На взлёте - Александр Семенов

Штаб полка возглавлял майор М. Е. Проворов. Он тоже отлично знал свое дело, во всем любил порядок, иногда казался чрезмерно строгим. Но высокая требовательность органически сочеталась у него со справедливостью и заботливым отношением к подчиненным.

Полк состоял из трех эскадрилий: две были вооружены новыми истребителями МиГ-3, одна - устаревшими И-16. "Разношерстный" самолетный парк осложнял боевую деятельность полка. Особенно трудно было организовывать взаимодействие. Если самолеты МиГ-3 вполне позволяли вести наступательную борьбу с немецкими истребителями, то на И-16 летчики, как правило, вынуждены были переходить к обороне.

Полк чаще всего использовался тогда для сопровождения бомбардировщиков, наносивших удары по немецким войскам. Обычно мы взаимодействовали со 150-м бомбардировочным полком, входившим вместе с нами в состав 46-й смешанной авиационной дивизии. Командиром дивизии был полковник Анатолий Андрианович Бурдин. А бомбардировочным полком командовал майор Иван Семенович Полбин человек с железной выдержкой, решительный и инициативный. На трудные боевые задания он неизменно сам водил группы бомбардировщиков.

Однажды мне довелось быть свидетелем такого случая. Два СБ, экипажам которых приказали сбросить продовольствие нашим окруженным войскам, не выполнили задачу из-за плохой погоды. Майор Полбин молча выслушал все их доводы, потом сел за штурвал самолета и один, в крайне сложных условиях, доставил груз по назначению. Не удивительно, что летчики этого полка делали все возможное и невозможное для победы над врагом. Я знал среди них таких, которых сбивали по два-три раза, зачастую за линией фронта, но они, выпрыгнув с парашютами, опять возвращались в свою часть. Авторитет майора Полбина был безграничен.

Дружная наша боевая работа совместно со 150-м бомбардировочным полком омрачена в моей памяти одним неприятным событием. Однажды, когда наша эскадрилья готовилась к очередному вылету, ко мне подошел комиссар Зиновьев. Поговорили об эскадрильских делах, а потом он вдруг спрашивает:

- Документы все сдали?

- Какие документы? - удивился я.

- Партбилеты, удостоверения личности...

- А зачем их сдавать?

- Сам не знаю, - пожал плечами Зиновьев. - Указание такое получено. И с петлиц знаки различия нужно снять. Ордена - тоже. Говорят: немцы не должны ничего знать, если что случится...

- А если придется сесть на другом аэродроме? Как нас примут там без документов?

- Говорил им об этом, - махнул рукой комиссар. - Не приняли во внимание. Так что партбилеты - мне, остальное - начальнику штаба.

Пришлось подчиниться, хотя я отлично понимал не только опасные последствия этой меры в случае вынужденной посадки, но и то, как она повлияет на самочувствие летчиков. К счастью, это вскоре поняли и те, кто распорядился о сдаче летчиками документов, орденов и знаков различия перед вылетом за линию фронта. Во всяком случае, приказ был отменен, и мы вздохнули с облегчением, так как кое-кому уже довелось испить горькую чашу "беспачпортного бродяги".

Но все это - позже. А в тот памятный день, когда от меня впервые потребовали сдать перед вылетом документы и спороть знаки различия, мы выполнили боевую задачу без всяких эксцессов. Домой наша группа вернулась в полном составе.

Однако едва успели произвести посадку, как над аэродромом взвилось несколько зеленых ракет. Это была команда на новый немедленный взлет. Я развернул свою машину, прибавил обороты и начал разбег. За мной последовали Долгушин, Боровой, Антипов, Власов. Взлетев, сделали круг над аэродромом. Смотрим: неподалеку от нас самолеты противника атакуют ложный аэродром. Мелькнуло предположение - если немцы поймут свою ошибку, то сразу же направятся сюда. Значит, нужно подготовиться к встрече. Набираем высоту и прижимаемся к облакам.

Предположение оправдалось: около тридцати "Мессершмиттов-110" взяли курс на наш аэродром. Мы всей шестеркой бросились на них сверху и с первой же атаки сбили двух. Остальные разделились на две группы, и одна из них ринулась против нас, а другая изготовилась к штурмовке аэродрома.

Завязался тяжелый воздушный бой. Мы энергично маневрировали, не позволяя немцам расстрелять самолеты, задержавшиеся на заправке горючим. На какое-то время нам удалось оттянуть удар на себя. Чтобы беспрепятственно бомбить аэродром, противник решил сначала разделаться с нашей шестеркой. Обстановка в воздухе еще более обострилась.

Вот двум "мессершмиттам" удалось зайти в хвост самолету капитана Ю. А. Антипова и поджечь его. Тот стал выходить из боя. Немцы - за ним, пытаясь добить. Я бросился на помощь товарищу и с короткой дистанции расстрелял увлекшегося преследованием фашиста. Из-за резкого маневра мой ведомый Б. Д. Власов отстал, и я оказался один в окружении нескольких "мессершмиттов". Они наседают, поочередно ведя огонь. Скорость у меня мала, оторваться от фашистов трудно. Что же делать? Остается одно - лобовая атака.

Я направляю свой самолет на ближайшего "мессершмитта". Ведем огонь друг по другу, но безрезультатно. Еще несколько секунд, и самолеты столкнутся. Вот уже четко виден вражеский летчик. "Что ж, - проносится в сознании, - выход не из блестящих, а другого нет. Отступать нельзя".

В последний момент немец не выдерживает и отваливает в сторону.

Оторвавшись от "мессершмиттов", я заложил глубокий крен и взглянул на аэродром. С него уже взлетали еще несколько самолетов. Теперь боевые друзья спешили на помощь мне. Но в этот момент мой "миг" содрогнулся от сильного удара. Настолько сильного, что ручка управления выскользнула из рук. Мне еле удалось выровнять самолет. На правой плоскости зияла огромная дыра - туда угодил вражеский снаряд.

Под прикрытием товарищей я с трудом произвел посадку. Самолет мой уже никуда не годился. Он получил столько повреждений, что даже не подлежал ремонту. Механики и мотористы разобрали его на запчасти.

Противнику пришлось не слаще. В этом бою наша шестерка сбила шесть "мессершмиттов": по одному - Долгушин и Боровой, по два - Антипов и я.

Антипов, будучи раненным, тоже сумел посадить свой поврежденный самолет. Летчика тотчас же отправили на По-2 в калининский госпиталь.

Мне было нелегко расстаться с ним. За недолгий срок совместной службы мы крепко подружились. Антипов был неукротимым романтиком авиации. Уже в пятнадцать лет он начал работать на самолетостроительном заводе. Был свидетелем и участником многих знаменательных событий. С заводского аэродрома на новом по тому времени истребителе И-15 взлетал В. П. Чкалов. Оттуда же стартовал огромный воздушный корабль "Максим Горький". На заводе Антипов поступил в аэроклуб, затем окончил одесскую школу военных пилотов. С началом Великой Отечественной войны отправился на фронт в составе полка, укомплектованного летчиками-испытателями. Полком командовал П. М. Стефановский. Здесь Антипов и открыл свой счет сбитых вражеских самолетов.