Забытая мелодия для флейты - Екатерина Риз

Дочитав текст до конца, а точнее, даже не дочитав, а закончив запинаться на каждой букве, Артём быстренько захлопнул учебник и с надеждой посмотрел на Таню.

— Будем писать?

Самойлова хмыкнула.

— Тёма, а какие у тебя оценки по английскому?

Он заметно сник. Опустил глаза и шмыгнул носом. Таня подавила вздох.

— Хорошо, давай писать, — сказала она, не желая расстраивать ребёнка.

Оказывается, он не шутил, когда говорил, что ненавидит английский. И очень интересно, кто в нём эту ненависть развил… Уж не Катя ли, которая зачем-то говорит с ним только на этом языке?

Когда телефон зазвонил, Таня немного растерялась. Никаких распоряжений по поводу того, стоит ли ей отвечать на звонки в этом доме, она не получала. Посмотрела на Артёма, но тот аккуратно писал что-то в тетради, от усердия даже язык высунул, и отвлекаться явно не собирался. Таня посомневалась ещё несколько секунд, а потом подошла к стене, на которой висел телефон, и сняла трубку.

— Я слушаю.

— Э… это кто? — голос Виктора Ставрова, давнего приятеля Романа, стал ещё одним отзвуком из прошлого, к тому же издевательским. Его голос звучал легко и беззаботно, и Татьяне почему-то сразу вспомнилось, сколько раз он насмешничал над ней, не задумываясь о последствиях.

Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями, а потом выпалила:

— Вам Роман Игоревич нужен? А его нет, он уехал!

— Да? Ну, ладно… а вы кто?

А действительно?

Но Ставров ответ нашёл сам.

— Няня новая?

— Да, — тут же согласилась Самойлова. — Новая.

И всё равно сделала ошибку. Разозлилась на себя, но уже после того, как ляпнула на торопливое прощание Виктора:

— До свидания, Виктор Дмитревич.

В трубке раздался странный звук, видимо Ставров хотел что-то переспросить, но Таня уже повесила трубку. И даже ногой от досады топнула.

Ну что же это такое? Вечно что-то брякнет…

— Таня, посмотри! Я написал!

— Иду, милый…

За день Роман позвонил раз пять. Волновался за поведение сына, потому выспрашивал в основном об этом. И ни одного лишнего слова.

— Как он? Поел? Уроки выучил? Тебе не надоедает? Ладно, пока. Я ещё позвоню.

Таня только успевала отчеканивать ему нужные ответы, и вот уже в ухо несутся гудки. Она вздыхала, поглядывая на трубку, а потом возвращалась к ребёнку. Несколько раз ей звонили с работы, и приходилось решать возникшие вопросы прямо по телефону. Некоторые интересовались, где она сегодня пропадает, и Татьяна выкручивалась, отговариваясь разными глупостями.

И она была рада, что сейчас здесь.

Ещё несколько дней назад мечтала совсем о другом, строила планы, а теперь сидит на диване в квартире Романа Баринова и с улыбкой наблюдает за тем, как на полу играет его сын. И уже не хочется ничего, кроме этого. Вот как оказывается бывает.

Всё-таки жизнь непредсказуемая штука… И может измениться в одну минуту.

Но приближался вечер, и Таня снова начала нервничать. Понимала, что надо собираться домой, что Ромка вряд ли захочет её видеть здесь, когда придёт. Она даже сумку свою собрала и отнесла её в прихожую, чтобы не задерживаться даже лишнюю минуту, а потом решила, что это глупо и отправилась на кухню и принялась разогревать ужин.

Была поглощена своими мыслями и даже Артёма слушала невнимательно. Он прыгал по кухне и пересказывал ей какой-то мультик. Таня кивала, а сама всё прислушивалась, не хлопнет ли в прихожей входная дверь.

Когда телефон зазвонил, автоматически сняла трубку. И даже сказать ничего не успела, только рот открыла, как услышала женский голос:

— Ромик, это ты? Ты уже дома? Ты у меня какие-то бумажки свои забыл. Они тебе не нужны, да?

Татьяна замерла, чувствуя, как больно забилось сердце. Именно больно, казалось, что стучит прямо по какой-то важной точке, и болезненные импульсы расходятся по всему телу. Упёрлась рукой в стену и вздохнула, почти с хрипом. Затем у неё вырвался нервный смешок, а ещё совершенно не представляла что ответить. Что сделать? Может, трубку положить? Тогда эта особа наверняка перезвонит. Ещё хуже.

Кашлянула в сторону и холодно проговорила:

— Романа Игоревича нет дома. Перезвоните позже.

На том конце провода повисла пауза, а потом деловито поинтересовались:

— А вы кто?

Самойлова разозлилась. Потёрла переносицу и зло ответила:

— Няня!

— А, понятно, — расслабленно протянула девушка. — Ну, вы ему передайте, как придёт, чтобы мне перезвонил. Если ему эти бумажки нужны. Передадите?

— Передам… — ответила Таня. Что ей оставалось? — Если скажете, как вас зовут. А то вдруг он не поймёт… у кого свои бумажки позабыл.

Это было откровенное хамство, Татьяна понимала, но удержаться не смогла. Но девушка на другом конце провода этого, судя по всему, не заметила, и легко отозвалась:

— Поймёт. Скажите, что Эля звонила.

Эля. Вот так вот.

Эля!

Это как же её зовут, интересно? Элеонора? Эльвира?

Куда уж ей, с её простецким именем с Эльвирами тягаться?..

Конечно, она никогда ему не скажет ничего, не наберётся смелости сообщить о звонке его любовницы. Умрёт со стыда! Поэтому подумала да написала на листке бумаги имя девушки и время звонка, и приляпала записку на холодильник. А сверху прижала листок большим магнитом в виде гамбургера.

Настроение испортилось. Губы затряслись, руки перестали слушаться… А потом вдруг остановилась и прислушалась к себе. Это сколько же лет она не чувствовала подобного? Такой беспомощности, такой грусти и злости одновременно?

Кажется, это называется ревностью.

Кажется? Да она это знает прекрасно! Как же она его ревновала когда-то! Даже когда права на это не имела. И до сих пор помнит, как он Катю целовал, а она рот себе ладонью зажимала, чтобы не закричать, прячась за дверью.

И вот опять…

Остановилась и приложила к горящим щекам холодные ладони.

— Таня, ты чего?

Обернулась и посмотрела на мальчика. Улыбнулась через силу.

— Ничего, мне жарко. Тём, ты кушать хочешь? Иди руки мой, сейчас папа придет, и ужинать будете.

— Опять руки мыть? — возмутился ребёнок. — Зачем?

— Как зачем? Чтобы руки чистыми были.

— Они и так чистые. Вот, смотри, — и показал ей свои ладони.

Таня хотела привести ещё пару веских доводов, развить тему необходимой гигиены, но тут в прихожей хлопнула дверь, и раздался голос Романа:

— Я дома! Тёмка!

Таня видела, каким восторженным мгновенно стал взгляд Артёма, а потом он развернулся на пятках и выбежал из кухни.

— Папа!

У неё же внутри всё замерло. Слышала в прихожей возню, голоса, но слов было не разобрать. Стояла у плиты, прижав к груди кухонное полотенце и, затаив дыхание, ждала появления Баринова на кухне.