Популярность. Дневник подростка-изгоя - Майя ван Вейдженен

Это отлично характеризует положение и в моей школе.

Я иду (по заветам Бетти Корнелл) на химию, где мисс Кордова уже готова к уроку. Я достаю из рюкзака на одной лямке (который раньше был обычным рюкзаком) карандаш и сажусь прямо, расправив плечи. Один из позвонков хрустит, и я морщусь.

Внезапно в кабинет влетают Карлос Санчес и его приятель Пабло. Пабло хватает с моей парты карандаш, и парни начинают за спиной мисс Кордовы баталию на мечах. Они прыгают из стороны в сторону, пританцовывая и делая выпады остриями карандашей. Одноклассники их подзадоривают. Я понимаю, что Пабло не собирается возвращать мое имущество, так что подхожу к нему, высоко задрав подбородок. Я проворно выхватываю у него из руки карандаш, как раз когда он собрался нанести им смелый удар по Карлосу Санчесу.

А потом вспоминаю о манерах.

– Благодарю, – говорю я, глядя ему в глаза, и возвращаюсь на свое место.

Одна из главных проблем многих из нас в том, что мы не стоим прямо. Даже если мы находимся в вертикальном положении по отношению к земле, нас тянет присесть. Грудная клетка нависает над животом, плечи наклоняются вперед. Это можно исправить, если взять за правило следить за своей грудной клеткой.

Несколько одноклассников таращатся на меня. Не спеша, как будто их поставили в неловкое положение, они выпрямляются на своих местах и испепеляют меня взглядом – а все потому, что из-за меня почувствовали себя сутулыми.

Троекратное «ура» мне за позитивное влияние на сверстников.

– Ни за что не угадаешь, Майя, – Кензи вся раскраснелась от воодушевления. – У меня есть парень!

– Что?

– Ага, – сияет она.

– Кто? – спрашиваю я.

– Энджел. В шестом классе мы вместе ходили на физру.

– Помню. Сутулый такой, – Бетти бы не понравилась осанка Энджела. – Хороший парень? – спрашиваю я, думая о своих, как правило, милых школьных влюбленностях. Итан и приятный, и умный одновременно.

– У него усы.

Я закусываю губу. Ладно тебе, будь хорошей подругой.

– Хорошо, – говорю я. – Главное, не позволяй ему ничего лишнего, ладно? Ты заслуживаешь куда лучшего.

– Ни за что, – обещает она.

Автобус останавливается, и я поднимаюсь с места. Подруга второпях обнимает меня. Я выдавливаю из себя улыбку, но не знаю, сколько смогу выносить такую новую, оживленную и раздобрившуюся Кензи.

Сегодня я делаю большой шаг. Сегодня я отказываюсь от прокладок. Сегодня я вступаю в ряды женщин, которые во всем развитом мире пользуются тампонами.

В Браунсвилле к тампонам относятся, как к чему-то аморальному. Равно как и к контрацепции. Чего мне никак не понять, так это того, что подростковая беременность воспринимается как нормальное явление.

Впервые воспользоваться тампоном страшновато, но мама всегда открыто делилась со мной подобной информацией. Она рассказывает мне все, что ей пришлось узнавать на личном опыте, потому что в ее семье такие вещи не обсуждались.

– Когда используешь прокладку, клади ее посередине, – говорила она, когда я только начала ими пользоваться. – И господи боже мой, липкой стороной вниз!

– Не смывай прокладки в унитаз.

– И не могу не повторить еще раз: установив тампон, вытащи аппликатор!

Когда растешь, слушая такие вот ужасы, могут разбиться определенные фобии, но все же лучше знать заранее, чем постигать на собственной шкуре.

Бедная мамочка.

В церкви я сажусь с Лилианой, с которой мы подружились, когда два года назад я только приехала в Браунсвилль. Она была моей первой лучшей подругой, еще до Кензи. Лилиана из тех людей, которые изо всех сил стараются поступать правильно, которые будут беречь тебя и составят компанию, если тебе одиноко. Мы ходим в разные школы, поэтому стараемся наверстывать упущенное в церкви, обмениваясь историями и секретами. Как это часто бывает с друзьями, мы отдалились друг от друга, но мне по-прежнему нравится находиться рядом с ней.

Мы сидим вместе и сортируем консервы для благотворительной акции. Итан, мой драгоценный ненаглядный Итан, подходит к нам. Мое сердце чуть не перестает биться.

Он улыбается Лилиане.

Он смеется и шутит – для нее.

Я хочу рассказать ему что-то о своей школе, но выходит какая-то бессмыслица. Я рассказываю анекдот, а он не смеется. Лилиана говорит то же самое, и он практически покатывается со смеху.

Я сижу, опустив глаза. Не нужно быть гением, чтобы сообразить, что происходит.

Поначалу я чувствую только онемение. Потом боль. Сильную-сильную боль.

– Что-то случилось? – спрашивает мама, когда я сажусь в машину.

– По-моему, Итану нравится Лилиана.

Она морщится и качает головой. Мы молчим всю дорогу домой. В гостиной нас встречает папа.

– У Майи проблема с мальчиком, – выпаливает мама. Я бросаю на нее предупреждающий взгляд, и она умолкает.

– Ничего страшного. Ему же тринадцать лет, – я пытаюсь представить все пустяком, но при первой возможности извиняюсь и убегаю в свою комнату.

Несколько минут спустя ко мне приходит папа и присаживается на край кровати. Он пытается развеселить меня историями из серии «когда я был маленьким». Я старательно говорю беззаботным голосом и смеюсь всем его шуткам. Мне удается усыпить папину бдительность, и я целую его на ночь.

Но когда он закрывает за собой дверь, я плачу навзрыд до тех пор, пока не засыпаю. В словах «разбитое сердце» нет ничего ироничного. Все по-настоящему.

Совет популярности от Майи

Когда человеку от которого ты без ума уже два года, нравится кто-то другой… нет, я не знаю, что тут посоветовать…

По пути к автобусной остановке я стараюсь высоко держать голову. («Такая, казалось мелочь, как непривлекательная походка может стать катастрофой даже для самой привлекательной девушки», – считает Бетти.) Поскольку я явно не самая привлекательная, думаю, придется над походкой потрудиться вдвойне. Не то чтобы у меня было много вариантов. Оказывается, не у меня одной проблемы на любовном фронте.

– Доброе утро, – говорю я Кензи, усаживаясь сзади.

Вздернув брови, она отрывается от мистического любовного романа.

– Угу.

– Как дела у тебя с твоим новым парнем?

Она выдувает пузырь из малиновой жвачки.

– Вчера расстались.

– Вот оно что, – мое лицо выражает сочувствие, но не самом деле, я чувствую облегчение. Мне не хватало моей Кензи.

– Но он хочет снова сойтись.

– У него же усы.

– Я знаю! О чем я думала, когда вообще согласилась с ним встречаться?

Мы смеемся и через некоторое время возвращаемся к нашей излюбленной теме: можно ли использовать ругательные слова из Библии в школьных заданиях. Замечательно, что она снова со мной.

В конце дня у нас почетный обед для отличников. Звучит здорово, потому что можно пропустить урок, но на деле это выглядит так: горстка ботаников сидит и ест вредную пищу. Я беру кусок пиццы и неуверенно обхожу кабинет, не знаю, куда присесть. Это в очередной раз напоминает мне, что я нигде не вписываюсь.

– Эй, Майя, если хочешь, садись с нами, – зовет меня девочка из хора. Я с удивлением присоединяюсь к ее компании. Я не понимаю их внутренних шуток, не знаю, о ком они говорят, так что сижу, молча уставившись в тарелку.

Краешком глаза я замечаю сидящую в одиночестве девочку. Все, кто находился поблизости, отстранились от нее, оставив ее за наполовину опустевшим столом. Но она как будто не против этого, и спокойно ест свой обед.

Я хочу подойти к ней.

Внезапно я не могу найти себе покоя. Обижу ли я девочек, с которыми сижу, если уйду от них в кому-то, кто очевидно ниже них по шкале популярности?

Я делаю глубокий вдох.

Глубокий вдох поможет тебе увидеть, как высоко можно приподнять всю грудную клетку.

Я совсем не об этом, Бетти.

Я направляюсь к ней.

– Приветик, – говорю я, пока не передумала. – Как тебя зовут? – в моих словах звучит уверенность, которая удивляет даже меня.

Она поднимает на меня глаза.

– Донна, – говорит она, словно с сомнением.

– Рада познакомиться, Донна, – я улыбаюсь и жду, пока она спросит мое имя, но, похоже, она слишком ошарашена. Я сажусь напротив. – В каком ты классе?

– В шестом.

– Здорово, и как тебе, нравится? – продолжаю я. – Средние классы так отличаются от младших. Но ты, похоже, хорошо справляешься.

– Нормально.

– А какой твой любимый предмет?

– Английский, – отвечает она без запинки. – Я люблю писать.

– Не может быть, и ты тоже! Я тоже люблю писать!

Ее глаза загораются, и она рассказывает мне о своем любимом писателе и о рассказах, которые недавно написала. Звенит звонок, и мы поднимаемся с наших мест.