Глубокая, как река - Ширл Хенке

Сэмюэль не мог не ощутить ее беззащитности, и боль, как от пощечины, заставила его отвернуться. Шелби опустил голову и поднял со скамьи свою перепачканную кровью сорочку. Она уже ни на что не годилась: полковник отшвырнул ее и попытался всунуть раненую руку в рукав плотного кителя.

Заметив, какого труда ему стоит эта несложная операция, Оливия приблизилась и помогла втиснуть перевязанную руку в ссохшийся от крови рукав. Надев китель, Сэмюэль стал застегивать пуговицы. Девушка сделала шаг назад, их взгляды встретились и застыли. Покончив с пуговицами, полковник опустил руки. Вид у него был хмурый, но он не отвел глаз.

— Приношу свои искренние извинения, — холодно проговорил Шелби. — Вы спасли мне жизнь, а я повел себя безобразно.

— Вы не сделали ничего, что я бы вам не позволила, — честно призналась девушка, по-прежнему глядя на Сэмюэля.

— Мадемуазель Сент-Этьен, между нами возникло нечто весьма необычное… волнующее… и опасное, — неуверенно начал Сэмюэль, стараясь как-то выразить обуревавшие его чувства и одновременно не сказать лишнего.

— Да, видимо, вы правы, — согласилась Оливия с печальной улыбкой и, немного подумав, добавила: — Поскольку я все равно уже вела себя со смелостью, приличествующей разве что уличной девке, наверное, могу пойти и чуть дальше. Не кажется ли вам, что после всего случившегося между нами вы можете звать меня просто Оливия?

И сразу же стало легче на душе, когда в ответ на ее слова лицо Шелби, до того жесткое и настороженное, озарилось лучезарной улыбкой.

Оливия! Какое чудесное имя! И подходит ей как нельзя лучше.

— В вас нет ничего общего с уличными девками, но смелости вам и впрямь не занимать. И пожалуйста, Оливия, зовите меня Сэмюэль. — Ее имя сорвалось с языка и прозвучало как песня. Кажется, полковник был окончательно покорен. — Думаю, нам нужно поскорее вернуться в город. Ваши родные наверняка места себе не находят от беспокойства.

Они вышли из хижины и направились к экипажу. Обдумывая последние слова Шелби, Оливия пришла к выводу, что он обладает редкой способностью выуживать информацию, при этом ничего не говоря о себе.

— У меня нет родных, Сэмюэль, — сказала она, — только опекун Эмори Вескотт, торговец из Сент-Луиса. Он приехал в столицу по делам.

— Из Сент-Луиса? — переспросил Шелби, застигнутый врасплох совпадением.

Оливия уловила его удивленный тон и повернула голову.

— Да, там мы и живем, но время от времени дядюшка Эмори берет меня с собой, когда отправляется в деловую поездку.

— Даже опекун, который разрешает вам разъезжать в одиночку по глухим сельским дорогам, наверняка будет волноваться, если вы не вернетесь домой до наступления темноты, — заметил Шелби, помогая девушке взобраться в фаэтон.

— Только не сегодня, — живо возразила Оливия. — Он еще не вернулся из Мэриленда… ему должны там заплатить по счетам должники. Дядюшка заметит мое отсутствие только в одном случае — если я не появлюсь к пятнице в полной готовности к возвращению домой. И не забывайте — это я должна доставить вас домой, ведь экипаж мой, а вы всего лишь пассажир. Так что давайте поторопимся, чтобы вы оказались дома до наступления темноты.

— Вы проявляете столь трогательную заботу о моей репутации! Как я могу вам отказать? — ответил Шелби с улыбкой.

Город окутала темнота и стало довольно морозно, когда экипаж подъехал к красивому трехэтажному кирпичному зданию в георгианском стиле, которое сенатор Уортингтон Соамс преподнес своей обожаемой «красавице Тиш» в качестве свадебного подарка. Сэмюэль ненавидел эту подавляющую своей помпезностью громадину.

Оливия окинула особняк ошарашенным взглядом.

— У вас великолепный дом. Я видела такие, пожалуй, только в Лондоне, — проговорила она, удивляясь, как Сэмюэль может содержать подобный дом на полковничье жалованье.

Шелби не спешил с ответом. Хотелось бы знать, чем вызвано ее замечание? Простым любопытством или желанием выведать размеры его состояния? Дочь французских эмигрантов, естественно, не купалась в роскоши и знала цену деньгам. В разговорах со случайными знакомыми полковник весьма неохотно признавался, что роскошный дом со всей обстановкой — это свадебный подарок тестя, и меньше всего хотелось обсуждать эту тему с Оливией Сент-Этьен. Кроме того, хотя на пути к столице они много и достаточно откровенно беседовали, Шелби не удосужился сообщить, что женат. А что, если бы он был свободен? Как бы он поступил в этом случае? Неужели связался бы с этой шальной французской девицей, которая притягивала его, как огонь костра промокшего пса?

— Дом как дом. Он мне даже не принадлежит, — коротко сказал Шелби и взял ее руку, дабы поцеловать на прощанье. Но едва его губы коснулись пахнувшего жасмином шелка кожи, уже не было сил отпустить ее руку.

Оливия нежно сжала пальцами его кисть, их глаза встретились — и взгляды были гораздо красноречивее слов. Сам того не желая, Сэмюэль вдруг выпалил:

— В этом месяце меня переводят в Сент-Луис. Возможно, мы снова увидимся.

— Сент-Луис не очень большой город, — с улыбкой заметила Оливия, — и вам вряд ли удастся от меня спрятаться. Мне доставит большое удовольствие выследить вас.

У окна, скрытая брюссельскими кружевными занавесками, Летиция Соамс Шелби наблюдала, как Сэмюэль прощается с незнакомой девушкой. Заслышав их смех, Тиш нахмурилась и пробормотала:

— Какие нежности! Хотелось бы знать, кто эта рыжая потаскушка?

Стоявший рядом мужчина вгляделся в темноту и негромко выругался, когда свет факела, который вынес подбежавший к коляске лакей, упал на огненно-рыжие волосы Оливии.

— Это та девка, которая помогла Шелби унести ноги! — воскликнул мужчина. — И тот же экипаж — очень дорогой легкий фаэтон и великолепная упряжка.

Летиция повернулась к собеседнику с выражением презрения, исказившим ее аристократическое лицо, лишив его кукольной красоты, которая обычно привлекала общее внимание.

— Ты хочешь сказать, что потерпел неудачу из-за этой потаскухи? Тебе помешала одна из шлюх Сэмюэля? — спросила Тиш, гневно сверкая глазами и не считая нужным скрывать возмущение. Она нервно провела рукой по соблазнительному бедру, просвечивавшему сквозь тонкий бледно-голубой муслин платья.

Женщина отошла от окна и двинулась в глубь комнаты. Ричард Буллок не мог отвести взора от ее пышных форм. Свои «домашние» наряды Летиция всегда заказывала из самых прозрачных тканей; она надевала эти платья лишь ради Ричарда, когда оставалась с ним одна в доме. Он облизнул пересохшие губы и уставился на нее обожающим взглядом. В молчании прошло несколько секунд. Наконец он ответил: