Стратегия воздействия - Макс Алексеевич Глебов

Нагулина? Коридор пробивали наземные войска, и действительно пробили. А вот откуда там взялись немецкие ночные истребители, да еще оснащенные новейшими средствами радиолокации и ночными прицелами? Молчите, Павел Анатольевич? А я отвечу. Немцы знали об операции Нагулина и готовили засаду, стоившую нам в итоге больших потерь. Здесь есть только два варианта — преступная ошибка или предательство. А мне еще товарищу Сталину об этом докладывать — самолеты авиации дальнего действия нам, между прочим, выделили под мою личную ответственность.

— Три истребителя Нагулин сбил лично, — не сдавался Судоплатов, которому арест подчиненного с самого начала встал поперек горла, но полученный приказ он исполнил без колебаний.

— Я знаю. В экипажах ТБ-7 были наши сотрудники, и подробную информацию о ходе операции я получил, когда бомбардировщики были еще в воздухе. Потому и отдал вам приказ арестовать Нагулина по формальному, но вполне весомому поводу. Поймите, Павел Анатольевич, мы не знаем предела его возможностей. В этом ночном бою он опять продемонстрировал способности, которыми нормальный человек обладать не может. У него ведь, в отличие от немцев, радиолокатора не было, а выслеживал он вражеские истребители, как будто его на них наводили по радио, да еще и днем при ясной погоде! Вы понимаете, что это значит? Никакие умения считать, анализировать и прогнозировать здесь бы не помогли. Он просто знал, где находятся немецкие самолеты! Знал, и все! А значит, он скрывает от нас часть своих возможностей. А зачем ему их скрывать, если он не враг?

* * *

— В других обстоятельствах, я мог бы вас поздравить, полковник. Вы провели блестящий анализ ситуации и точно предсказали планы русских.

— Спасибо, герр генерал, — ровным голосом ответил Рихтенгден, — К сожалению, верного прогноза действий русского стрелка для победы оказалось совершенно недостаточно. Это несколько расходится с тоном официальных сводок, но то, что произошло под Киевом, я не могу назвать иначе как катастрофой.

— Я не был бы столь категоричен, — досадливо поморщился генерал. — Скажем так, все могло быть гораздо хуже, и в том, что мы отделались только прорывом из котла примерно половины окруженных войск противника, есть немалая ваша заслуга. Атака ночных истребителей не смогла полностью сорвать планы русских, но она предотвратила уничтожение десятков наших штабов и узлов связи и позволила оставшимся в живых генералам относительно быстро восстановить управление войсками.

— Оставшимся в живых… — медленно повторил Рихтенгден, словно бы пробуя эти слова на вкус. — Мы потеряли высших офицеров, прошедших Польшу и Францию, громивших англичан, сотнями тысяч окружавших и бравших в плен русских. Катастрофа именно в этом, герр генерал, а не в вырвавшейся из котла толпе деморализованных иванов, бросивших всю свою технику и артиллерию.

— Сбито пять русских бомбардировщиков, — сменил тему генерал, не желая продолжать неприятную дискуссию, — Нашими войсками взяты в плен восемь членов экипажей этих самолетов. Не всех удалось разговорить, но кое-что все же прояснилось. Вы опять были правы. Русский стрелок находился на борту одного из бомбардировщиков — на единственном Пе-2, задействованном противником в этой операции. Изначально он не должен был участвовать в нанесении бомбовых ударов, да и вообще в боевых действиях, но после появления наших «дорнье» взял на себя роль ночного истребителя, что послужило для наших летчиков крайне неприятным сюрпризом.

— Я в курсе наших потерь, герр генерал, — кивнул Рихтенгден.

— Потери не были напрасными, полковник. Сбитые пилоты противника подробно рассказали о том, как русский корректировщик руководил действиями бомбардировщиков. Скажу честно, это отдает мистикой и вызывает желание попросить у рейхсфюрера СС Гиммлера разрешения обратиться за помощью в его «Аненербе», — генерал едва заметно усмехнулся. — Ни на Пе-2, ни на тяжелых бомбардировщиках не было ничего похожего на радиолокатор, однако у всех пленных летчиков сложилось впечатление, что их наводили на цели с помощью какого-то невероятно точного устройства, которое «видело» не только самолеты противника, но и распознавало цели на земле.

— Не думаю, что такое устройство существует, — покачал головой Рихтенгден.

— Я тоже, — согласился генерал, — вернее, оно существует, но в единственном экземпляре. Я убежден, что русский стрелок сам является этим устройством.

— Если это так, а я склонен согласиться с вашим выводом, то не вполне ясно, что нам делать дальше. При таком раскладе мы можем ожидать сокрушительных ночных ударов в любой точке фронта и даже в нашем тылу. Герр генерал, вы хорошо представляете себе последствия прямого попадания двухтонной бомбы с русского ТБ-7 в какой-нибудь из наших стратегических объектов? А этот самолет способен нести их две…

— Есть одна зацепка, полковник. Я говорил вам, что агентурной разведке дано задание установить личность и местонахождение русского стрелка. В быстрый результат я не верил, но иногда случаются и приятные неожиданности.

Рихтенгден ничего не ответил, но чуть подался вперед, внимательно слушая генерала.

— Случайность, конечно, но она хороша тем, что сыграла в нашу пользу. В обслуге аэродрома, откуда вылетал Пе-2 с русским стрелком, оказался наш агент. Мелкая сошка, в общем-то, но с мозгами и фантазией, хотя эти подробности не важны. Главное, ему удалось подслушать разговор стрелка с неким старшим майором НКВД, судя по всему, его непосредственным начальником, причем разговор исключительно важный. Стрелок доложил о выполнении задания и потере пяти бомбардировщиков, после чего майор его арестовал. Странное решение, с учетом явного успеха действий стрелка, но нам оно только на руку. Кроме того, теперь мы знаем фамилию и звание нашего фигуранта — старший лейтенант госбезопасности Нагулин. По косвенным данным, собранным все тем же агентом, арестованного стрелка отправили самолетом в Москву. У нас есть агент на Лубянке, но это очень ценный кадр — глубокое внедрение начала тридцатых годов. Должность не самая высокая. Тем не менее, у него есть доступ к серьезным документам, и информацию о Нагулине он добыть сможет. Мы, естественно, стараемся задействовать такого специалиста только в исключительных случаях, но сейчас как раз такой и есть. Фюрер в ярости. Он объявил русского стрелка своим личным врагом, вызывал герра адмирала к себе, и тот, судя по всему, услышал от Фюрера не самые приятные слова о нашей службе. В общем, санкция на подключение к работе агента «Гость» у нас теперь есть, и задача ему уже поставлена, причем очень жестко. Нагулина необходимо ликвидировать. «Гостю» переданы контакты нескольких «спящих» агентов в Москве. Он должен собрать из них группу и подставить стрелка под их удар. Если это не сработает, ему придется устранить Нагулина лично.

— А какова здесь моя роль, герр генерал? — Вы ведь не зря все это мне рассказываете.

— Стрелок не будет долго сидеть под арестом. Русские, конечно,