Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Шляхов Андрей Левонович

– Папаверин? – на всякий случай уточнил он у смутившегося мужчины.

– Да, – негромко ответил он.

– Сколько ампул?

– Три.

– Сразу?! – не поверил Данилов.

– Нет, – мужчина попытался было отрицательно помотать головой, но тут же застонал от боли, – за ночь. В три захода.

– Ну зачем же вы так, – мягко укорил Данилов. – Сопутствующие заболевания есть?

– Нет.

– На что-нибудь еще жалуетесь?

– Нет, только на боль во всем теле.

– Это закономерно. Сами пытались как-то выйти из создавшегося положения?

– Лед прикладывал. Не помогло, – страдалец покосился на Веру, с невозмутимым видом стоявшую около раскрытого ящика с медикаментами в ожидании докторских указаний, и добавил: – Только что другое отморозил…

– Аллергия на лекарства есть?

– На пенициллины.

– Анальгин с двумя миллилитрами димедрола внутримышечно, – распорядился Данилов. – Эдуард Сергеевич, сходите за «мягкими» носилками.

«Мягкие», или если правильно – плащевые носилки, они же – «сопли», используются в тесных помещениях и домах без грузового лифта, короче говоря, там, где с обычными носилками пройти нельзя.

– Петровича звать? – уточнил Старчинский.

– Обойдемся, – на вид госпитализируемый весил не больше, чем семьдесят килограммов. – Собирайтесь в больницу, брюки можете не надевать. Просто возьмите их с собой. И не забудьте паспорт и полис.

– А дома нельзя ничего сделать, доктор? Я заплачу.

– Разве что только отрезать, – совершенно серьезно ответил Данилов, наблюдая за тем, как ловко Вера делает укол, попросив больного слегка повернуться к ней боком. – Но потом все равно придется ехать в больницу.

– Катя! – громко позвал мужчина. – Помоги мне собраться!

Выгрузка больного из дома прошла незаметно – видимо, все соседи уже разошлись по своим делам, и подъезд с прилегающими окрестностями был безлюден. Зато в приемном отделении больницы пациент с приапизмом произвел такой фурор, что Данилов на свой страх и риск запихнул каталку в свободную смотровую, не дожидаясь указаний больничного персонала, и отправился на поиски дежурного по приемному врача. У «тела» остались Вера и Эдик.

Доктор нашелся прямо в коридоре, возле туалета, где он беседовал с пожилым мужчиной восточной наружности. При появлении Данилова беседа тут же закончилась рукопожатием, после которого правая рука доктора на секунду сунулась в карман, явно пряча полученное.

Минутой позже Данилов нажал на наладоннике кнопку, извещая диспетчера о том, что он освободился, после чего сразу же был послан в «узбекскую гостиницу» у станции метро «Рязанский проспект».

С этим местом у Данилова были связаны самые плохие воспоминания. Именно здесь, в здании гостиницы, некогда принадлежавшей Академии наук Узбекской ССР, молодой доктор Данилов получил на вызове по голове обрезком водопроводной трубы от впавшего в психоз эпилептика-китайца, к которому соотечественники, проживавшие в том же номере, вызвали «скорую помощь». Повод был стандартным и не вызывал опасений – «мужчина тридцать лет, болит живот». Данилов (он в тот день работал один, без фельдшера) нашел нужный номер, постучался, дверь тут же распахнулась и… больше он ничего не помнил.

Из нейрохирургического отделения сто пятнадцатой больницы он вышел через месяц с противным диагнозом «Посттравматическая энцефалопатия» и памятью о произошедшем в виде мучительных головных болей, возникающих как по любой пустяковой причине, так и без таковой.

Таблетки и уколы снимали боль плохо.

– Что вы хотите? – разводили руками невропатологи. – Скажите спасибо, что не стали идиотом. После тако-о-ой травмы, – глаза всех невропатологов в этом месте становились круглыми, – головные боли – это пустяк.

Данилов обязательно сказал бы незнакомому китайцу спасибо, но тот, убоявшись последствий своего поступка, сбежал и пропал навсегда. Редкие встречи с сотрудниками милиции постепенно сошли на нет. Удалось установить лишь то, что пресловутый китаец страдал припадками, по описанию похожими на эпилептические, и что в тот злосчастный день он перенес очередной припадок, после которого «стал странно себя вести».

На полученную страховку (все врачи «скорой помощи» в обязательном порядке застрахованы от несчастных случаев) Данилов купил крутые кроссовки, чтобы бегать по утрам и тем самым поправлять пошатнувшееся здоровье, но если работаешь на «скорой» на полторы ставки с графиком – «сутки через двое», то бегать, в сущности, нет времени. В день выхода на сутки утомляться рано поутру глупо – надо беречь силы для работы, после суток уж совсем не до бега – выспаться бы, а в единственный «нормальный» выходной между двумя дежурствами, когда ты выспался и пришел в себя, бегать почему-то совершенно не хочется.

Кроссовки, впрочем, пригодились на работе. Удобные, легкие, ноги в них не уставали совершенно. Оценив преимущества подобной обуви, доктор Данилов забыл про собственное, вынесенное из института убеждение, гласящее, что доктор всегда должен быть в костюме, при галстуке и в обуви классического фасона и непременно черного цвета. К ужасу матери (которая ужасалась всему, что шло вразрез с ее мнением) он начал носить кроссовки, джинсы, спортивные рубашки и просторные бесформенные свитера.

– Ты так опустился на этой своей «скорой», Володя, – качала головой Светлана Викторовна. – Брал бы пример с Игоря…

Игорь Полянский, друг и однокурсник Данилова, после института пошел по научной стезе, предусмотрительно выбрав такую коммерчески перспективную отрасль, как микробиология. Быстро накатал диссертацию о нюансах жизнедеятельности молочнокислых бактерий, был замечен и в итоге осел на одной из кафедр Института питания.

То ли в шутку, то ли всерьез, Игорь утверждал, что предпочитает иметь дело с микробами, а не с людьми, потому что микробы всегда молчат. Данилов же считал иначе. В сонной лабораторной тишине он не смог бы выдержать и одной недели.

На сей раз «подскочило» давление у одного из гостей столицы, бизнесмена из Саратова. В благодарность за быстрое приведение в нормальное состояние, Данилов получил роскошную визитную карточку, выполненную в виде золотой гравированной таблички и настойчивое предложение «приобрести по дармовой цене земельный участок на берегу Волги».

– И соседи хорошие, – бубнил оклемавшийся бизнесмен в спину уходящему Данилову, – чиновники городской администрации, несколько генералов, прокурор… – соглашайтесь.

– Спасибо, мы подумаем, – вежливо ответил Данилов.

От предложения на версту разило мошенничеством, к тому же участок в Саратове никому не был нужен.

– Формовская пятьдесят два, второй подъезд, женщина, девятнадцать, болит живот, – озвучил Данилов следующий вызов.

– Аппендицит или внематочная, – уверенно заявил Петрович.

– Молчи, Кассандра! – ответил Данилов.

Дверь открылась без звонка, стоило только Данилову и Вере подойти к ней.

– Как быстро! – восхитилась девушка лет двадцати, запахнутая в длинный, до пола, махровый халат.

– К себе вызывали? – осведомился Данилов, заходя в квартиру.

– К подруге, – ответила девушка.

Моя руки в ванной комнате, Данилов поразился ее убогости. Облезшая наполовину масляная краска на стенах, доисторические ванная и раковина в потеках ржавчины и чего-то черного, похожего на обычную грязь.

«Наркоманки, – подумал Данилов. – Или просто неряхи, живущие в съемной квартире».

Больная лежала на диване, попеременно поглаживая живот обеими руками. Джинсы были расстегнуты и спущены, футболка задрана кверху, выставляя напоказ небольшие крепкие груди со втянутыми сосками.

– Что вас беспокоит? – Данилов присел на краешек дивана.

– Неприятное ощущение в животе, – ответила страдалица.

– Какое именно ощущение? Боль? Жжение? Колика?

– Нет, – девушка отрицательно помотала головой. – Ощущение… Ну, доктор, знаете как это бывает?

– Не знаю, – честно признался Данилов. – А поконкретнее вы объяснить можете или нет?

– Но я же не врач! – обиделась пациентка. – Это вы должны мне объяснить, что я чувствую!