Справочник школьного психолога - Светлана Костромина

Затем, при согласии ребенка, психотерапевт начинает свой рассказ первым. «Вот как мы это сделаем. Я начну говорить, а когда укажу на тебя пальцем, ты расскажешь то, что в этот момент придет тебе в голову. Тогда ты увидишь, как просто сочинять истории. Итак, начнем. Давнымдавно – многомного лет назад – в далекой стране – за семью морями, за семью горами – жилабыла…». В этот момент необходимо указать пальцем на ребенка. Обычно ребенок предлагает какое-то слово, обозначающее одушевленный или неодушевленный предмет. Например, «собака». Тогда можно продолжить: «И эта собака…», и снова указать на ребенка. Подхватив его мысль, можно помочь такими словами: «И тогда…» или «Затем произошло вот что…». За каждой мыслью ребенка следует какой-либо вводный оборот, затем указание на ребенка, чтобы он предложил следующую мысль. Другие добавления вводить не следует, поскольку важно не ускорить процесс, а помочь сформировать собственные образы, сохраняя связность изложения. Если этого все же оказывается недостаточно, то лучше прервать ребенка в непроизвольной форме и без упрека, например: «Что ж, кажется, сегодня неудачный день для придумывания историй. Возможно, у тебя получится в следующий раз».

Пока ребенок рассказывает, можно бегло делать заметки, которые не только помогут анализировать историю, но и послужат отправной точкой для создания истории психотерапевтом. Когда ребенок закончит рассказ и выведет мораль, можно ему задать вопросы, касающиеся специфических моментов. Вопросы задаются с целью получения дополнительных сведений, которые помогут понять историю. Например, такие как: «Рыбка в твоей истории – мальчик или девочка?», «Почему лиса так рассердилась на козу?», «Почему медведь так поступил?». Если ребенок не уверен, что может вывести мораль из своего рассказа или говорит, что ее нет, можно сказать ему следующее: «Разве бывает история без морали? В каждой хорошей истории есть какойнибудь урок или мораль». Мораль, которую обычно удается услышать от ребенка после этого замечания, часто оказывается смысловым отражением психологической основы рассказа.

Для младших детей слово мораль лучше заменить словами «урок» или «заглавие». В этом случае ребенка можно спросить: «Как бы ты назвал свой рассказ?» или «Чему нас учит твоя история?» Завершение «телевизионной передачи» может выглядеть так: «Это была очень хорошая (необычная, увлекательная и т. д.) история». А если вначале ребенок не был в себе уверен: «Ну вот, а ты говорил, что не умеешь рассказывать!» После этого следует выключить диктофон, а психологу приготовиться рассказать свою историю. Свою историю психолог также записывает на диктофон

Прежде чем сочинить рассказ, психолог должен задаться вопросом: «Каким будет более здоровое решение или более зрелое прочтение по сравнению с тем, что предложил ребенок?» В нем остаются те же персонажи, та же обстановка и исходная ситуация. Но версия психолога должна подвести к более спасительному решению наиболее существенных конфликтов. Сочиняя историю, психолог должен постараться предложить несколько возможностей, открыть новые выходы, не предусмотренные в детской схеме. В таком случае ребенок сможет предпочесть наиболее благоприятный для себя вариант и этот вариант не будет отмечен невротической реакцией. Разнообразие предложенных ребенку путей помогает ему осознать новые перспективы (модели) поведения взамен тех, которые он выбрал – узких и тупиковых. Предложенные психологом выводы или вывод – способствовать более здоровому варианту прочтения истории. Если во время рассказа психолога ребенок проявляет к истории заметный интерес или демонстрирует признаки тревоги, выражающиеся, например, в виде испуга или гиперактивности, то можно сделать вывод о правильности направления психотерапевтического вмешательства.

Сформулировав мораль, следует остановить запись и спросить, не хочет ли ребенок прослушать записанную программу. Как правило, ребенок откликается с радостью и около трети времени слушает с интересом. Игра в программу позволяет повторно акцентировать внимание на «проблемных местах». Если ребенку неинтересно слушать, можно обратиться к иной терапевтической деятельности.

«При анализе детских историй, – пишет Р. Гарднер (2002, с. 14–15), – следует придерживаться тех же принципов, что и при анализе снов взрослых». Первый шаг – определение, какой персонаж или персонажи детского рассказа представляют самого ребенка, а кто изображает значимых лиц из его окружения. Следует учитывать, что два или более персонажа могут отражать различные стороны одного и того же человека. Например, в рассказе могут присутствовать образы «хорошего пса» и «плохого кота», которые следует понимать как конфликтные силы в одном ребенке. Точно так же группа персонажей может символизировать действенные составляющие одной и той же личности. Злой отец, например, может быть изображен в виде несущегося стада бизонов. Стайка небольших существ – насекомых, червячков или мышей – часто символизируют подавляемые сверх меры комплексы. Недоброжелательные персонажи могут изображать подавляемую враждебность самого ребенка, направленную на окружающих, или являться символическим воплощением враждебности значимых лиц. Иногда оба эти механизма действуют одновременно. Так, грозный лев в истории способен отображать злого отца, причем еще более злобным его делает враждебность самого ребенка, подавляемая и вложенная в образ льва. Этот пример подчеркивает одну из причин, объясняющих, почему многие дети представляют своих родителей более недоброжелательными, чем они есть. Наслаивающаяся друг на друга враждебность усиливает эффект негативного восприятия другого персонажа.

Далее следует выявить символический смысл каждого персонажа, «уловить» значение и обстановку рассказа. Является ли изображенная среда нейтральной, приятной или пугающей? Истории, разворачивающиеся в ледяной пустыне или в изолированных пространствах, значительно отличаются от тех историй, которые происходят у ребенка в доме или уютной обстановке. Важно обращать внимание на эмоциональные реакции ребенка. Бесстрастный рассказ о разбившемся альпинисте, скорее всего, будет свидетельствовать не столько о враждебности, сколько о подавленных чувствах. Битвы между ковбоями и индейцами дают мало смысловых сведений, но если вождь приносит в жертву своего сына, молясь о победе, это сообщение, скорее всего, передает информацию об отношениях отца и сына. Нетипичные элементы истории должны быть отделены от стереотипных, обусловленных возрастом. Прошлые события являются более показательными, чем недавние.

Наконец, необходимо учитывать возможность нескольких психодинамических толкований историй. Выбрать тему, наиболее подходящую для ребенка в этот момент, может помочь «мораль», «урок» или «заглавие», предложенные ребенком.

Поведение психолога тоже имеет свое влияние на психотерапевтический процесс и способность ребенка рассказать историю. В идеале это поведение должно сводиться к радостному ожиданию истории или разочарованному удивлению, когда ребенок не желает или не может ее рассказать. У ребенка должно возникать ощущение позитивного принятия со стороны взрослого, тогда он с большим желанием постарается сделать то, что от него ждут. Влияние равноправной группы тоже существенно. Осознание, что в кабинете психолога все занимаются придумыванием историй, также усиливает готовность ребенка играть.

Структурно время терапевтического сеанса может распределяться следующим образом. Сначала во время приема мама и ребенок находятся вместе несколько минут. Затем мама уходит и начинается игра в рассказывание историй. Оставшаяся часть приема посвящается другой терапевтической деятельности. Обычно она выбирается самим ребенком. Таким образом, существует схема, которая усваивается ребенком и которой важно неизменно следовать. Диктофон (или магнитофон) при этом должен лежать на видном месте в игровой зоне. Если ребенок решит отказаться от предложенной игры, то ему придется разрушить предполагавшуюся схему. Для большинства детей это нелегко, поэтому они, как правило, соглашаются и затем обнаруживают, что игра не только не вызывает беспокойства, но и доставляет радость и удовольствие.

(Р. Гарднер, 2002, с. 27–29). Бонни, десятилетняя девочка со страхом посещения школы, рассказала следующую первую историю.

Была на свете кошка, у нее было много котят, и все котята были хорошенькими, кроме одной киски. Она была не особенно симпатичной, так что мама-кошка не пускала ее на подстилку. И не хотела ее кормить. Человек, которому принадлежала кошка, тоже отказался от киски и продал ее одной семье.