На Другой Стороне - Дмитрий Ахметшин

Наверху, над головой, светили звёзды, хотя текстуру потолка ещё можно было разглядеть. Где-то щебетали птицы. Призрак рыдал — теперь в этом не было никаких сомнений, и Денис принялся поскуливать в унисон… ровно до тех пор, пока не почувствовал солоноватый вкус на губах. Это его успокоило и даже немного разозлило.

«Постой-ка, — сказал он себе. — Для того ли ты закончил младшие классы, чтобы трястись как осиновый лист, напуганный каким-то гипотетическим чудом-юдом?» Сухой язык и скучные картинки, которыми изъяснялись учебники, исполинский мир терминов и понятий из мира взрослых, что рано или поздно срывается с неведомой вершины и катится через голову ребёнка, сметая всё, чем тот прежде грезил, превращая образы существ, с которыми тот разговаривал шёпотом на грани между сном и явью, в плети тумана, сейчас встали перед Денисом во всём своём великолепии.

Призраки, чудовища… их, в конце концов, не существует! Просто не может существовать! Так говорили родители, так рассказывали в школе. И даже Митяй, пусть и осторожно, но соглашался. Да, на чердаке заброшенного дома только пыль и занавешенные зеркала. Да, среди могил можно гулять по ночам, не боясь встретить кого-то, кроме кладбищенского сторожа с фонарём, да местных кошек.

На самом деле, конечно, в глубине души Денис собирался снять машину, которую мама называла «Вера во всякую ерунду», с холостых ходов. Скомандовать ей: «Полный вперёд!» Потные ладони готовы были уже вдавить пуговицу на рубашке, по совместительству кнопку запуска, когда всё закончилось так же внезапно, как и началось. Призрачный голос замолчал. Где-то завывал ветер, не то резвясь над верхушками ёлок, которыми воображали себя мохнатые шубы, не то врываясь в приоткрытую форточку. Денис распластался на полу и смотрел на обутые в тапочки отцовские ноги. Вот они стоят возле окна, и подоконник скрипит под его локтями. Вот меряют шагами тесное свободное пространство.

Когда отец вышел прочь, погасив свет и закрыв за собой дверь, Денис наконец смог вздохнуть свободно. Шубы снова стали шубами. Звёзды оказались паутиной, которая блестела в свете лампы и трепетала на сквозняке. Теперь она повисла неопрятным лоскутом. Мальчика сейчас не слишком-то волновало, что он может оказаться закрытым здесь до утра. Он выбрался из душных объятий одежды, на цыпочках подобрался к настольной лампе и включил её. Взявшись за ножку обеими руками, поводил перед окном, дав знак Митяю, что достиг успеха. Накануне он отправил другу СМС: «Сегодня иду внутрь». Дом Митяя находился ровно напротив, через дорогу, и окнами выходил как раз на чердачное окошко. Денис не сомневался, что Митяй слишком взбудоражен, чтобы спать. Может, играется в компьютер, но не имеет особенных успехов в баталиях на просторах интернета: слишком увлечён этой загадкой. Не отрывал взгляда от окна всё время, пока здесь находился Денискин папа, и уж точно не отрывает сейчас. Нет сомнений, что он принял сигнал.

Теперь — главное. Денис обернулся, обвёл взглядом чердак. Скошенные потолки, забитые барахлом полки. Дебри одёжки, в которых не хватает разве что щебетания птиц.

— Эй, Масимба! — шёпотом позвал он. Потом громче.

Нет ответа.

— Я знаю, что ты здесь!

Пахнет пылью и чем-то кислым… а, это зелёное яблоко, которое, видимо, ел папа, оставив на столе огрызок. Денис изучил отпечатки зубов и положил обратно. Слишком большие для ребёнка.

Только бы мама не зашла там, внизу, за какой-нибудь малостью к нему в комнату. Пару часов назад он пожелал ей спокойной ночи, сказав, что набегался на улице и валится с ног (Денис был достаточно самостоятельным ребёнком и спать шёл, когда считал нужным), и даже устроил на кровати под одеялом из подушек достаточно похожую копию себя, использовав шлем имперского штурмовика из Звёздных Войн в качестве головы.

Денис дотронулся до поверхности стола, она ему показалась сыроватой, будто совсем недавно здесь накрапывал дождь.

Мама как-то по секрету сказала, что отец пытался стать писателем. И стол этот он купил не просто так. «У каждого уважающего себя писателя должен быть стол, как у Толстого», — говорил он. Денис не понимал, почему писатель обязательно должен быть толстым, и при чём здесь вообще его габариты. Наверное, среди писателей модно быть, так сказать, в теле, чтобы крепче стоять на земле, когда тебя, как уплывший на пляже от хозяев мяч, поднимает к небу волна идей. Папа, конечно, немного не дотягивал до нужных габаритов: он был плотным, но не более того, и ел за обедом обычно как птичка.

По мнению Дениса, стол этот больше напоминал кладбищенскую плиту.

Он начал выдвигать ящики, один за одним, пока в третьем сверху не наткнулся на папку со стопкой бумаг, которую видел и раньше, но не обращал на неё внимания. Судя по отсутствию на ней пыли, Папа доставал её только что. Картонная обложка показалась Денису влажной и пористой, словно древесный гриб, из неё во все стороны лезли помятые листы. Денис достал папку, взгромоздил на стол, под свет лампы, чтобы прочитать название, там, где было написано: «ДЕЛО N__». «Книга ненаписанных книг» — было выведено отцовским почерком.

На любых письмах, на любых заметках, которые папа делал на полях газет, почерк всегда был неразборчивым. Здесь же каждая буква выведена с особым тщанием.

— Значит, он написал свою книгу, — сказал под нос Денис.

Или всё-таки не написал? Способ проверить был только один. И мальчик, развязав тесёмки, откинул обложку.

Сухие, ровные буквы. Сейчас книги печатают на компьютерах, а раньше, наверное, набивали на печатных машинках. Но во времена, когда папа начинал свою книгу, он не был достаточно богат для печатной машинки. Его, наверное, съедали сомнения: ведь машинка почти как машина, если ты её купишь, ты должен будешь выводить её из гаража хотя бы раз в неделю, но дело ведь даже не в этом. Дело в том, что у тебя больше не будет двух дорог, у тебя будет только одна.

«Хотя, нет», — проглядев несколько страниц, решил Денис. Сомнений не было. Папа писал с яростью, отмечая путь своей ручки кляксами и чернильными полосами, где-то меняя цвета (зачастую прямо посередине слова), где-то, не в силах выразить что-то словами, делал торопливые рисунки. Штриховал их в минуты раздумий карандашом.

Здесь не было и следа того чёрствого, как недельный хлеб, человека. Человека, который открывает коробку с детским конструктором только для того, чтобы проверить, не завалились ли туда зубочистки. У которого не появляется искушения соединить между собой две детали, чтобы получилось что-то новое.

Денис зачарованно листал, прижимая края папки локтями, чтобы сквозняк не внёс хаос в отцовские записи. Приключения!