Не муж, а мед! - Лора Энтони

  — Черт возьми, Дейзи, ты списываешь меня со счетов, не давая возможности показать тебе, что я изменился.

  — Выжженное поле люцерны и сотни тысяч мертвых пчел доказывают, что ты ни капельки не изменился.

  — Прекрасно. Думай что хочешь. Но одно точно: я узнаю, мой ли сын Трэвис. Утром, в понедельник, мы первым делом поедем в Корпус-Кристи и сделаем анализ крови. И не пытайся мне помешать!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  Пораженная Дейзи смотрела на Кэла Кармоди. Исчезли улыбка, беспечное выражение лица, дразнящий огонек в его карих глазах. Перед ней стоял хмурый незнакомец, настроенный более чем решительно.

  Он был похож на воина. Непоколебимый, стойкий, напряженный и готовый к сражению.

  Встретив вызов во взгляде Кэла, Дейзи почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Она облизнула губы.

  — Ч-что ты предлагаешь?

  — Ничего. Просто ставлю тебя в известность. Я узнаю правду о Трэвисе.

  Паника охватила ее.

  — А что, если я не разрешу?

  — Тогда я обращусь к адвокату. Ты не сможешь мне в этом помешать, Дейзи.

  Семь лет она с ужасом ждала этого момента. Выражение лица бывшего возлюбленного говорило о его решимости. Если он возьмется за дело так же энергично, как некогда скакал на быках, у нее будут серьезные неприятности. Надо что-то делать.

  — Ты думаешь только о себе. Это эгоизм! — Чем бы сбить его с толку? Как заставить лучше обдумать свои действия?

  — Извини! — Кэл повысил голос. — Называешь меня эгоистом, а сама семь лет прятала от меня сына.

  — Мы еще не знаем, твой ли он сын! — Дейзи отчаянно отбивалась от его обвинений.

  — А чья это вина?

  — Твоя. — Она ответила враждебно, в тон ему. — Это ты убежал, даже не оглянувшись ни на меня, ни на Розу.

  — Я бы никогда не уехал, если бы знал о ребенке.

  — Ага! — Слезы чуть было не потекли по ее щекам, но Дейзи взяла себя в руки. — Тебе легко так сейчас говорить.

  — Вот поэтому я и хочу сдать кровь на анализ. Чтобы все исправить.

  — Исправить? Ты думаешь только о своих желаниях. О своем искуплении вины, а не о том, что лучше для Трэвиса.

  — Нет, подожди... единственное желание — это сделать жизнь своего сына лучше. И я узнаю правду!

  Дейзи покачала головой и сложила руки на груди.

  — Нет. Я этого не позволю. Он слишком мал. Для него это будет травмой.

  — Сдавать кровь на анализ неприятно, но он стерпит боль. А вынесет ли он, что не знает своего отца?

  — Меня беспокоит не укол.

  Кэл изогнул бровь.

  — А что же?

  — А то! Я не собираюсь ему говорить, что его мать была шлюхой, а отец — негодяй.

  Глаза Кэла горели настоящим огнем; руки сжаты в кулаки; на лбу выступили вены. Дейзи никогда не видела его в такой ярости. Странное ощущение охватило ее при виде его гнева. Оно было удивительно сродни... сексуальному влечению?

  — Дейзи Хайтауэр, — сказал он наконец. — Твои слова несправедливы.

  — Зато верны.

  — Ты действительно этому веришь?

  Она медленно кивнула. Как измерить те страдания, которые она перенесла, увидев обожаемого мужчину в объятиях своей сестры?

  — Тогда я думаю, что мы никогда друг друга по-настоящему не знали, так ведь?

  Его голос был грустен и тосклив, как будто ее ответ убил в нем всякую надежду.

  — Думаю, не знали.

  Кэл глубоко вздохнул и окинул взглядом выжженное поле люцерны.

  — Дейзи, я не отступлюсь. Я должен знать, мой ли сын Трэвис, и я не могу ждать, когда ему исполнится восемнадцать. Я и так уже упустил семь лет его жизни.

  Он сбросил комбинезон и повесил его на изгородь.

  — В понедельник я приеду в семь утра. Тебе лучше не пускать Трэвиса в школу и приготовить его к поездке.

  Всю субботу и воскресенье Кэл впадал то в гнев и возмущение, то в грусть и меланхолию. Он скрежетал зубами, думая, как обманула его Дейзи, но тут же напоминал себе, что она всего лишь старалась защитить сына и себя. Ему не хотелось этого признавать, но в двадцать один год он все-таки не смог бы быть хорошим отцом...

  Но, черт побери, она лишила его возможности попробовать. А что теперь? Каким отцом он будет теперь?

  Помимо своей воли он уже испытывал прилив неожиданной любви к рыжеволосому мальчику, так похожему на Дейзи.

  «Остановись, Кармоди, — говорил он себе. — Не давай воли чувствам пока не будешь знать точно».

  Но эти разумные призывы не могли остановить судорожное биение его сердца, когда он пробрался к границе, разделяющей ранчо Кармоди и пчеловодческую ферму Хайтауэр, и стал наблюдать, как мальчик играет на заднем дворе.

  — Мой сын.

  Кэл произнес эти слова вслух. Они были непривычными, но приятными.

  Сидя на корточках в траве и наблюдая за Трэвисом, который повис вниз головой на суку огромного дуба, Кэл испытывал огромное чувство вины. Он бросил Розу, когда она так в нем нуждалась! Может быть, именно это привело ее к самоубийству?

  Черт. Он совершил столько ошибок! Возможно ли их искупить?

  Кэл продолжал наблюдать за Трэвисом. Бедный ребенок выглядел таким одиноким. Таким спокойным. Серьезным и... заброшенным. Ему бы возиться с другими детьми, играть в бейсбол, прятки. В ковбоев и индейцев.

  Смог бы Кэл воспитывать его подобающим образом? Ему хотелось думать, что смог бы. Ничто не может заменить мужского влияния. У Дейзи больше обязанностей, чем она в состоянии выполнить, какой бы хорошей матерью она ни была.

  А он? Правильно ли он поступает, настаивая на анализе крови? А что, если он не отец Трэвиса? Что тогда будет думать о нем мальчик?

  И как он сможет объяснить свое долгое отсутствие?

  Кэл вздохнул. Какая неразбериха! Одинокий мальчик без отца. Женщина, которая трудится не покладая рук, чтобы свести концы с концами. Состоятельный мужчина без цели в жизни. Грустно. Они так разобщены, а им нужно быть вместе.

  Эта мысль засела в голове Кэла, не давая покоя. Им надо быть единым целым, семьей.

  Эта упрямая женщина стремилась к одиночеству, она несла его как священный крест.

  Если бы она была с ним честной, он мог бы помочь ей в трудные времена. Он не понимал, что именно заставляло эту женщину избегать помощи и полагаться только на себя, даже когда такое поведение наносило ущерб ей и ее приемному сыну.

  Сказалась ли потеря родителей в столь юном возрасте? У Дейзи, по сути, не было настоящего детства, смерть родителей слишком рано сделала ее взрослой. Всю свою жизнь она только работала. У нее не было представления о том, что время можно проводить весело.