Тихоня. Тайный малыш для босса - Роза Александрия

У меня бегут мурашки по коже от этого предостережения. Помню, как однажды Юля из детдома сбежала гулять с парнем, с которым она познакомилась по интернету. Она пропала на всю ночь, а наутро вернулась вся в слезах и синяках. Рассказав нам жуткую историю, она наотрез отказалась писать заявление, но я тот случай запомнила на всю жизнь!

— Хорошо, подвезите! — киваю я, и Максим Александрович расползается в самодовольной улыбке.

Вот индюк!

Я все же иду за ним, наблюдая, как красиво перекатываются мышцы под тонкой тканью рубашки мужчины, и закусываю губу, не в силах отвести взгляд.

Надо же, как несправедлива жизнь. Одним — деньги и внешность атлета, здоровье, счастливое детство и успех, а другие… А другие – я.

С моих губ срывается смешок, а Максим Александрович с удивлением оборачивается.

— Что смешного?

— Да так, просто мысли… — мотаю головой я, на что мужчина только хитро прищуривается.

— Поделились бы!

Мы заходим в лифт, и я судорожно выдыхаю:

— Как-нибудь потом!

В таком тесном пространстве вместе с Вишневским я вообще себя чувствую пылинкой. Какой же он большой, мамочки!

В полной тишине мы спускаемся на подземную стоянку, но я чувствую, как наэлектризовывается между нами воздух, пока мы едем на самый нижний этаж.

— Сюда! — командует мужчина, заворачивая за угол.

Он нажимает кнопку сигнализации, и черная фигурная, словно пантера, машина вспыхивает приветственными проблесками фар

— Красивая! — выдыхаю я завороженно.

— Да, и скорость разгоняет такую, что голова закружится.

— Ой, не нужно! — мотаю головой я, а Вишневский снова заходится смехом.

У него такое хорошее настроение под вечер потому, что он выпил всю жизненную энергию у своих рабочих? Или он просто сова?

— А вы, оказывается, трусиха, Василиса Тихонова? — с издевкой спрашивает Максим Александрович, открывая мне пассажирскую дверь.

— Вовсе нет! Я просто умею трезво мыслить и не нарываюсь на неоправданный риск.

— Вот как! — замечает босс, усаживаясь на водительское место. — Очень полезное качество! Что ж, тогда, чтобы вам было спокойнее, покатимся так, как вы любите, словно старички в инвалидных колясках.

Я улыбаюсь, но отворачиваюсь к окну, чтобы мужчина не увидел того, что я оценила его шутку.

Мы выезжаем с парковки, и Вишневский вжимает педаль газа в пол. Я вжимаюсь в кресло и испуганно пищу:

— Это называется «как старички в инвалидных колясках»? Да я сейчас желудок выплюну!

— Постарайтесь этого не делать! Он вам еще пригодится! — парирует этот самодовольный хам, но все же сбавляет скорость.

— Ладно, так и быть. Проедемся спокойно, а то вы вся побледнели как полотно.

— Я просто не рассчитывала на столь стремительный старт! — оправдываюсь я, немного расслабившись.

— А вот это зря! У меня со всем так!

— Угу, я запомню! — бурчу я.

— И что, больше не будете со мной ездить? — ехидно спрашивает босс.

— Только если на инвалидных колясках в старости!

Вишневский гортанно смеется и совсем по-мальчишески ерошит свои волосы.

— Я просто хотел показать, на что способна эта малышка!

— Я оценила, — улыбаюсь я в ответ, растаяв от его озорства.

Нет сил взять себя в руки и отвернуться, поэтому я просто смотрю на точеный профиль, не отрывая глаз.

— Ну, рассказывай, Тихонова, откуда ты такая смелая, но трусиха? — косится на меня Максим Александрович, а я пожимаю плечами.

— Из Ростова.

— Далеко! — констатирует босс. — А что в Москве забыла?

— Выпустилась из детдома и приехала поступать… Не взяли, правда…

— Так ты из детдома?! — как-то странно смотрит на меня Вишневский, и я уже жалею, что решила поделиться своей биографией.

***

— Да, из детдома, а что?

Я сжимаюсь от предчувствия какой-то беды, но босс лишь внимательно смотрит на меня и отворачивается.

— Ничего, Василиса, вы просто очень сильная девушка. Не побояться приехать в большой город, еще и устроиться к такому, как я…

— К какому такому? — поднимаю брови я.

— Ой, ну перестаньте! Я как будто не знаю, что обо мне говорят сотрудники, а теперь и вы! — Вишневский смеется, но смех у него какой-то грустный.

Неужели ему не все равно, что о нем думают?

— Я ничего о вас не говорю!

— Я знаю, Василиса, — тепло улыбается он, повернувшись. — Спокойной ночи!

— И вам спокойной! — отвечаю я с улыбкой и выпрыгиваю из машины.

Захожу в подъезд и только тогда слышу, как отъезжает автомобиль.

Странный он, этот Вишневский. То рычит, как медведь, готовый разорвать на куски за малейшую провинность, то улыбается так тепло, будто я самый близкий ему человек.

Захожу в квартиру и тут же встречаю на пороге Нину Михайловну.

— Вася, ты где так долго была? Я вся испереживалась! И телефон выключен!

Я достаю мобильный и вижу, что тот давно сел.

Прекрасно!

— Я на работе была. Вишневский задержал.

— Ох, изверг, — сокрушается женщина. — Ну, идем на кухню, поешь!

— Я не хочу… — тяну я, понимая, что голод уже устал меня мучить за весь день и ушел спать.

— Нужно! А то превратишься не пойми во что! Пошли, как раз расскажешь, кто тебя подвез.

Улыбаюсь, понимая, что Нина Михайловна следила в окно, но послушно иду за ней на кухню.

— Ну, рассказывай! — говорит женщина, устроившись напротив меня.

Я пододвигаю тарелку с ужином, который разогрела для меня Нина Михайловна, и