Жалость унижает ментов и бандитов - Леонид Словин

русском языке. Видите? Видимо, кто-то из новых репатриантов...

Авгурова нагнулась к окну.

На огромном плакате большими буквами по-русски стояло:

" У арабов 21 страна. У нас - ОДНА!"

Подошедшие сбоку израильские солдаты - девчонки и мальчишки - что-то крикнули водителю: просили подвести. Водитель развел руками.

Было слышно: "Мэ Руссия"...

" Из России."

Одна из девчонок в солдатской форме помахала рукой - из автобуса замахали ответно. Девчонка была белобрысая, в веснушках, вся своя. С беретом, заправленным под погон.

Напряжение в автобусе спало. Остроносая, похожая на Буратино, соседка сзади не всполошилась:

- Как вы считаете, этично ли это наше появление на митинге экстремистов?

Авгурова постаралась не услышать.

Остроносая спросила еще, теперь она обращалась персонально к Авгуровой:

- Вы не знаете, в каком отеле нас поселят? Мой муж рассказывал, тут классные гостиницы. Прямо у моря. Давайте знакомиться: Фрида... - Она назвала фамилию известного телеведущего. - Это мой муж.

Авгурова тоже представилась. Ей показалось, что услышав ее фамилию, Фрида осталась удовлетворенной.

Утром следующего дня она поднялись рано. Через неуютный холл вышла на улицу. Фанерный Чарли Чаплин, которого она не заметила вечером, - с усиками,

в черном костюме, с цилиндром - приветствовал прохожих известной на весь мир печальной улыбкой.

Надпись на английском и иврите призывала :

"Делай жизнь!" - в Израиле обращались только на "ты" - это была реклама какой-то лотереи.

Утро в Тель-Авиве выдалось жарким - мутное серое небо с еле заметными белыми разводами. Высоко в глубине расстилалась паутина едва заметных облаков.

Отель "Дебора" на Бен -Иегуда оказался солидным, однако, не первоклассным, как по соседству, на улице Дизенгоф, в ста шагах у моря.

Партийная казна не рискнула предоставить тель-авивский экстра-класс для делегации советских акитивисток борьбы за мир. Это могло вызвать нападки и без того недоброжелательно настроенной правой израильской прессы. Поселить делегацию в Иерусалиме было тоже не этично - это выглядело бы как

молчаливое признание статуса Иерусалима как израильской столицы.

Выделенную делегации валюту решено было потратить на поездки по стране. Программа предстояла обширная - встречи, посещение кибуцев, и даже прием в комиссии кнессета - израильского парламента.

Мало кто сомневался в том, что их приезд - это шаг в сторону возобновления дипломатических отношений между обоими странами, прерванных в шестидесятых.

Ни в какой кибуц Авгуровой ехать не хотелось.

"Если и дальше так пойдет - придется что-то придумать...Все равно возвращаться без группы, одной, через Кипр..." Так было оговорено еще в Москве.

Далеко отойти от отеля далеко ей не удалось. Сзади окликнули:

- Вы далеко? Могу составить компанию.

Вчерашняя попутчица.

" Фрида..."

Авгурова смогла лучше ее рассмотреть. Острый нос Буратино на важном глупом лице. Затянутые в красный трикотаж телеса.

- Старшая, правда, просила накс не уходить...

Она щелкнула зажигалкой. Прикурила. Говорить ей было абсолютно не о чем.

- Вам не показалось, что у нашей руководительницы диктаторские замашки? Интересно, что она за писательница? Я ничего ее ни читала...

Остроносая Фрида курила и разговаривала с преувеличенной значительностью.

- Воздух тут довольно-таки загазован. Я вам это говорю как автолюбитель- профессионал...

"Значительность эта у нее с детства..." - подумала Авгурова. Ей встречались даже очень маленькие девочки с абсолютно тем же выражением глупой важности.

Они вернулись в холл. Там уже сидели несколько миротворок. Шла незапланированная религиозная дискуссия с неясным предметом спора.

Авгурова отошла, дискуссии ее не интересовали.

Молодые люди за конторкой сноровисто давали и принимали ключи от номеров, отсчитывали валюту, снабжали нудждающихся спичками и проспектами, отвечали по телефону.

Все трое стояли. Стулья администрации не полагались.

Несколько разбитных старушек - в матросских шапочках на седых букольках, американки или канадки, весело фотографировали друг друга. Они были явно поддатые.

Авгурова снова вышла на улицу.

Ей нетерпелось проверить:

"Неужели под нее КГБ успел подставить своего человека? Эту самую Фриду? Но в связи с чем?"

Раньше они ничего подобного не позволяли. Впрочем, вначале она предпочла

бы окончательно убедиться.

Авгурова вышла за дверь.

В сумочке у нее лежало несколько разорванных листков с ничего не значившим текстом. Взмах руки - и листки полетели в урну.

- Решили все же прогуляться? - из отеля вновь появилась все та же жена телеведущего.

- Хорошая погода...

- Мне нравится ваш крем... Ничего, если я попрошу у вас самую малость? - Фрида достала сигарету.

- Конечно, - Авгурова поняла, что никуда уже не сможет уйти.

Звонить в Москву не имело смысла.

"Если интересуются мной, то и его телефон прослушивается... А, кроме того ему сейчас не до этого. Начинается съезд, дома его можно застать только ночью..."

Он как-то жаловался ей:

" Прибывают тысячи специально отобранных функционеров. Зарубежные коммунистические деятели. На вокзалах решается судьба Министерства. Если с делегатами или гостями что- нибудь произойдет - никому не сносить головы... "

- Перед отъездом я так худела... - Фрида прикурила, осторожно, стараясь не смазать помаду. Ветра не было. Острая струйка отлетела в сторону, к фанерному Чаплину. - Теперь все лицо в морщинах. Моя мать говорит: " В твоем возрасте надо уже выбирать между лицом и задницей..."

Она достала салфетку, вытерла лоб.

Авгурова смотрела вдоль улицы. Человек в черном плаще, черной велюровой шляпе с загнутыми полями переходил улицу. Из под плаща виднелись тонкие в черных чулках икры. От висков вдоль лица свисали вьющиеся закрученные пряди.

" Хасид?.." - Она читала, что религиозным людям в Израиле нельзя стричь волосы на висках.

Улица жила своей жизнью.

Женщина-водитель кому-то просигналила из машины, девушка на тротуаре обернулась. Она сначала не узнала сигналившую, потом заулыбалась маленьким, резко очерченнысм, как у птицы, ртом.

Фрида подошла к урне у входа, чтобы выбросить салфетку.

Авгурова незаметно наблюдала.

Фрида не скомкала салфетку - наоборот, распрямила. Салфетка должна была прикрытть обрывки авгуровского письма. Фрида закрыла урну мясистым,в

красных штанах задом.

Сомнений не осталось.

Фрида намерена была изъять накрытые салфеткой бумаги, как только Авгурова вернется в отель.

" Мне сели на хвост..."

" ЕДУТ!"

Первый поезд с делегатами Съезда КПСС по каширскому ходу прибывал на рассвете.

Но еще раньше все было уже готово к его встрече.

Вдоль первой платформы, к которой прибывал состав, за час с лишним уже выстроились оперативники. Они отвечали за личную и имущественную безопасность делегатов. На перроне, вокруг своих "рафиков" группировались кубинцы - слушатели спецфака Академии МВД. На них была возложена доставка чемоданов с вокзала в гостиницы.

Начальство находилось здесь же. Все, словно договорились - повторяли одно и то же. И в тех же выражениях:

- Все на время оставить, забыть! Все внимание делегатам - это наиглавнейшее...

Игумнов прошел вдоль платформы, перекинулся несколькими словами со своими. Бодяга с еще не начавшимся Съездом, уже достаточно всем обрыдла. Народ откровенно тосковал:

- Теперь еще вещи их таскать!

- Они хотят, чтобы, все как за бугром! - Обрюзгший заместитель Игумнова Цуканов комментировал все прямым текстом. - Делегата привезли в отель, он поднялся в номер, а там горничная уже распаковывает его чемодан и раскладывает белье по

ящикам... Вот только беда: кроме ментов и кагебешников, никому нельзя вещи доверить...

Платформа и перрон были полны сотрудниками спецслужб. Могучий кулак всех родов охраны был в полной готовности. Забот хватило всем.

У восьмого пути уже несколько дней находился вагон первого республиканского секретаря, члена Политбро.

Высокий гость жил на правительственной даче. А в поставленном на прикол вагоне размещался его штаб и личная канцелярия. Сюда подтяндули кабель, выставили круглосуточный пост. Машины с правительственными номерами, телохранителями и обслугой сновали вдоль платфрмы туда и обратно.

Игумнов отошел от своих - и тут же увидел свою помощницу .

" Есть..."

Ксения стояла особняком от остальных пассажиров у угла транзитного зала. Проходившие мимо мужчины невольно оглядывались.

Мужская шляпа, свежий молодой рот, ослепительные зубы и меховая короткая шубка, под которой вырисовывалсь стройные, обтянутыми белыми джинсами, высокие бедра. Вся - супермодель, обещание здоровых удовольствий и легких доступных привязанностей, короткого и успешного пути от случайного знакомства до последней, ни к чему необязывающей степени близости.