоточил одну половину своего мозга на воспроизведении пространственного положения туннеля в толще земной коры, заставив вторую половину трудиться над вычислением момента возможного перехода. В нужный момент я сделал шаг вперед. Я ощутил жар, сравнимый разве что с температурой внутри доменной печи, а в последнее мгновение ледяной холод космического пространства…

Открыв глаза, я осознал, что стою в кромешной темноте знакомого мне подвала особняка ВТВ. Несколько минут я был занят только тем, что с упоением вдыхал холодный сырой воздух. Затем нашел черный ход и выбрался на улицу. Ночь уже успела вступить в свои права, но какое я испытал облегчение! После раскаленной темницы это было ни с чем не сравнимое ощущение. Мой автомобиль находился на том же месте, где я оставил его, с той лишь разницей, что его ветровое стекло украшали многочисленные предупреждения о штрафах за нарушение правил парковки. Собрав их и сунув в боковой карман, я уселся за руль.

Мне потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до лаборатории. Оказавшись в пустом вестибюле, я позвонил Тому Демпси, Мэнгино и научному руководителю лаборатории. Было около полуночи, но, очевидно, мой голос звучал достаточно убедительно, поскольку никто из них и не подумал спорить. Труднее всего оказалось найти доктора Вильсона, научного руководителя проекта, но с третьей попытки мне удалось добраться и до него.

В течение получаса все они собрались в здании лаборатории. Оставшееся в моем распоряжении время я потратил на то, чтобы лично проверить местонахождение и состояние каждого из охранников объекта. Никто из них за время дежурства не заметил ничего подозрительного. С помощью специальной аппаратуры они могли держать под постоянным наблюдением территорию лаборатории и внутренних помещений здания, и согласно их мнению обстановка была самой что ни на есть нормальной.

Доктор Вильсон – худощавый англичанин с румяным лицом и взъерошенными волосами – появился первым. Подобно большинству своих соотечественников он обладал способностью сохранять свойственный его речи мягкий акцент и полнейшую невозмутимость при любых ситуациях. Пока я пытался втолковать ему, что, по моим сведениям, некий злоумышленник собирается сделать попытку взорвать термоядерный реактор, с его губ не исчезала снисходительная улыбка, недвусмысленно показывавшая его отношение к столь абсурдному предположению. Демпси и шеф службы безопасности появились в вестибюле одновременно. Том казался более удивленным, чем расстроенным. Его растрепанные волосы и смятая одежда говорили о том, что мой звонок поднял его с постели. Мэнгино, напротив, был вне себя от злости.