Наследие Древнего - Вик Романов

— Обезьяна?! Ты... Я... Да я работал, чтобы ты не сдох от голода! Зарабатывал на твой дорогущий корм! “Шерсть у вашего кота будет мягкой и шелковистой, он скажет вам замурчательное спасибо”, — писклявым голосом процитировал я и ткнул в Бориса указательным пальцем. — Ага, шерсть стала мягкой, а лоток стал оружием массового поражения. И где моё замурчательное спасибо, комок меховой отрыжки?!

— Я не люблю с лососем, — ощетинился Боря. — Ты думаешь, чего я тебе тапки жрал? Потому что от корма тошнило!

— От безделья тебя тошнило. На тебе пахать и пахать — вымахал конь семикилограммовый! По ночам устраивал тыгыдыки, сволочь, спать не давал! Днём бегать надо!

— Я — сова, — заявил Борис и начал вальяжно умываться. — Кто виноват, что ты уродился жаворонком? Ночевал бы в гостиницах.

— Ты меня из моего дома выгоняешь? — я даже растерялся от его наглости. — Ну погоди, гадёныш, вот вернёмся мы обратно, я тебе покажу, где раки зимуют. Подойдёшь ты ко столу, когда я буду есть, ох, попросишь ты мяска или рыбки… Два удара — восемь дырок, понял?

— Садист, — прорычал Борис и возмущённо встопорщил усы. — Я тебе всю коллекцию по “Звёздным войнам” сгрызу, диктатор недоделанный, вот как вернёмся, так сразу…

Я уже хотел его перебить, но внезапно на меня обрушилось осознание — мы вообще-то чёрт знает где, и до моей любимой берлоги отсюда, возможно, миллионы световых лет. Борис тоже осёкся на полуслове, словно прочитав мои мысли, и, кажется, даже немного поник, но моментально состроил важную морду и продолжил умываться.

Мы дружно помолчали.

— Убийца, — проворчал Борис.

— Что?!

— Что слышал! Сам угробился, да ещё и меня за собой потащил!

— Ты мне весь дом разгромил, скотина усатая! Если бы не ты, я бы никуда не поехал!

— Да, конечно, обвиняй невинного котика… Ты меня хвостатым Палпатином называл! Думаешь, я не знаю, кто это? И чего ты после этого ждал? Чтобы я мурчал у тебя на коленках?

— Да неужели ты умеешь мурчать? Я слышал только шипение и рыки… А, точно! Ещё я слышал урчание твоего живота, когда ты, пушистый гадёныш, ночью садился мне на лицо.

— Мне было холодно! Ты специально отопление не включал, чтобы я замёрз насмерть!

Я зарычал в бешенстве и потянулся, чтобы схватить Бориса за шкирку, но он вдруг замерцал, улыбнулся, как Чеширский Кот, и растворился в воздухе, чтобы через секунду приземлиться на трухлявый пенёк чуть поодаль. Он выгнулся дугой, сладко зевнул и насмешливо мне подмигнул. Белоснежный хвост лениво подметал землю.

— Ты меня убил! — возмутился я, но уже, скорее, по инерции. Бессловесной скотиной Борис мне нравился больше. Такому палец в рот не клади — откусит по локоть. Эх, а раньше бы только в тапки нассал…

— Нет, это ты убил меня, — возразил Борис, поднял правую лапку и выпустил когти. Они выглядели значительно острее, больше и опаснее, чем в нашем родном мире, и переливались под солнечным светом.

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Болван!

— Дурень!

— Облезлый кролик!

— Тупой двуногий!

Мы замолчали и уставились друг на друга.

— Мне всегда казалось, что ты приёмный, — снисходительно протянул Борис и прижал уши к голове. — И как у нашей мамы такая мышь уродилась?

— Для тебя она — Вера Петровна! — процедил я и снова попытался его поймать, но он поднырнул мне под руку, испарился и материализовался на границе с лесом. Мои пальцы сжали воздух. Я глубоко вдохнул и сказал: — Она твоя хозяйка. Ты кот, чёрт возьми!

— И что, я зародился из вакуума? — ядовито уточнил Борис, закатил глаза, поймав мой изумлённый взгляд, и пояснил: — “Дискавери”. Как думаешь, почему мой мозг весит больше, чем твой? Потому что я смотрю познавательные передачи.

— Потому что в тебе говна много, в животе всё не помещается, — хмыкнул я. На самом деле наша перепалка доставляла мне удовольствие и здорово прочищала мозги. Всего лишь вчера я был строителем и бизнесменом, а сегодня — уже древнее зло. Сложно сохранить здравый рассудок. А Борис — кошачье лихо с мерзким характером, но родное, близкое сердцу, напоминает о прошлом. И маме.

— Ну так это ты корм выбирал. Из-за тебя и пищеварение плохое, — фыркнул Борис.

— Ага, твой характер хрен переваришь. Ты за последний месяц сколько всего учудил?! Вазы все в доме разбил, обои подрал, на занавесках катался, плазменный телевизор скинул, бабульку-соседку напугал… — я с горячностью загибал пальцы. — Да ты доберману соседскому морду располосовал! Тебя нужно показать кошачьему психиа…

Я настолько вошёл в азарт, что сперва ничего не услышал. В реальность меня вернула холодная волна, обдавшая сапоги, и то, как распушился Борис и вперил взгляд мне за плечо.

За моей спиной раздался оглушительный грохот, который разнесся на многие километры.

Крепость накренилась набок и медленно заваливалась. Ворота перекосило, со стен падали пушки. Землетрясение накрыло весь остров, рябь пробежала по всему озеру.

— ВКУСНЯТИНКА! — прогремел детский звонкий голосок, и крепость сложилась как карточный домик, взорвавшись каменными фонтаном.

Борис настороженно покосился на меня.

— Ну как, весело на себя смотреть со стороны? — я с намёком кивнул на остров. Неизвестно, сколько времени я на берегу провалялся. Пора бы сваливать. Ноги в руки — и вперёд, познавать мир, пока жители из соседней деревни не заподозрили неладное. Уж этот грохот точно привлечёт лишнее внимание. — Сила есть — ума не надо.

— Не сравнивай меня с этим! — гневно мяукнул Борис и замерцал, заискрился. Через секунду от него остались только огромные зелёные глазищи, которые с прищуром смотрели на меня и изредка моргали. Он помолчал и уточнил: — А с чем, кстати?

Я поморщился, вспоминая панду, и ответил:

— С чем-то настолько же разрушительным, — я подождал, когда Боря горделиво распушит хвост, и добавил: — И тупым.

— Сам ты дурак! — вскипятился он, и зелёные глаза сердито прищурились. — Ты вообще хоть что-то делать собираешься? Ты затащил нас — тебе и вытаскивать!

— Вытащу, не беспокойся, — я многообещающе улыбнулся. — А вот когда ты превратишься в обычного кота… Вот тогда и поговорим. А то с телепортами легко умничать. Посмотрим, как ты заговоришь, когда я буду держать тебя за хвост.

— Я всё