Причеши меня. Твой текст. Редактура художественной прозы: от стиля до сюжета - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак. Повторы бывают трех видов, я ранжирую их по… «жирности»? Ну да, примерно как сливки для кофе. Только нравятся они мне куда меньше.
• Повторы на уровне слов и словосочетаний. Это всё те же вечные «сказал» в конце диалоговых реплик. Или вот любим мы слово… «карминовый», а еще «насмешливо», «оскалился», «болото». Любим — и все. И все-то у нас скалятся в улыбках, насмешливо фыркают или краснеют карминовым румянцем, а в мыслях — сплошное болото. Сюда же относится ранее упомянутое «был», которое особенно любит гнездиться в описаниях и гневно шипеть оттуда на литературного редактора.
• Повторы на уровне конструкций. Примерно то же, но чуть сложнее. Например, наш персонаж страдает от тревожности, и у него (как у Джуни Кортеса из «Детей шпионов») от стресса всякий раз потеют руки. А сюжет напряженный, вот бедный мальчик и потеет раз за разом, и раз за разом мы видим предложение: «Его ладони стали противно липкими». Слово в слово.
• Повторяющиеся крючки. Может, и рановато это затрагивать, но попробуем. Здесь проблема уже двойная: и с языком, и с сюжетом. Пример: где-то за пределами книги герой подрался, и драка станет важным обстоятельством ближе к финалу — там автор ее опишет, раскроет, обоснует. Но нужна же «выстроенная интрига»! Мы боимся, что без намеков по ходу текста это в итоге назовут каким-нибудь роялем в кустах. И вот мы упоминаем драку между делом раз. Два. Три. А до раскрытия подробностей еще… глав шесть. Возможно, это субъективно, но мне в таких случаях начинает казаться, что меня считают не очень умной. Что автор тревожно ходит вокруг, заглядывает мне в глаза и через каждые пять минут спрашивает: «А ты помнишь, что мой персонаж подрался? Помнишь? Помнишь?» Немного неловко. Я же запомнила, правда. Важно: нет, я не против того, чтобы вывесить ружье на видное место и периодически этим самым ружьем потрясать. Я просто не хочу каждый раз видеть его с одного ракурса.
Хотя последнее может считаться спорной зоной ответственности, я считаю, что редактору не помешает хотя бы помечать такие огрехи. Исправить повторы или же дать рекомендации по работе с ними не так сложно. Итак, что же мы можем тут сделать?
• В первом варианте будет достаточно синонимических или родственных замен. Помните: все мы улыбаемся, сердимся и краснеем по-разному, и книгу мимическое разнообразие только оживит[11]. То же касается и говорения, но главное — нам вообще не обязательно раз за разом констатировать факт, что кто-то… да, да, что-то сказал. Если образы героев внятные и индивидуальные, читатель с высокой долей вероятности догадается, кто из них какую реплику произносит. Особенно если вы наметите очередность в начале.
Ася и Макс лежали на прогретой солнцем крыше и глядели на облака. Самое большое как раз проплывало над ними, словно раскинув белые пушистые крылья.
— Вот это похоже на злобного птеродактиля, — сказал Макс.
— А вон то — на утку, — сказала Ася, махнув рукой влево, и сощурилась от яркого солнца.
— А вон то — вообще на крысу в кимоно, а? — спросил Макс, показывая пальцем на самое дальнее облако.
— Ту, которая учила черепашек-ниндзя? — спросила Ася, засмеявшись.
— Ну не на нашего же Крыса из мединститута, хотя кимоно он тоже носит! — сказал Максим и расхохотался. — Впрочем…
— Перестань! — сказала Ася возмущенно и толкнула Макса локтем в бок. — Ну что ты за человек!
Итак, я позвала на помощь своих старых персонажей из мистического романа «Белые пешки». Этой сцены там нет, но не сомневаюсь: где-нибудь на бескрайних просторах их жизни она случилась. Так вот, если бы я писала ее по-настоящему и включала в текст, диалог выглядел бы так:
Ася и Макс лежали на прогретой солнцем крыше и глядели на облака. Самое большое как раз проплывало над ними, словно раскинув белые пушистые крылья.
— Вот это похоже на злобного птеродактиля, — сказал Макс.
— А вон то — на утку! — Ася, сощурившись от яркого солнца, махнула рукой влево.
— А вон то — вообще на крысу в кимоно, а? — Макс показал пальцем на самое дальнее облако.
Ася засмеялась:
— Ту, которая учила черепашек-ниндзя?
— Ну не на нашего же Крыса из мединститута, хотя кимоно он тоже носит! Впрочем…
Максим расхохотался, но Ася тут же возмущенно толкнула его локтем в бок:
— Перестань! Ну что ты за человек!
Мы использовали простые приемы, чтобы решить главную проблему: «говорильные» глаголы вроде «сказал» и «спросил» не добавляют сцене живости, а иногда и вовсе крадут у нее динамику. Их единственная функция — идентификация, на этом их работа — как у Такседо Маска![12] — закончена. Саму реплику такие нейтральные глаголы никак не окрашивают. Именно поэтому, заменив, например, «сказал» на «промолвил» (прости господи) или «заметил», а «спросил» на «уточнил» или «поинтересовался», мы в большинстве случаев не спасаем текст. Совсем иначе все за-играет, если читатель увидит, что персонажи делают за беседой. Простейшие действия — показать на облако, сощуриться и так далее — придают сцене реалистичности. Но если, конечно, из-за этого кто-то (или все) у вас будет постоянно чесаться, или ерзать, или щуриться, читатель тоже задумается. Ключевое слово здесь — «постоянно». Если на протяжении короткого промежутка времени мы монотонно повторяем одно действие — да хотя бы чешемся, — у этого, как правило, есть причина: от невроза до необходимости помыться или побрызгаться спреем от комаров.
Добавлю два важных нюанса. Первый — сказанное не обесценивает роли более экспрессивных «говорильных» глаголов, которые мы уже упоминали выше. «Взвизгнуть» и «прошипеть», «рявкнуть» и «отрезать» — все эти слова тоже оживляют наши сцены, но уже с помощью интонирования и накала эмоций. Главное — не повторяться и с ними и использовать их к месту, сообразно ситуации и характерам героев. К примеру, в сцене выше персонажи рявкать не могут (несмотря на то что отношения с тем самым медиком Крысом для Аси и Макса — камень преткновения). Просто потому, что они заиньки и бережно друг к другу относятся. И второй нюанс: конечно же, если вы редактор, вы не должны вносить динамическую правку сами, достаточно пометить проблемный
