Цифровой журнал «Компьютерра» № 91 - Коллектив Авторов

Относительно недавно мой коллега (тот самый, кто занимается тихоходками, Евгений Киося) увидел статью в специальном журнале с описанием неизвестного животного, найденного в морских отложениях. На иллюстрации он, к своему удивлению, опознал вполне наземное животное – бродяжку, личинку щитовки. Щитовки – это насекомые из отряда равнокрылых. Их самки во взрослом состоянии напоминают небольшую неподвижную чешуйку на поверхности растения, а расселяются они благодаря личинкам, имеющим достаточно характерную внешность. Их-то переменчивая судьба и занесла в море, в донные отложения, а оттуда – в руки морских биологов.

Изображение неизвестного обитателя глубоководных отложений Чёрного моря из статьи в научном журнале и фотография бродяжки, личинки щитовки.

Морские биологи поступили правильно – опубликовали статью с изображением неизвестной им находки. Прошло какое-то время, и опознание произошло. В принципе, так же поступил и Акулов – и я публикую его фотографию. Может, через какое-то время кто-то напишет: «Ёлки-палки, это же то-то; удивительно, насколько вы там безграмотны, что не узнали это с первого взгляда!» А может, и не напишет, и тогда эта фотография повиснет в пустоте...

А теперь сравните сложности, которые возникают при изучении разных групп земных организмов, с проблемами опознания и описания возможных образцов инопланетной жизни! Примем на минуту версию, что в руках Льюиса действительно инопланетяне. Его не объявили сумасшедшим – уже хорошо. Он и его единомышленники не знают толком, как исследовать эти объекты? Ничего удивительного. Специалисты по другим (земным) группам игнорируют эти данные? А чего еще можно было ожидать?

С другой стороны, история красного дождя позволяет понять, с какими сложностями сталкивается идея панспермии. Если Льюис и иже с ним правы, на Землю десять лет назад приземлились 50 тонн инопланетян. Каковы последствия для биосферы Земли? Практически никаких. Версии о том, что земные организмы когда-то произошли от таких пришельцев, ничем не подтверждены. Хорошо ещё, что сколько-то образцов попало в руки энтузиастов.

Так что выпало в Керале? Кого нашёл Акулов? Я не знаю...

P.S. Написал колонку, показал жене. Она говорит:

- Не верю в инопланетное происхождение кровавого дождя.

- Почему?

- Прошло десять лет, и за это время — почти никакой биологической конкретики...

- Хорошо, представь себе: вот напечатали колонку, я послал её Льюису, а он передал сколько-то частиц. Что мы могли бы с ними сделать?

И действительно, что? Поговорили, что-то поняли. Поместить в питательной среде в открытый капилляр из тугоплавкого стекла и, то помещая в автоклав, то извлекая, проследить за судьбой отдельных частиц и их потомства. Разрушить частицы (механически, ультразвуком), попробовать провести ПЦР нуклеиновых кислот (если они там всё же есть), электрофорез белков. На самом деле, просто убедиться в том, что частицы таки растут, и искать гранты на их исследования...

А почему этого не сделал кто-то другой? Не знаю.

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Вариа­ционное обществоведение

Василий Щепетнев

Опубликовано 20 октября 2011 года

Математика довольно долго знать не знала мнимых чисел, однако этим не кичилась и со временем доросла (или снизошла?) до корня квадратного из минус единицы. В итоге только выиграла. Советская агробиология не желала знать генетики, прямо и откровенно называя её всякими злыми словами.

В результате урожай зерновых в двадцать центнеров с гектара для плодороднейших земель чернозёмных губерний считался вполне приемлемым, а доярка, сумевшая выдоить из коровы более четырёх тонн молока за год, могла рассчитывать на орден Трудового Красного Знамени. Понятно, не одно невежество виновато, причин много, и всё же, всё же... В двадцать первом веке генетика живёт, а где она, советская агробиология?

Вот и сегодня история не знает сослагательного наклонения. Вдруг — пока не знает, а завтра узнает? Или это уже будет не история, а вариативное обществоведения?

Роль личности в истории, роль случая в истории — об этом спорили, спорят и будут спорить, потому что тема: а) интересная, б) жизненно важная и в) каждый мнит себя стратегом. Вопрос «действительно ли нет альтернативы определённому пути развития» напрямую связан с вопросом «действительно ли нет альтернативы господину N на посту главы государства». Для господина N ответ очевиден. Для вариативного обществоведения — нет.

Всякое бывает. Хорошо, не открой Архимед закон «На тело, погружённое в жидкость или газ...», его бы, весьма вероятно, открыл бы другой грек. Или финикиец. Или карфагенянин. Но открыл бы его тунгус или друг степей калмык? И если бы открыл, то когда?

Погибни Лев Толстой в крымской войне, написал ли бы вместо него кто-нибудь «Войну и Мир» или «Анну Каренину»? А ведь некоторые считают, что литература и искусство влияют на общество не менее, нежели наука и техника.

Ещё интереснее роль случая. Сентенции типа «случай есть форма проявления необходимости» ничего не доказывают и ничего не объясняют. Предположим, что эрцгерцог Франц Фердинанд сломал на охоте шею и не поехал в Сараево. Случилась ли бы тогда Мировая война? Задним числом можно говорить о значении рынков сбыта, о противоречиях между странами империализма и тому подобное, но есть немало сторонников теории о том, будто удавшееся покушение было не поводом, а именно причиной мировой катастрофы.

Не случись война в четырнадцатом году, десятилетие, а за ним и век вполне могли бы стать умеренными. Политический строй России потихоньку бы сменился полноценной и дееспособной конституционной монархией, и Александр Пятый в две тысячи одиннадцатом году говорил бы красивые слова об окончательной электрификации новых деревень и сёл Сибири и Дальнего Востока.

А в тридцатые годы прошлого века Адольф Гитлер по ночам малевал бы что-нибудь хулиганское на дверях еврейских магазинов, ну разбил бы витрину-другую, не более. Наука и техника вне войны развивалась бы совсем другим путём: вместо орудий уничтожения эволюционировали бы орудия плодородия, и под Воронежем в те же тридцатые годы собирали бы по сорок пудов пшеницы с десятины, и никакого голода с людоедством бы не случилось.

Без необходимости противоборствовать «Энигме» и вычислительная техника двигалась бы неспешно. С ней и авиация: мы бы летали на турбовинтовых самолётах, преодолевая расстояние из Воронежа до Берлина за три часа, и были бы довольны. Зато за русский рубль давали бы по-прежнему две немецкие марки, ещё бы и кланялись. Ну и так далее. Каждый может конструировать реальность, сев в удобное вечное гамбсовское кресло, предварительно выкушав рюмку-другую отменного коньяка от Шустова.

Суть не в этом. Суть в том, что случай сегодня значит столько же, сколько и сто лет назад. Можно планировать мудрёные позиции, задумывать изящные многоходовые комбинации с жертвой ферзя или без оной, но случай — Освальд с винтовкой, птичка, залетевшая в двигатель, скользкий пол в ванной комнате или кусочек сала, попавший «не в то горло», — разыграет партию иначе.

Это касается как судеб государства, так и самого простого человека. Думаешь, рассчитываешь, ан случай поворачивает по-своему.

Вот и я планировал пробыть в Ессентуках до начала ноября, а непредвиденность заставляет срочно возвращаться в Воронеж. Пишу на чемодане.

Как знать, вдруг это возвращение предотвратит Третью Мировую Войну?

К оглавлению

Александр Амзин: Большая игра в угадайку

Александр Амзин

Опубликовано 20 октября 2011 года

В 1956 году американец Роберт Эбботт изобрел карточную игру Eleusis. В 1959 году Мартин Гарднер, знаменитый популяризатор занимательной математики, описал Eleusis в своей колонке в Scientific American. Несколько позже Eleusis через переводы книг Гарднера дошла и до русского читателя под названием "индуктивная игра «Элузис». (Эбботт, скорее, имел в виду греческий город Элевсин, где в древности проходили элевсинские мистерии – некие церемонии, точной цели которых уже никто не помнит.)

В «Элузис/Элевсин» очень легко научиться играть. Колода карт раздаётся участникам. Ведущий, который карт не получает, загадывает правило (например, «за красными идут чёрные, и наоборот»). Игроки кладут по одной карте в ряд. Очередную можно положить только тогда, когда она удовлетворяет правилу. Например, если ряд оканчивается валетом пик, то двойку треф положить нельзя, а вот туза червей – вполне.