Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918) - Николай Степанович Гумилев

мне, увы, неведомы слова —

Землетрясенья, громы, водопады,

Чтоб и по смерти ты была жива,

Как юноши и девушки Эллады.

31. Ода Д’Аннунцио

К его выступлению в Генуе

Опять волчица на столбе

Рычит в огне багряных светов...

Судьба Италии — в судьбе

Ее торжественных поэтов.

Был Августов высокий век,

И золотые строки были;

Спокойней величавых рек

С ней разговаривал Вергилий.

Был век печали; и тогда,

Как враг в ее стучался двери,

Бежал от мирного труда

Изгнанник бледный, Алигьери.

Униженная до конца,

Страна, веселием объята,

Короновала мертвеца

В короновании Торквата.

И в дни прекраснейшей войны,

Которой кланяюсь я земно,

К которой завистью полны

И Александр и Агамемнон,

Когда всё лучшее, что в нас

Таилось скупо и сурово,

Вся сила духа, доблесть рас,

Свои разрушило оковы —

Слова: «Встает великий Рим,

Берите ружья, дети горя»... —

Грозней громов, внимая им,

Толпа взволнованнее моря.

А море синей пеленой

Легло вокруг, как мощь и слава

Италии, как щит святой

Ее стариннейшего права.

А горы стынут в небесах,

Загадочны и незнакомы,

Там зреют молнии в лесах,

Там чутко притаились громы.

И, конь, встающий на дыбы,

Народ поверил в правду света,

Вручая страшные судьбы

Рукам изнеженным поэта.

И все поют, поют стихи

О том, что вольные народы

Живут, как образы стихий,

Ветра, и пламени, и воды.

32. Рай

Апостол Петр, бери свои ключи,

Достойный рая в дверь его стучит.

Коллоквиум с отцами церкви там

Покажет, что я в догматах был прям.

Георгий пусть поведает о том,

Как в дни войны сражался я с врагом.

Святой Антоний может подтвердить,

Что плоти я никак не мог смирить.

Но и святой Цецилии уста

Прошепчут, что душа моя чиста.

Мне часто снились райские сады,

Среди ветвей румяные плоды,

Лучи и ангельские голоса,

Внемировой природы чудеса.

И знаешь ты, что утренние сны

Как предзнаменованья нам даны.

Апостол Петр, ведь если я уйду

Отвергнутым, что делать мне в аду?

Моя любовь растопит адский лед,

И адский огнь слеза моя зальет.

Перед тобою темный серафим

Появится ходатаем моим.

Не медли более, бери ключи,

Достойный рая в дверь его стучит.

33. Пятистопные ямбы

М. Л. Лозинскому

Я помню ночь, как черную наяду,

В морях под знаком Южного Креста.

Я плыл на юг; могучих волн громаду

Взрывали мощно лопасти винта,

И встречные суда, очей отраду,

Брала почти мгновенно темнота.

О, как я их жалел, как было странно

Мне думать, что они идут назад

И не остались в бухте необманной,

Что дон Жуан не встретил донны Анны,

Что гор алмазных не нашел Синдбад

И Вечный Жид несчастней во сто крат.

Но проходили месяцы, обратно

Я плыл и увозил клыки слонов,

Картины абиссинских мастеров,

Меха пантер — мне нравились их пятна —

И то, что прежде было непонятно, —

Презренье к миру и усталость снов.

Я молод был, был жаден и уверен,

Но дух земли молчал, высокомерен,

И умерли слепящие мечты,

Как умирают птицы и цветы.

Теперь мой голос медлен и размерен,

Я знаю, жизнь не удалась... и ты,

Ты, для кого искал я на Леванте

Нетленный пурпур королевских мантий,

Я проиграл тебя, как Дамаянти

Когда-то проиграл безумный Наль.

Взлетели кости, звонкие, как сталь,

Упали кости — и была печаль.

Сказала ты, задумчивая, строго:

«Я верила, любила слишком много,

А ухожу, не веря, не любя,

И пред лицом Всевидящего Бога,

Быть может, самое себя губя,

Навек я отрекаюсь от тебя».

Твоих волос не смел поцеловать я,

Ни даже сжать холодных, тонких рук,

Я сам себе был гадок, как паук,

Меня пугал и мучил каждый звук,

И ты ушла, в простом и темном платье,

Похожая на древнее Распятье.

То лето было грозами полно,

Жарой и духотою небывалой,

Такой, что сразу делалось темно

И сердце биться вдруг переставало,

В полях колосья сыпали зерно,

И солнце даже в полдень было ало.

И в реве человеческой толпы,

В гуденье проезжающих орудий,

В немолчном зове боевой трубы

Я вдруг услышал песнь моей судьбы

И побежал, куда бежали люди,

Покорно повторяя: «Буди, буди».

Солдаты громко пели, и слова

Невнятны были, сердце их ловило:

«Скорей вперед! Могила так могила!

Нам ложем будет свежая трава,

А пологом — зеленая листва,

Союзником — архангельская сила».

Так сладко эта песнь лилась, маня,

Что я пошел, и приняли меня,

И дали мне винтовку и коня,

И поле, полное врагов могучих,

Гудящих грозно бомб и пуль певучих,

И небо в молнийных и рдяных тучах.

И счастием душа обожжена

С тех самых пор; веселием полна,

И ясностью, и мудростью, о Боге

Со звездами беседует она,

Глас Бога слышит в воинской тревоге