Раненые (СИ) - Арт Милисса

— Останови меня, сейчас… — шепчу ей, не в силах сделать это сам.

Спускаюсь ниже, припадаю губами к вене на шее, где ошалело бьётся пульс.

— Останови…

Рыжая запрокидывает голову назад и дает мне пространство, подставляя шею под мои губы. Целую оставляя влажную дорожку до самой ключицы.

— Прошу тебя… — она выгибается, теснее прижимаясь к моим брюкам, где давно уже пожар, еще немного и я кончу в штаны, только от одного её вида, вот такой, горячей, отзывчивой и только моей.

Пытается расстегнуть пуговицы на рубашке, но её руки так сильно дрожат, что ничего не получается. Она обхватывает дрожащими руками мое лицо и заставляет посмотреть в глаза.

— Скучала, безумно…ни дня без тебя, почему ты не пришел раньше? — слегка касается моих губ губами, её дыхание щекочет моё лицо.

— Я подыхал, да и сейчас подыхаю… — сильнее сжимаю её рёбра, пальцами ощущая каждую косточку.

— Коснись меня…

Стон вырывается из моей груди. Дрожь пробирает все тело, меня трясёт, лихорадит, как больного. А я и есть больной, ОНА как вирус у меня по венам, три года…не вытравить.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, родная…завтра ты меня возненавидишь, — терпеть Ром.

— Не будет никакого завтра, я уеду, забуду! — она отрывисто целует меня в губы снова и снова. — И ты забудешь! Не покажусь тебе на глаза…выйду замуж…детей рожу… — снова и снова, поцелуи становиться настойчивее. — Коснись…я сделаю все что ты захочешь! Сгореть хочу, сейчас, с тобой! — она меня без ножа режет. Испарина покрыла лоб. Господи, что ж я ни одной молитвы не знаю!

— Хочешь я на колени встану?

Со стоном набрасываюсь на её губы. Лишь бы она замолчала, не могу больше.

Рукой веду по внутренней стороне бедра, какая же у нее горячая кожа, касаюсь края трусиков и кончаю, собственный стон не в силах сдержать, в глазах темнеет.

— Лиза…

Отодвигаю ткань в сторону и проникаю в неё пальцами. Она мокрая настолько, что влага её течет по моим пальцам. Какая же она узкая…начинаю движения пальцами и вскоре неприличные звуки, и всхлипы заполнили все пространство вокруг нас, ускоряю темп. Она кончает, так громко крича моё имя, что мне приходится зажать её рот рукой. Слезы катятся по её лицу.

— Родной…

— Замолчи! Ты обещала! — не даю ей даже дыхание перевести. — Чтобы я больше никогда тебя не видел. Никогда. Я для тебя умер. Забудь и я забуду, — не смотрю на неё, боюсь сдохнуть прямо тут, у её ног.

— Это, стриптизерше на косметику. — Достаю пару пятитысячных купюр из кармана и бросаю на стол. Разворачиваюсь и выхожу прочь, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава 9

Полгода спустя

Лиза

На табло лифта горит цифра сорок два. Сделав пару глубоких вдохов, я выхожу в просторное и очень красивое фойе. То, что ты находишься в частной клинике практически нечего не выдает, очень много пространства и воздуха. Постельные тона в интерьере, картины на стенах, мило.

Две красотки на стойке ресепшн идеально бы подошли для фотосессии глянцевого журнала, их “натуральная” красота полностью являлась маркетинговым ходом, и демонстрирует услуги клиники “лицом”.

— Добрый день, — приветствуют меня совершенно без эмоционально, оно и понятно, я для них совершенно не понятный экземпляр, губы свои, грудь тоже, по их меркам серая мышь, и самое интересное рядом с таким талантом, как Андрей. Запись к нему была расписана на три месяца в перед.

— Добрый. Андрей Викторович у себя?

— У него пациент на осмотре. Чай? Кофе? Пока ждете… — нет уж, спасибо, они без зазрения совести плюнут мне в чай.

— Нет. Спасибо.

Иду до кабинета Андрея, по длинному коридору, стараюсь не смотреть в окна, высота по-прежнему парализует. А ведь на самом деле посмотреть было на что.

В Лондон я влюбилась с первого взгляда. Это город, который невозможно изучить по путеводителям: он ровно такой, как на миллионах картинок, и в то же время шокирующе другой, живой, пестрый.

По дороге к Трафальгарской площади можно очутиться в индийском или китайском квартале. Уткнувшись носом в карту, вдруг выйти на хипстерский «рынок»: в переулок, где в ряд идут лавки со странной одеждой и комиксами. И все это будет происходить с тобой в самом что ни на есть туристическом центре, где-нибудь в Вестминстере или южном Кэмдэне. Безумно люблю Темзу и кафешки вдоль нее, я, наверное, обошла уже половину из них.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Андрей же моей любви не разделяет, ему некогда бродить по достопримечательностям, он “горит” на работе. Я же взяла академ отпуск, и сейчас просто занимаюсь бездельем. Спасибо, Андрею, он полностью меня обеспечивает, купил нам квартиру в центре, мы обзавелись большим количеством знакомых, конечно же по большей части со стороны интересов Андрея, ведь молодо выглядеть хотят все и знакомый хирург, это, знаете ли, большая привилегия.

На посиделках, очередных званных ужинах, меня конечно же спрашивают, чем я занимаюсь и тут опять меня выручает мой мужчина. Он смело говорит, что я бедующий педиатр и присматриваюсь к месту стажировки, параллельно притираясь к местному укладу жизни. Я же улыбаюсь и молчу. А что сказать?

Что уехать из России, это была крайняя мера, что на родине я оставила огромный кусок души. Да кому это интересно… Здесь спрашивают, “Как жизнь?” для проформы, реально не ожидая, что собеседник начнет выкладывать всю историю своей жизни, раскрывая душу. Тем более, в моем случае раскрыть её нельзя. Никому. Себе то признаешься и тошно становиться.

Последние слова Ромы “я для тебя умер!”, я же умерла вместе с ним. Это моя плата, за пару минут счастья в гримерке стриптизерши, такого короткого и такого яркого. Полгода, тишины. Я не знаю о нем ничего, где он, что с ним. Его просто нет. Мама с боем приняла мой отъезд, напомнив мне, что назад она меня не примет ни в каком статусе. Папа же переживает за меня и звонит раз в неделю, узнать всё ли в порядке со мной. О Роме я не спрашивала ни слова, намеренно меняя темы, а порой и бросая трубки, сославшись на то, что просто оборвалась связь. И у меня, кажется, получилось, привести мысли, да и жизнь в целом в божеский вид. Я же обещала.

Дверь кабинета резко открылась и из него вышел непойми парень или девушка с лангеткой для коррекции носа. Нынешнюю молодёжь вообще не поймешь, кто есть кто, мир сходит с ума. Заглядываю в приоткрытую дверь.

— Привет! Можно? — Андрей сидит за столом и что-то быстро пишет, глубокая складка пролегла у него между бровей, он, кажется, меня вообще не заметил.

— О, привет! Конечно, — встает и направляется ко мне. Притягивает меня к себе и крепко целует. — Как же я рад тебя видеть!

— Я на минутку заскочила, была тут рядом в торговом центре, думаю вдруг у тебя найдется минутка свободная для меня, — прохожу и присаживаюсь на диван.

— Я тебе больше скажу. У меня не только минутка есть для тебя, а вообще я весь сегодня твой. Отменились две встречи на сегодня, и я запретил двигать запись, хочу провести вечер с тобой. Минуту подожди, переоденусь и ужинать, ты как?

— Я только за! Жду — он скрывается в соседней комнате, а я осматриваю кабинет. Каждый раз удивляюсь, сколько же здесь обнаженки!

— Как ты можешь весь день находиться в таком количестве фото голых титек, а? У тебя от постоянной эрекции “он” не болит? — тихо смеюсь.

— Ты меня обижаешь! Какая эрекция? Я врач, а потом уже мужчина. И эрекция в данный момент у меня на тебя и, если ты не хочешь быть изнасилованной прямо тут в кабинете, отрывай свой аппетитный зад и пошли, я готов!

Пока мы сидели в ресторане, телефон Андрея не замолкал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Слушай, мне ответить надо, я отлучусь, прости, — он виновато смотрит на меня, встает и выходит на террасу. О чем он говорит мне не слышно, но даже со стороны заметно, как сильно он нервничает, ходит взад и перед при этом нервно жестикулируя рукой. Вернулся за стол он только минут через двадцать. Весь дерганый, глаза блестят.

— Что-то случилось? — беру его заруку, чтобы как-то успокоить.