Зели в пустыне - Марсель Арлан

– Жанни, тебе плохо?

Он, конечно, выглядел растроганным. "Но, может быть, – говорил я себе, – ему надо было бы произнести это нежнее, крепко обнять ее, даже поплакать вместе с ней?"

– Нет, всхлипнула она, – мне не… Я не знаю, Жан-Клод, не знаю.

Она вытерла слезы, попыталась улыбнуться; но новая волна рыданий захлестнула ее.

– Не сердись на меня, Жан-Клод, я не могу остановиться.

Она говорила еще прерывающимся голосом:

– О да! Несносная, несносная девчонка! Внезапно раздался звук шагов снаружи. Кто-то перешел мостик через ручеек, затем направился к дому. Молодые люди, должно быть, тоже услышали: они вскочили с настороженными лицами.

– Бежим, – сказал мой товарищ, – как бы нас здесь не нашли.

Мы спрятались за домом, в подлеске.

По тропинке, пересекающей поляну, мимо дома шел крестьянин с топором на плече. Он проделал этот путь не торопясь, и вскоре мы увидели, как он скрылся в лесу.

– Нечего было бояться, – сказал Баско. – Ну что, возвращаемся?

– Уже поздно, может, лучше домой пойти?

Я жалел Жанни и был смущен тем, что мы случайно подслушали.

– Не говори глупостей, пошли. Мне кажется, они не договорили… Да не шуми ты, черт возьми!

Жанни так уж точно не договорила всего, что ей нужно было сказать: достаточно было увидеть ее стоящей у камина, рядом с юношей, то смотревшей на него, то опускающей голову, чтобы понять, что самое тяжелое и самое тайное оставалось еще не высказанным. А он рассеянно стоял, руки за спину, немного утомленные глаза смотрели на дверь – казалось, ему нужно усилие, чтобы поддаться этой жалостливой нежности.

Бежевый пиджак, охотничьи штаны и длинные гетры, державшиеся на ремне с железной пряжкой, – каким элегантным казался он нам, деревенским мальчишкам. Наверное, таким же, а может, и красивее его видела Жанни, которая спросила, теребя пуговицу его пиджака:

– Вы вот так вот одеваетесь в Париже?

– Нет, почему же? А разве мой костюм тебе не нравится?

– Да нет, напротив того. Это я плохо одета, ведь так?

– Только посмотрите на эту кокетку!

– Я не кокетка; но рядом с вами я хотела бы… Ну, – продолжала она, пытаясь непринужденно произнести это, – я хотела бы, чтобы вам не было стыдно за меня.

– Что за глупость.

– Вы знаете, я сшила себе платье к Пасхе. Ну, вы знаете, не так чтобы великолепное. Но давно, еще после школы, я немного работала у местного портного.

– Ну что же, посмотрим на прелестное платьице. Она, продолжая вертеть пуговицу, произнесла недовольным голосом:

– Жан-Клод, я никогда не знаю, смеетесь вы или говорите серьезно. – Потом не глядя на него: – Вот ваша кузина хорошо одевается. Всегда в черном, не так, как местные… Она ведь молодая?

– Моя кузина? Да нет, ей, должно быть, лет тридцать – тридцать пять.

– Да что вы, такая молодая!

И замолчала на секунду; молодой человек не выдержал.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил он.

– Ни о чем, – еле слышно ответила она. – Ну то есть… Я себя все время спрашиваю… Да нет, это глупо… Если… если бы твоя мама увидела меня, Жан-Клод, что она могла бы сказать?

– Она сказала бы: "Какая очаровательная девушка".

– "Очаровательная"… Да… Дамы всегда так говорят?

Немного надтреснутый, мрачный голос, но девушка тут же взяла себя в руки.

– Я вот только спросила, а если бы я вдруг оказалась перед ней – я бы сквозь землю провалилась.

Он улыбнулся, посмотрел на часы:

– Маленькая Жанни, мне очень приятно поболтать с тобой, но уже двенадцатый час. Нужно собираться…

– О! Жан-Клод, нет, еще не сейчас! – Она смотрела на него умоляюще. – Мне еще столько надо вам сказать. Мы ведь не поговорили, Жан-Клод, так ничего толком и не сказали друг другу. Боже мой, время идет. Я теряю голову.

Но он, немного раздраженно, прервал ее:

– Ну что еще ты хотела мне сказать?

– Все. Я вас прошу, не злитесь, Жан-Клод: я не смогу говорить.

– Ну ладно, хорошо, я здесь, я тебя слушаю.

– Я знаю, что вы здесь, что вы еще здесь. О! Идиотка! Вы должны мне помочь, Жан-Клод. Ах! Если бы я умела писать! Мне было бы легче.

– Это так трудно произнести?! – он смягчился, положил руку ей на плечо.

– Трудно, о! Да, мне стыдно. Не убирай руку, это придает мне смелости. Слушай, Жан-Клод. Когда я оказалась одна после твоего отъезда, я сказала себе, думая… думая о нас, я сказала себе, что слишком быстро поддалась тебе, что ты меня за это презираешь. Нет, не перебивай меня, не надо пока. Я знаю точно, Жан-Клод, я не должна была поступать так, как поступила, я должна была устоять.

– Но…

– Да, да, я знаю, я в этом уверена. Но пойми, я была одна так долго. Я все время повторяла себе, что встречу кого-нибудь и полюблю его. Но в это уже не верила. И вот ты пришел, и внезапно я поняла, что именно тебя я ждала. Я как будто сошла с ума. А потом ты уехал. А потом была ночь, праздник и ты говорил мне… Жан-Клод, ты помнишь, что ты мне говорил?

– Да, Жанни.

– Я видела тебя в первый раз, но как будто давно тебя знала… Ну вот, Жан-Клод, вот… – закончила она.

Какое-то время она не решалась на него посмотреть. Жан-Клод улыбался, растроганный и повеселевший. Он легонько пожал рукой плечо девушки. Вероятно, это было не совсем то, чего ожидала Жанни, но это было хоть что-то – присутствие, ласка, ободрение, и Жанни склонила голову, чтобы коснуться доброжелательной руки.

Она украдкой бросила взгляд на молодого человека, увидела, что он улыбается.

– А я не знала тогда, что говорить, – пробормотала она.

– Ты очень хорошо представляла себе, что можно сказать, Жанни. Но не думаешь ли ты, что я сам всего этого не понял?

– Это правда, Жан-Клод, правда?!

– А как ты думаешь, если бы я не понял всего, вернулся бы я к тебе?

– Да, ты вернулся, ты здесь. О! – воскликнула она. – Жан-Клод, Жан-Клод, ты представить себе не можешь, как я счастлива! Это правда, ты не презираешь меня? Даже, – голос ее задрожал, – даже…

– Осторожно! – внезапно крикнул юноша, отступая с перекошенным от злобы и испуга лицом.

– Отойди оттуда!

– Что? Что случилось?

– Вон там, ты что, не видишь, там эта мерзость! С соломенной постели, в нескольких шагах от них, соскользнул на пол… не уж ли это?

– Это анве! – Жанни попыталась успокоить его.

Но Жан-Клод схватил палку и изо всех сил бил по змее.

– Мерзость! Мерзость!..

Жанни пыталась унять его:

– Это – анве, Жан-Клод, она не причиняет зла.

– Анве? Что ты хочешь этим сказать?

Змея лежала неподвижно, и я заметил наконец легкий отблеск ее спины.

– Анве, Жан-Клод, – медянка! Она совсем безобидная.

Жанни склонилась над убитой медянкой, и сожаление на ее лице сменилось весельем: