Имя - Война - Райдо Витич

— Да, — бросила глухо. — Ты… ты ранен…

Мужчина провел по ее лицу рукой и вдруг обнял, крепко сжав в объятьях:

— Ерунда, — прошептал.

Автоматная очередь вскрыла землю у ног.

— Уходим!! — закричал Саша, давая ответную очередь. Пули попали в грудь вылетевшему в устье ручья немцу, задели второго.

Коля вытащил пистолет у убитого, кинул Лене, и троица побежала в лес, отстреливаясь на ходу.

Все это походило на нескончаемый кошмар. Бег, лес, стрельба и страх, непонимание. То ли смерть, то ли жизнь, то ли та грань, где сходятся обе. Настоящий ли лес, настоящие ли солнце и зелень крон? Пули, вгрызающиеся в стволы деревьев, листва под ногами, взрытая выстрелами? В настоящей ли жизни, и в жизни ли они бегут по своей земле, своей ли? А немцы, преследующие их, выстрелы в спину — не сон? Неужели тот кошмар, что происходит, правда?

Она не понимала, как еще не принимала, не знала, что бежит от смерти, что она уже кружит над ней, лейтенантами, над ее Родиной, ее друзьями и знакомыми, и незнакомыми тоже. Что это не разбойничий налет, который пресекут с часа на час, не сцена из фильма, не фантазия. Не на минуту, не на день.

Разброд в душе, смута в голове, но некогда собираться с мыслями, думать, складывать, — их гонят как собак, загоняют как дичь, с гоготом и улюлюканьем. Их, граждан великой державы, великой страны Советов!

Николай толкнул ее в овражек, прижал к листве под кустами, рядом приземлился Саша, держа наготове автомат.

Шелест листвы под ногами — мимо прошагали немцы в касках, обстреливая заросли.

Как затаившихся не заметили, беглецы не поняли.

Саша перевел дух, когда за деревьями скрылись автоматчики. Николай отодвинулся от Лены, но еще долго все трое молча лежали в зарослях.

Девушка смотрела в небо, что проглядывало сквозь листву и, пыталась хоть что-то сообразить, привести себя и мысли в порядок. Не получалось, теперь не бег и не страх мешали — растерянность и оглушающая горечь от потерь. И пустота, непривычная, страшная в своей глубине и бесконечности.

До Скрябиной наконец дошло, что все происходящее не сон.

Она села и с надеждой посмотрела на Колю: он сильнее, старше и опытнее, он должен знать, что делать дальше, он может объяснить ей, помочь справиться с бедой.

Мужчина молчал. Вытер лицо и крепче сжал оружие. Саша зажмурился, сложив руки на коленях. Он вслушивался в повисшую тишину и слышал как где-то далеко, как раз там, куда им нужно двигаться, шумят мотоциклы, стрекочут автоматы, раздаются выстрелы, крики, гортанная немецкая речь.

Это убивало его. Выходило, что немцы заняли значительную территорию и пробираться к своим придется ползком, как каким-то ужам.

В душе клокотало от ярости и непонимания: как же так? Как такое могло случиться? Как далеко продвинулись немцы, за какое время и где, черт всех подери, заслоны, где мать их перемать, армия? Почему нет боев, почему авиация не пришла в боевую готовность, не сравняла с землей нарушивших все границы и пакты? Почему танки не отутюжили захватчиков? Почему молчит артиллерия и ни одного, ни единого выстрела не слышно с советской стороны?

— Где наши? — тяжело уставился на Колю. Тот хмуро глянул на него и поморщился, оттирая струившуюся из ранки над бровью кровь. Лена огляделась, и не найдя ничего лучше, сорвала листик, приложила к ранке мужчины. Он хмыкнул и выдавил слабую улыбку, чтобы подбодрить испуганную девочку.

Она серьезно заботила его.

Обстановка вкратце была ясна — впереди и позади немцы. Значит, посадить Лену на поезд отменяется. Придется вместе с ней пробираться лесом к своим, которые неизвестно где. А это опасно. Не факт, что дойдут, не факт, что не погибнут и не попадут в плен. И если ему там делать нечего, то уж девочке тем более. А если гибнуть, то хоть сейчас, с радостью, но самому, не утаскивая за собой ребенка.

Нет, он не питал иллюзий насчет того, что сейчас грянет басистое «ура» и дружно, плечом к плечу, краснознаменные дивизии двинут на фашистов и за сутки откинут врага обратно за кордон. Но он еще надеялся, что немцы заняли небольшой участок Союза, возможно, лишь линию вдоль железнодорожного полотна, в эпицентре которого волею случая оказались и они. Случайность, всего лишь случайность сыграла на руку врагу и против состава идущего в Брест.

Думать, что оккупированная территория много больше не хотелось, не представлялось возможным, учитывая, что и эта протяженность была чересчур, а отсутствие войск или хоть какого-либо сопротивления захватчикам вовсе из ряда необъяснимых событий. Даже о захвате маленькой толики родной земли он не мог подумать, а тут целый участок железнодорожного полотна, идущий вглубь страны занят, как ни в чем не бывало.

И все же Николай готовился к худшему и не мог сказать, что прецедентов не было. Захват Чехословакии, Польши, Венгрии, Югославии, война в Испании, Франции, говорило о многом. Весь мир, по сути, был под пятой фашизма, и он не верил в пакт о ненападении, хоть и держал свои мысли при себе. Думал, что рано или поздно Гитлер предпримет шаги к развязыванию войны на территории Советского Союза, и в то же время был уверен — ни один идиот на это не пойдет. Слишком велика мощь страны Советов…

Да где она, эта мощь?!

— Наша часть в Забайкалье. Мы должны быть на месте десятого июля, — тихо сказал Саша. В его голосе слышалась обреченность от понимания — этого не произойдет, даже если они сдадут кросс до места своей службы. Все равно им не преодолеть расстояние в тысячи километров за смешное количество времени. — Нас будут считать дезертирами. Нам светит трибунал.

Нервно хохотнул.

Николай даже не пошевелился.

Какой трибунал и дезертирство к матери? Какое Забайкалье к ляду?

Хоть бы ближайшую часть найти, хоть бы одного бойца своего увидеть, хоть бы на какое-нибудь КПП наткнуться.

— Идем вправо и вверх, в сторону от железной дороги.

— Нужно на станцию.

— Вот и пойдем. Но на другую.

— Может, наши еще ничего не знают? — робко спросила Лена, понимая в происходящем не больше мужчин.

— Может, — согласился Николай, не желая отбирать у девочки надежду. Одну уже отобрали…

— Думаешь, произошел захват ЖД на этой ветке? — спросил Дрозд.

— Ничего я не думаю. Думать надо, зная обстановку, располагая объективной информацией. А у нас сплошной субъективизм. Не спавшие, уставшие, голодные, вымотанные, что мы можем сложить и понять? К своим для начала выйти надо.

— И поесть, — кивнула Лена, хотя о пище вообще не думалось, хоть и в животе урчало. Николай глянул на нее, встал и помог подняться.

Они двинулись дальше, осторожно, оглядываясь и всматриваясь, вслушиваясь в происходящее вокруг. Натыкаться на немцев снова не хотелось. И так чудом ушли.

Глава 5

Продвигались медленно, то и дело напарываясь на хорошо вооруженные соединения немцев. Принимать бой с превосходящими силами двумя с половиной боевыми единицами было глупо, и ребята не лезли на рожон, таились стиснув зубы. Молча выслушивали тирады Лены, возмущенной их «трусостью». Переубеждать ее было бессмысленно и слова тратить на пустую затею не хотелось.

На душе и без ее сетований было паршиво. Где-то далеко то и дело глухо ухало, канонадой разливаясь по густому от жары и запахов воздуху. И пахло странно, жутко: порохом, гарью, соляркой и хлебом.

У мужчин складывалось стойкое убеждение, что они находятся в глубоком тылу противника, и их мучил один-единственный вопрос — где же свои? Куда исчезли армейские формирования, части, посты? Ответа не было.

Днем вышли к полю, за которым виднелся лес, но поле горело и пройти по нему не представлялось возможным. Огибая его по опушке, друзья услышали гул и выстрелы, канонада усиливалась, говоря о том, что идет бой. Но где, куда двигаться? Казалось, что стреляют везде, а тут еще заухало и заскрипело — танки пошли, выплевывая боезапасы в сторону леса.

Николай прикрыл собой Лену, оглушенную, испуганную происходящим и смотрел, как немецкие танки прут по полю к лесу. Там явно засела какая- то из частей РККА, но пробраться к ним и помочь было невозможно. Гарь, запах пороха душили, глухое буханье сводило с ума, отдаваясь раскатами в голове. А танки все шли и шли, и было ясно — отутюжат тех, кто в лесу.

Ответные выстрелы становились все тише и приглушеннее, а по полю цепью уже двигалась пехота, шумели мотоциклы, приближаясь.

Лейтенант подхватил Лену, и бегом с Александром они рванули в глубь леска.

За ним стояла деревня. Безумно хотелось пить и есть, и Лена с мольбой посмотрела на Николая:

— Может, заглянем? Хоть пить попросим?

Мужчины переглянулись, долго всматривались в улицы и домишки, и Николай решился.

— Я схожу, вы здесь.

И перебежками двинулся к крайнему, добротному с виду дому. Обогнул забор и нырнул в приоткрытые ворота. Во дворе на лавке сидел мужчина, курил и крутил сапог, видно латал.