Патруль времени (сборник) - Андерсон Пол Уильям
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ван Саравак оторвался от карты. В его глазах стояли слезы. Ап Сиорн выкрикнул вопрос и помахал пальцем около карты. Он хотел знать, откуда они.
Эверард пожал плечами и указал на небо. Единственное, чего он не мог сказать, это правды. Они заранее договорились с Ван Сараваком утверждать, что прибыли с другой планеты, благо в этом мире еще не знали космических кораблей.
Ап Сиорн что-то сказал шефу полиции, который кивнул и ответил ему. Пленников снова отвели в камеру.
3— И что дальше?
Ван Саравак опустился на топчан и уставился в пол.
— Надо подлаживаться, — хмуро сказал Эверард. — Любым путем нужно добраться до скутера и бежать отсюда. На свободе разберемся, что к чему.
— Но что случилось?
— Говорю тебе, не знаю! На первый взгляд можно сделать такое предположение: что-то произошло с греко-римлянами и власть перешла к кельтам. Но я понятия не имею, что именно случилось.
Эверард мерил камеру шагами. ему было горько, но решение уже созревало.
— Вспомни основополагающую теорию, — сказал он. — События являются результатом комплекса явлений. Не существует одной-единственной причины, могущей повлиять на будущее. Вот почему так трудно изменить историю. Если я вернусь, скажем, в средние века и застрелю одного из голландских предков Франклина Рузвельта, он все равно родится в девятнадцатом веке, потому что он и его гены происходят от целого мира его предков. Вступает в действие компенсация. Но время от времени, конечно, возникают ключевые ситуации. Какое-нибудь событие может явиться узлом многих событийных линий, и тогда его исход станет решающим для будущего в целом. Кто-то неизвестно почему и каким образом вмешался в такое ключевое событие в далеком прошлом.
Нет больше моего города, — прошептал Ван Саравак. — Ни каналов в голубых сумерках, ни веселых пирушек с девушками, ни… ты знаешь, что на Венере у меня осталась сестра?
— Заткнись! — почти выкрикнул Эверард. — Я знаю. К черту все это. Сейчас надо думать, что можно сделать.
— Послушай, — продолжал он через минуту, — ни Патруля, ни данеллиан больше нет. (Не спрашивай меня, почему я сказал «нет», а не «никогда не было», почему мы впервые возвращаемся из прошлого и находим изменившееся будущее. Я не понимаю парадоксов изменчивого времени. С нами просто это случилось в первый раз, вот и все.) Как бы то ни было, отделения Патруля, существовавшие в ареалах до ключевого момента, наверняка уцелели. Должно остаться несколько сот агентов, на которых мы можем рассчитывать.
— Если нам удастся к ним вернуться.
— Только тогда мы сможем обнаружить, в чем заключается этот ключевой момент, и попытаться прекратить вмешательство в историю. Мы должны сделать это!
— Прекрасная мысль. Но…
Снаружи раздались шаги. В замке повернулся ключ. Пленники отпрянули. Затем внезапно Ван Саравак принялся раскланиваться, расшаркиваться и расточать улыбки. Даже Эверард чуть не раскрыл рот от изумления.
Девушка, вошедшая в камеру в сопровождении трех солдат, была потрясающе красива. Высокого роста, с массой золотисто-рыжих волос, спускающихся ниже плеч до тонкой талии, она словно собрала в себе красоту всех поколений ирландок, живших на земле. На прекрасном лице сияли огромные светло-зеленые глаза. Длинное белое платье облегало фигуру, будто созданную для того, чтобы стоять не здесь, а на стенах Трои… Эверард еще раньше обратил внимание, что в эту эпоху пользовались косметикой, но девушка прекрасно обходилась без нее. Он даже не заметил золота и драгоценных камней ее украшений и стражников за ее спиной.
Она застенчиво улыбнулась и сказала:
— Вы меня понимаете? У нас решили, что вы знаете греческий.
Она говорила скорее на классическом, чем на современном языке. Эверард, однажды работавший в Александрии, понимал ее, несмотря на акцент, если внимательно смотрел ей в лицо, не смотреть на которое было трудно в любом случае.
— О да, конечно! — ответил он. Слова наскакивали одно на другое, торопясь выстроиться во фразы.
— На каком это языке ты бормочешь? — спросил Ван Саравак.
— На древнегреческом, — сказал Эверард.
— Ну конечно, как же иначе! — простонал венерианин, казалось, забывший о своем недавнем отчаянии. Глаза его сияли.
Эверард представил себя и своего товарища. Девушка тоже сказала свое имя: Дейдра Мак Морн.
— О нет, — простонал Ван Саравак, — это уж слишком, Мэнс, научи меня греческому, быстро!
— Замолчи, — сказал Эверард. — Сейчас не до шуток.
— Ну хорошо, а разве я не могу тоже заняться ею всерьез?
Эверард перестал обращать на него внимание и пригласил девушку присесть. Он сел рядом с ней на койке, а несчастный Ван Саравак кружился вокруг них, не находя себе места. Стража держала оружие наготове.
— Разве на греческом еще говорят? — спросил Эверард.
— Только в Парфии, и там он сильно исковеркан, — сказала Дейдра. — Я изучаю классический период, помимо других занятий. Саоранн ап Сиорн — мой дядя, и он попросил меня попробовать говорить с вами по-гречески. В Афаллоне немногие знают аттический язык.
— Я… — Эверард едва удержался от глупой улыбки, — весьма признателен вашему дяде.
Она серьезно посмотрела на него.
— Откуда вы? И как получилось, что из всех существующих языков вы говорите только на греческом?
— Я говорю и по-латыни.
— Латынь?
Она нахмурилась, вспоминая.
— О, язык римлян, да? Боюсь, что у нас почти никто не знает о нем.
— Мы вполне обойдемся греческим, — твердо сказал Эверард.
— Но вы не ответили мне, откуда вы, — повторила она настойчиво.
Эверард пожал плечами.
— Нас приняли не очень-то любезно, — намекнул он.
— Очень жаль, — она, видимо, говорила искренне. — Но наш народ так легко приходит в волнение. В особенности сейчас, когда такое напряженное международное положение. И когда вы появились прямо из воздуха…
Эверард кивнул. Международное положение? Это звучало достаточно знакомо и достаточно неприятно.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Неужели вы не знаете? Хай Бразил и Хиндурадж на грани войны, и мы не знаем, чем все это кончится… Трудно быть маленькой страной.
— Маленькой страной? Но я видел карту. Афаллон показался мне достаточно большим.
— Мы истощили свои силы еще двести лет назад, во время великой войны с Литторном. Сейчас ни один из штатов нашей конфедерации не может прийти к соглашению с другими по вопросам общей политики.
Дейдра взглянула ему прямо в глаза.
— Как объяснить, что вы этого не знаете?
Эверард проглотил комок в горле и сказал:
— Мы из другого мира.
— Что?
— Да. С планеты (нет, по-гречески это значит — спутник)… С небесного тела, вращающегося вокруг Сириуса. Так мы называем некую звезду.
— Но… что вы говорите? Целый мир, вращающийся вокруг звезды? Я вас не понимаю.
— Разве вы не знаете? Звезды — это те же солнца.
Дейдра отшатнулась и сделала пальцем какой-то знак.
— Великий Баал, защити нас, — прошептала она. — Или вы сумасшедший, или… Звезды прикреплены к кристаллической сфере…
Нет, это невозможно!
— Какие из движущихся звезд вы можете видеть? — медленно спросил Эверард. — Марс, Венеру и…
— Я не знаю этих названий. Если вы имеете в виду Молоха, Ашторет и остальных, то это, конечно, такие же миры, как наш, и они также вращаются вокруг своего солнца. На одном живут души мертвых, другой — прибежище ведьм, третий…
Все это и паровые автомобили!
Эверард улыбнулся дрожащими губами.
— Если вы мне не верите, то как вы считаете, кто я?
Дейдра оглядела его своими большими глазами.
— Я думаю, вы оба — волшебники, — сказала она.
На это нечего было ответить. Эверард задал еще несколько беспредметных вопросов, но узнал только, что город этот называется Катувеллаунан и что он является центром торговли и промышленности. Дейдра определила его население в два миллиона человек, а всего Афаллона — в пятьдесят миллионов, но точнее сказать не могла. Перепись населения здесь не производилась.