Голос Вессема - Теа Сандет

уже в сторону Гетто. Лес был снят с повестки дня, теперь надо было не дать им подобраться к жилым кварталам.

Вдалеке промелькнуло новое шоссе. Оно шло над болотами, как раз над той частью, которую успели осушить. Редкие опоры поддерживали изящную серебристую дорогу. Она вела к Гетто и дальше на восток, через холмы, к морю, и сама была похожа на реку, которая парит над землей. Она была красивая, эта дорога, и машины по ней ездили красивые, маленькие машины из Сити. Автобус полз по трассе, выписывая какие-то безумные петли. Асфальтированная дорога подошла слишком близко к краю топи, так что автобус свернул на грунтовку, начало трясти, и я откинулась на спинку сидения. Ничего интересного за окном больше не было, на болото я уже насмотрелась, а с другой стороны тянулись бывшие городские кварталы, откуда все давно съехали, потому что кому вообще захочется тут жить, и временные дома для тех несчастных, кого все же заманили на работу в лесничество. До Сити оставалось минут сорок езды.

Коди как-то рассказывал, что никаких болот тут раньше не было, а был нормальный лес, хороший и светлый, назывался Гройн, и много маленьких чистых озер, и в каждом торчал дом с подводной частью — иметь такой считалось очень крутым. Но потом в гражданскую войну во время бомбежек большая часть леса сгорела, и что-то случилось с грунтовыми водами, потом началась топливная война, и всем вообще было не до леса, а когда спохватились, от прежнего пейзажа уже мало что осталось.

Наконец деревья за окном стали больше похожи на деревья, а не на воткнутые в землю прутики, снова начали попадаться дома и склады, и мы притормозили.

— Внимание, — раздался ласковый женский голос из динамиков, — вы въезжаете в зону ограниченного доступа. Приготовьте ваши пропуска для проверки.

Я достала пропуск, и в тот же момент в автобус зашли двое мужчин в форме. Я привстала и посмотрела вперед. Мы стояли у пропускного терминала, а прямо по курсу возвышались зеркальные башни Сити.

Приехали.

Я снова начала нервничать. А мой пропуск точно действителен? А он точно выдан на мое имя? А вдруг меня прямо сейчас арестуют?

Но, конечно, ничего не случилось. Даже не глядя на меня, один из полицейских сунул мой пропуск в ридер, посмотрел на экран и сказал:

— Добро пожаловать. К вечеру вы должны покинуть Чарна-Сити, — и пошел дальше.

Эту мороку с пропусками ввели еще до моего рождения, когда Гетто окончательно оформилось как Гетто, и в центральных районах решили, что надо как-то ограничить поток оборванцев с окраин, а то скоро станет страшно выходить на улицы. Это я тоже знала от Коди, он любил историю — почти так же сильно, как воровать в магазинах.

Автобус тронулся, и я в сотый раз сверилась с картой. Получалось, что сейчас будут остановки возле университетского кампуса, возле жилого квартала «Аврора», а потом у городского парка «Сады Винайс», и вот там мне надо будет выйти, потому что потом автобус поедет в центр, к башням Зеркало и Зеркало-2, потом остановится у здания Администрации (конечно, посмотреть на него вживую было бы интересно, но тогда я вряд ли успею вернуться к двенадцати), потом будут какие-то лаборатории, спортивная арена, снова жилые кварталы, набережная, а потом автобус уйдет дальше на запад, к Чарне-Технической-2. Словом, мне надо выйти на третьей остановке, пройти через парк, и я окажусь на улице Эрика Канделя, где и живет мой наниматель.

Мы проехали яркие здания студенческого городка, притормозили у корпуса университета, потом нырнули под монорельсовую дорогу — по ней ходил подвесной вагончик, доставляющий студентов и преподавателей в центр Сити. Про этот вагончик я слышала от Нико — его сконструировал какой-то студент в качестве дипломной работы, проект так всем понравился, что университет выделил деньги на его постройку. Когда Нико рассказывал то, что ему удавалось узнать про университет, у него загорались глаза. Я посмотрела вверх — вагончик как раз проезжал над нами, вытянутый и похожий на каплю расплавленного металла. Красивый, как все в Сити. Затем за окном замелькали аккуратные стеклянные купола, между которыми извивались выложенные цветными плитками дорожки, и автобус снова притормозил. Жилой квартал «Аврора» находился в основном под землей. Воронки, оставшиеся после бомбежек, не стали закапывать, а превратили в целый подземный район. На верхних ярусах, под самыми куполами — сады, которые даже можно было разглядеть через стекло, внизу — квартиры, рестораны, больницы и все остальное, что нужно для жизни. Отдельными щупальцами торчали воздухозаборники системы вентиляции.

Автобус тронулся, я начала пробираться к выходу. В груди зашевелилось приятное волнение. Во-первых, у меня в запасе куча времени, можно неспеша прогуляться по парку. Во-вторых, я увижу, как они тут живут. И в-третьих — может, меня возьмут на работу! Я посмотрела на свое отражение в стекле. Точно, я бы себя взяла. Может, окажется, что у этого А. есть глухая бабка, которой нужен постоянный уход, и тогда мне оформят временное проживание. Иногда так делали, если работник был нужен каждый день. Те, кто обслуживал город, жили неподалеку — ну, не в Сити, конечно, а в специальном квартале, выстроенном недалеко от его границы. Там, говорят, все довольно строго — Сити не хотелось иметь еще одно Гетто под боком, так что там постоянно дежурит полиция, за шум после десяти, драки, алкоголь и тому подобное сразу увольняют и отправляют обратно в Гетто, на оружие строгий запрет — не такой, как в Гетто, а по-настоящему строгий, и арендная плата там повыше, и разрешение на жительство надо все время продлевать, так что не все стремятся туда попасть, но я бы хотела. Может, если работы у Маноа окажется много, я попрошу его подписать мою заявку. Если он согласится — это автоматический поднимет мне личный индекс до сорока пяти.

Автобус затормозил у парка, я вышла и остановилась. Парк цвел — это первое, что бросалось в глаза. Я не дикая, видела, как цветут растения, и в теплицах у нас с Коди всегда все цвело как надо, я даже дома как-то раз вырастила куст помидоров. Но это было другое. Я осторожно ступила на песчаную дорожку между деревьями, словно боясь, что все увянет от одного моего неуместного присутствия. Но парку было все равно, что я из Гетто и что я сидела в тюрьме, даже когда я кончиками пальцев провела по лепесткам огромных бело-розовых цветов на приземистом дереве, они и не подумали осыпаться. В памяти