2012 Хроники смутного времени - Евгений Зубарев

— Дела у него какие-то. Контору регистрирует, лицензии получает и все такое… — Валера нетерпеливо отодвинул меня в сторону.— Ну, где тут у тебя сексодром? Спать хочу, сил нет.

Я усмехнулся и показал рукой. Валера сначала непонимающе взглянул на меня, потом фыркнул, расправил сутулые плечи и пошел в указанном направлении.

Я запер двери и нагнал его в коридоре:

— Вот сюда.— Я открыл дверь и сделал реверанс, помахав воображаемой шляпой.

Васильев вошел в помещение регистратуры с видом ревизора бюджетного борделя, предполагающего найти неоспоримые доказательства моей виновности в краже казенной мебели.

— Ну, и где тут диван? — спросил он с неподдельным возмущением, закончив визуальный осмотр помещения.

Я показал на табунчик стульев, накрытый портьерами. Валера, нахмурившись, уставился на мою конструкцию, часто моргая белесыми ресницами. В его глазах явственно читался текст, похожий на тот, что мысленно произносят женщины, получая подарки в виде бижутерии от богатых, но скупых супругов.

— Это не диван! — наконец сообщил мне Васильев, задыхаясь от невысказанных эмоций. Он снял очки и протер их об пуловер, который носил, не снимая, последнюю пару месяцев. Но даже сквозь протертые линзы наблюдаемая картинка не изменилась, и Валера повернул ко мне вытянувшееся лицо.

— Да, это всего лишь восемь стульев,— смиренно признал я, скорбно, но фальшиво улыбаясь, как военный оркестрант на похоронах.— Если тебе мало, можешь стырить еще столько же в соседних комнатах.

Васильев осуждающе покачал головой:

— Тошка, это — не диван! Здесь же нельзя пользовать женщин! Стулья будут разъезжаться!

Я демонстративно достал телефон, взглянул на его дисплей и сказал как можно язвительнее:

— Мне пора в супружеское ложе. Тебе рекомендуюкак следует запереться — тут, в доме, ночуют еще двадесятка разных подонков, сбежавших из «Крестов» иокрестных психушек. Я замаялся их ночью гонять.

Днем ОМОН приезжал, но даже они не справились.

Грустное лицо Валеры ничего не выражало, и меня понесло дальше:

— Трупы я закапывал в садике на заднем дворе. Двоих не успел закопать, они так и остались на просушке в автоклаве на втором этаже, Кстати, помни — оборудование на втором этаже стоит три твои квартиры, и его стоимость вычтут, если ты позволишь его украсть. Я вот не позволил! — гордо закончил я, зашнуровывая кроссовки, а потом сделал Валере ручкой и направился к выходу.

— Бывай! — спокойно попрощался со мной Валера, и я с разочарованием захлопнул дверь регистратуры

Ни единым мускулом Васильев не показал естественного человеческого страха одинокого хомо са-пиенса, остающегося в пустом доме перед лицом неведомой опасности.

Я быстро шел по мрачному вестибюлю, а потом, еще быстрее, по темному скверу и думал, что я, наверное, какой-то особенный, вопиющий, позорный, бессмысленный, жалкий и ничтожный трус. В общем, совсем не такой, как мои решительные и отважные товарищи…

Глава пятая

Лизка снова хлопнула меня пухлой ладошкой по лицу, и я спрятался под одеялом, спасаясь от ежеутренней экзекуции под названием «дочка ранним утром требует от папы внимания».

«Угу-у!» — услышал я торжествующие звуки снаружи и быстро окуклился под одеялом в совершенной формы саркофаг, проникнуть в который, как я наивно полагал, было уже невозможно.

— Ха-ха-ха! — не поверила дочка и зашла с тыла мои пятки, не защищенные ничем, кроме устной договоренности о недопустимости запрещенных ООН методов ведения войны, оказались под воздействиемчьих-то ловких и безжалостных пальчиков.

От щекотки я бешено захохотал, как внезапно разоренный указом президента владелец казино, и поджал ноги к самому подбородку. Увы, хищные щупальца империалистических спрутов и здесь дотянулись до моих пяток, после чего я сдался на милость победителя, выбираясь из-под одеяла с поднятыми руками.

Лизка тут же уселась на меня сверху и, торжествующе хихикая, принялась прыгать на моей впалой груди так, что я потом всерьез решил ощупать ребра на предмет их сохранности.

— Проснулись,— констатировала очевидное Ленка,заходя в спальню.

Лизка повернула к ней свое счастливое лицо и гордо заявила:

— Мама, смотри, какой папа стал послушный! Как Оловянный Солдатик!

Это было сущей правдой — я был молчалив, послушен и вообще мог лишь робко трепыхаться, когда моя Балерина давала мне возможность подышать.

— Папа, ты меня любишь? — спросила вдруг Лизка, на секунду прекратив экзекуцию.

— Да, дочка, очень люблю,— выдохнул я.

— И я тебя тоже. Может, поженимся?

Ленка прыснула, потом присела на кровать:

— Вставайте уже, молодожены! Девять часов, однако.

Ленка была в коротком домашнем халатике, под которым так явственно угадывались упругая грудь и нежные, круглые бедра, что я совершенно автоматически протянул к ней руки и потащил свою добычу под одеяло.

— Ты что, Тошка?! Спятил?! — Ленка испуганно зашипела и уперлась мне в грудь обеими руками.— Прекрати немедленно! — Она показала вытаращенными глазами на задумчивую дочку, с интересом наблюдавшую за моими поползновениями.

Я длинно и шумно вздохнул, но на Ленку это не произвело ни малейшего впечатления.

— Вчера вечером надо было проявлять инициативу, пока некоторые девочки спали… — сказала она со сдержанным негодованием, осторожно высвобождая свое теплое и желанное тело из моих цепких рук.

— А что было у нас вчера вечером?..— начал вспоминать я, но пока вспоминал, Ленка уже встала с кровати, а вслед за ней тут же слезла с кровати Лизка, босая и непричесанная, но очень взрослая в своей длинной ночной рубашке.

— Оденешь девочку, позавтракаете вместе и пойдете гулять. И чтоб не меньше двух часов гуляли! — приказала Ленка, и я опять шумно вздохнул, как тюлень. А что тут еще поделаешь? Оловянный Солдатик не ропщет, он молча выполняет…

Позавтракать мы с дочкой, по обоюдному согласию, как бы позабыли — Ленка отправилась в ванную и контролировать процесс не могла. Так что я быстро сполоснул физиономию на кухне, а Лизка почти самостоятельно нарядилась — я лишь поменял местами сандалеты, которые она, как всегда, перепутала, да накинул на нее розовый китайский плащ. Дождя вроде бы не ожидалось, но в Питере, сами знаете, это ни о чем не говорит…

Лизка послушно спускалась рядом, пока я тащил вниз велосипед, но из подъезда выскочила первой, сразу рванув куда-то к игровой площадке детского садика.

Это, между прочим, через дорогу.

Я опрометью бросился за дочкой и, как оказалось, вовремя — ржавая, битая со всех сторон «шестерка» на огромной скорости пронеслась в шаге от нас с Лизкой и тут же скрылась за поворотом на набережную.

— Вот же твари! — раздался возмущенный голос со скамейки возле подъезда.— Опять Пашка Одинцов со своей бандой рассекает.

Информацией делился дед Марат, обитатель коммуналки первого этажа.

Я рефлекторно сжал Лизкино плечо, и она пискнула:

— Папа, отпусти, больно же!

Я перехватил велосипед поудобнее и взял Лизку за руку, внимательно обозревая улицу.

— Плохие времена наступают… — опять донеслось до меня со скамейки.

Я повернулся к деду, укоризненно сдвинув брови:

— Дед Марат, прекратите свои пораженческие речи! Страна поступательно движется вперед, к удвоению ВВП, а вы тут панику разводите.

Дед неожиданно серьезно покачал головой, потом встал и сделал пару шагов к нам:

— Уезжай отсюда, соколик! И дочурку свою забирай. Спасайтесь все. Потом поздно будет…

Он говорил еще что-то, но тут со стороны улицы донесся знакомый гул, и на дороге показалась все та же «убитая» «шестерка». Машина, взвизгнув тормозами, встала возле нас, и я увидел, что ее салон набит молодыми людьми совершенно гопницкой наружности.

— Эй, ты, мелкий шнырь, подари нам велик! Давай его сюда, сука, не жидись, а то прямо здесь отхерачим?

Я не успел разинуть рта в гневной отповеди, как «шестерка» вдруг снова рванула вперед по улице, а радостный пьяный гогот еще звенел в моих ушах.

За спиной снова раздался старческий голос:

— Говорю вам, спасайтесь сейчас! Потом поздно будете

Пьяненький дедушка Марат в выцветшем от старости костюме и совершенно немыслимых тапках времен кооперативного движения на пророка не тянул совершенно. Но было что-то слишком достоверное в его упрямых резких движениях здоровой правой рукой и нечто необъяснимо зловещее в выражении лица — так, к примеру, выглядят люди, которые доподлинно знают, что Бога нет, но все равно настоятельно требуют верить, ибо иначе «будет не по-людски»,

Я не стал с ним спорить, а просто крепче сжал Лиз-кину ручку и повел ее через дорогу, на площадку детского садика.