Путь самурая - Пётр Разуваев

Договорить я не успел. Именно в этот момент у меня, что называется, от радости в зобу дыханье спёрло. Пока я честно пытался быть вежливым, один из полицейских приставил к моим, простите, чреслам электрошокер. Так себе ощущение, от неожиданности я даже прикусил себе язык.

– Заткнись, кретин, – неожиданно низким голосом посоветовал мне юноша. – А впрочем… Билль, закройте месье Дюпре рот. Пусть смотрит, только молча.

Теперь я уже был готов ко всем неожиданностям, и потому новый удар шокера пришёлся не в пах, а на вовремя подставленное бедро. Особой радости это, впрочем, не принесло. Вдобавок из-за этакой шокотерапии я пропустил мощный удар по голове, от которого у меня подкосились ноги. В самом прямом смысле этого слова. Получив вдогонку по шее, я мешком осел на асфальт, преклонив колени в нескольких дюймах от лежавшего навзничь О’Каллагэна. Воспользовавшись удобным случаем, один из полицейских вцепился мне в волосы и, грубо запрокинув голову, заклеил рот скотчем. После чего ещё раз врезал по моей многострадальной голове дубинкой. Если бы внутри моего черепа нашлась хотя бы капелька мозгов, я бы уже наверняка заработал сотрясение.

– Надеюсь, ты уже понял, что к чему? – лениво поинтересовался юноша. Пнув меня ногой, он, не оборачиваясь, протянул назад руку с требовательно раскрытой ладонью. Один из полицейских тут же отдал ему мою «Беретту».

– Смотри внимательно, придурок. Думаю, это последнее шоу в твоей жизни, – сказал «кольцеухий» с ехидной усмешкой. И, направив ствол пистолета в голову неподвижно лежащего ирландца, медленно спустил курок. Исправно сработал глушитель, «Беретта» тихо тявкнула, и что-то мокрое и горячее обрызгало моё лицо. Тело О’Каллагэна несколько раз конвульсивно дёрнулось и замерло навеки.

– Оглушите его, Пат. Нам понадобятся чёткие отпечатки пальцев месье Дюпре, чтобы у суда не возникло и тени сомнений в его вине…

И это было последнее, что я слышал.

Глава вторая

Очнулся я от удара. Если допустить, что я благополучно впал в детство и нынче мы с друзьями играем в «пятнашки», то после такой плюхи я бы стал, как минимум, почётным «водящим».

– Дюпре? Ты слышишь меня?

– Да пошёл ты… – С трудом подняв голову, я увидел перед собой всё ту же мерзкую физиономию с колечками в ушах.

– Ответ неверный. Билль, вы готовы?

Страшная боль пронзает всё моё тело. Кричу, давясь собственным криком, Кажется, что глаза готовы выскочить из орбит, каждый нерв вопит от боли, и какая-то жидкость, солёная и горячая, стекает по подбородку. Неужели кровь? Так и есть, нижняя губа прокушена насквозь. Боль уходит так же внезапно, как и появилась, оставив на память ощущение судороги во всех мышцах. Сердце судорожно бьётся, отбивая рейв в каждой клеточке моего тела. Тяжело дыша, роняю голову на грудь. Делаю вид, что опять потерял сознание, пытаясь хоть как-то оттянуть новый приступ боли.

Мне не раз доводилось видеть, как происходит пытка электрошоком. И в Афганистане, и в Эфиопии мои коллеги вовсю пользовались «телефончиком», желая узнать что-нибудь интересное. Но там мы работали в полевых условиях и вынуждены были обходиться подручными средствами. Теперь же мне достался классический вариант – металлическое кресло, босые ноги погружены в тазик с водой. К груди, паху, подмышкам прикреплены электроды. Яркий свет бьёт в глаза. Излишне говорить, что, кроме собственной кожи, на мне ничего нет. Да и та, кажется, пребывает в весьма плачевном состоянии.

– Не придуривайся, Дюпре. Ты здоров как бык, и напряжение слабенькое. Пока. Считай, что это была разминка.

– Я… Требую моего адвоката.

– Извини, старик, но здесь нет телефона. Ты будешь продолжать валять дурака? Или мы побеседуем?

– Пошёл ты… Пидер.

Он лениво усмехается, пальцами оттопыривает свои окольцованные уши и показывает мне длинный язык:

– Дюпре, Дюпре… Уж кому, как ни тебе, знать, что в спецслужбы не берут геев. Это, дурачок, мой имидж. Рабочая одежда. А впрочем… Прошу вас, Билль.

Снова волна боли. Но на этот раз я готов к ней, и я жду, я хочу её, я мечтаю об этой боли! Крик сам вырывается из плотно стиснутых губ, но это неважно, нет, это хорошо, это просто прекрасно! Жаль только, что боль так слаба, но я заставлю её стать ещё сильнее, я растворюсь в ней, я…

– Стоп! Ах ты, скотина! Сделайте ему укол, быстро! Живей, я вам говорю!

На меня выливают ведро ледяной воды, кто-то в белом халате суетливо мечется слева, вода, смешавшись с потом и кровью, заливает глаза… Ничего не вижу… Яркий свет. Тени людей. Лампы горят прямо под воспалёнными веками… Нет, не на что здесь смотреть.

– Думаешь, я не знаю этих штучек? Ошибаешься, Дюпре. Ты у меня не первый.

– Что… Что вам от меня нужно?

– А вот это уже лучше. Ты быстро учишься, Дюпре, очень быстро. Но нужно ещё быстрее!

Внезапно мне на голову натягивают плотный полиэтиленовый пакет, и чьи-то твёрдые пальцы стягивают его горловину у моего подбородка. Одновременно кто-то бьёт меня в солнечное сплетение, заставляя выдохнуть остаток воздуха из лёгких. А вдыхать мне уже нечего. Очень быстро наступает удушье, прозрачный пластик липнет к губам, я инстинктивно пытаюсь дышать, перед глазами идут красные круги…

Первое, что я ощущаю, придя в себя, это воздух. Его много, и я дышу, дышу жадно, словно пытаясь заполнить лёгкие до отказа.

– Теперь ты понял? Я не дам тебе умереть, и не пытайся. Ты будешь мучиться вечность, и даже когда ты на коленях…

– Что. Вам. От меня. Нужно?

– Имена. Адреса. Связи. Всё, что ты знаешь. Но больше всего я хочу, чтобы тебе было очень больно. Так больно, чтобы ты сам захотел умереть, понимаешь меня, ты, ублюдок?

– А ты… ты и впрямь… не пробовал секс с мальчиками?

– Ах ты, дерьмо! Билль!

Всё это продолжалось очень долго. Я исправно кричал, пару раз терял сознание, меня опять приводили в чувство, и всё начиналось сызнова. Если со стороны моё поведение может показаться героическим, так тому и быть. Отпираться и отнекиваться я не стану. Хотя на самом деле героизма тут было ровно ноль целых и фиг десятых. Ещё в годы моей ранней юности Ёсида Коцукэ убедил меня в том, что пыткой можно сломать любого. Вопрос только во времени и в квалификации дознавателя. Малюсенький шанс остаётся лишь у человека со слабым сердцем, которое может не выдержать болевого шока. Но при грамотном подходе и это перестаёт быть проблемой. Ещё есть ряд способов отключить сознание, пережечь нерв, уйти в медитацию, но в реальной ситуации такие вещи достаточно сложно исполнить. Мне это, во всяком случае, не удалось. Честное слово, я не испытывал ни малейшей тяги стать героем посмертно и с удовольствием был готов отвечать на любые разумные вопросы. Но в том-то и дело, что подобных вопросов мне никто не задавал. Из меня просто выбивали дух всеми возможными и невозможными способами, даже не пытаясь прибегнуть к простейшим медикаментам, после которых говорить начинают и глухонемые. Допрос вёлся на уровне первобытно-общинного строя, даром что каменными топорами никто не размахивал. Так что весь мой псевдогероизм шёл от полнейшей и абсолютной безысходности.

Наконец что-то изменилось. Хлопнула дверь, и в помещение вошёл ещё один человек. Лица его я не видел, мешали слепящие лампы, направленные в глаза, но поведение окружающих сразу стало иным. Некая расслабленность появилась в их позах и движениях, словно бы они наконец покончили с полезным, но утомительным делом и теперь собираются передохнуть и выпить чашечку кофе. Стоявший за моей спиной «белый халат» закурил, Билль, отвечавший за включение рубильника, с облегчением присел на стул, а «кольцеухий» юноша направился к вошедшему в дверь человеку.

– Что здесь происходит? – громко и требовательно спросил тот.

– Допрос арестованного, сэр.

– Вы это называете допросом? Немедленно выйдите все отсюда. Я сам с ним поговорю.

С плохо разыгрываемым недовольством компания моих мучителей направилась к дверям. Уже стоя на пороге, «кольцеухий» одарил меня свирепым и многообещающим взглядом. В ответ я послал ему улыбку, исполненную нежности и доброты. Судя по тому, как вело себя моё бедное лицо, вместо улыбки получилась типичная козья морда, но тут уж он сам виноват, нечего было так усердствовать. Начиналась вторая часть нашей неофициальной встречи: «следователь злой – следователь добрый». Если эти кретины думают, что я в жизни не читал детективов и не знаю этого дешёвого приёмчика, то они сильно ошибаются. Но это их дело. Я был только рад возможности передохнуть и перейти на время от истошного крика к более связной речи. Пока мой новый собеседник готовился произнести вступительное слово, я перехватил инициативу на себя:

– Прикажите вашим костоломам вылить на меня ещё одно ведро воды. Я словно в дерьме искупался. И дайте сигарету.

Проглотив заранее отрепетированный монолог, человек в костюме недовольно поморщился:

– Вам не кажется, что вы чересчур торопитесь? В вашем положении глупо предъявлять требования.