Сокровища Третьего Рейха. Судьба похищенных шедевров - Виталий Аксенов

– начиная с первого дня оккупации в Киеве происходили странные взрывы и пожары, которые привели оккупантов и мирных жителей в паническое состояние;

– при не выясненных до сих пор обстоятельствах был взорван всемирно известный Успенский собор, и спор об этом продолжается.

Великий Новгород. Без него немыслима история России, ее культуры. Достаточно пройти по Новгородскому кремлю, чтобы понять, какую духовную ценность составляет этот древний русский город. Вы будете поражены, но немцы всерьез утверждали, что Новгород – всего лишь старый ганзейский город, а следовательно, совсем не русский, а немецкий. Именно поэтому Новгороду было уделено особое внимание. Рассказывает директор Новгородского музея Николай Гринев: «Культурные ценности вывозили быстро, спешно и достаточно активно, но выяснилось, что в принципе, впрочем, как и сегодня, к такого рода операции ни музей, ни город был не готов. Ну, например, не было элементарных гвоздей и шурупов, сколотить ящики и упаковку было буквально нечем. Поэтому использовали для эвакуации культурных ценностей бочки, но не все можно в бочках вывезти, и, естественно, русскую икону эвакуировали частично, а точнее сказать, эвакуировали очень незначительную часть.

До войны в Новгороде, в переданных музею новгородских храмах, находились около 5,5 тысячи икон. Эвакуировано было буквально несколько десятков. Все остальное осталось оккупантам. Один из сотрудников, Василий Сергеевич Пономарев, решил остаться с коллекциями в оккупированном городе. Но сама эта мысль в тот момент казалась дикой и предательской. О потерях тогда никто как бы и не вел речи, важно было победить противника, а вот он думал о том, что будет дальше, после войны».

И вот однажды в немецкую комендатуру явился археолог Василий Пономарев и потребовал от немецкого командования обеспечить сохранность бесценных экспонатов новгородских музеев. Немцы были приятно удивлены, что пришедший явно заинтересован в налаживании порядка, и сразу же назначили его бургомистром города. Василий Пономарев немедленно обеспечил охрану музеев и церквей от разграбления.

Рассказывает Наталья Ткачева, сотрудник псковского музея: «Поразительно, но у немцев были на немецком языке путеводители по Новгороду – перевод главы о Новгороде из книги известного советского исследователя Игоря Грабаря. Они в своих документах подчеркивали, что речь идет о сохранности памятников мирового значения.

Когда немецкая команда «Петербург» вошла в Новгород, она увидела перед собой разоренный и разграбленный город. Все храмы стояли открытые, без дверей и стекол. Все, что осталось, немцы пытались взять под контроль и сохранить, так как первоначально задача вывоза ценностей не ставилась. Немцы полагали, что пришли в Россию навсегда. И только в 1943 году, когда в войне произошел перелом, начался вывоз всего, что можно было вывезти. А осенью 1941 года искусствовед доктор Роскамп писал в отчете, что «вывозить иконы, являющиеся частью иконостасов, нельзя»».

Наиболее полное представление о том, в каком состоянии оказались памятники Новгорода после окончания боев, дает «Акт осмотра от 26–27 ноября 1941 г.», составленный руководителем рабочей группы «Эстония» Георгом Фридрихом фон Крузенштерном.

Новгородская София. Перенесла разграбление алтаря и церковной утвари, попадание снаряда в центральный купол, лишилась золотой кровли, центрального креста с голубем – несмотря на усилия «героя и предателя» Василия Пономарева

«Город был разрушен на 90 %. Софийский собор (в советское время здесь располагался музей атеизма) был подвергнут артобстрелу. В многочисленных помещениях собора в беспорядке, среди щебня и камней, лежали обломки драгоценных гробниц, одежды русских князей, скульптуры из камня и дерева, литургические одеяния из шитой золотом парчи, церковная утварь и остатки знаменитого собрания Библий».

В Лихудовом корпусе Новгородского кремля Крузенштерн нашел 10 тысяч книг древней библиотеки новгородского архиепископа и библиотечных собраний местных дворян. Книги XVII–XIX веков валялись на полу среди мусора, человеческих нечистот и кирпичей. Значительная часть коллекции, указывается в акте, пострадала от солдат испанской «Голубой дивизии». Испанцы вообще оказались страшным бичом новгородских древностей.

Церковь Входа в Иерусалим (здесь была картинная галерея) они превратили в кузницу, дворец архиепископа – в морг. Большую часть хорошо сохранившихся церковных иконостасов испанцы пустили на дрова. Знаменский собор полностью сожгли «по неосторожности».

«Особый случай, – писал доктор Роскамп в своем подробнейшем отчете уже в марте 1942 года, – церковь Михаила Архангела, единственный действующий в городе в годы советской власти храм. Эта церковь хорошо сохранилась, здесь были собраны произведения искусства из многих храмов. Испанские солдаты взорвали дверь ручной гранатой и проникли внутрь, из храма были украдены серебряная утварь и иконы».

Надо заметить, что на дверях древних храмов были прибиты запретительные надписи на немецком и испанском языках, но испанцы не обращали на это никакого внимания и продолжали грабить церкви. От испанцев пострадали практически все храмы. Немцы вообще пишут об испанцах как о мародерах, с которыми невозможно договориться. Конечно, часть ценностей из Новгорода успели эвакуировать. Вот цитата из отчета Роскампа:

«Русские при своем отступлении вывезли из города многие драгоценные памятники искусства, например знаменитые Магдебургские врата.

Также русские взяли золотые кубки, знаменитые лиможские эмали XII века и отдельные ценные иконы… а из музея в кремле – большое собрание икон и русской живописи XIX века. В целом в Новгороде создается впечатление, что русские намеренно подожгли и разрушили наиболее значительные церковные постройки. В одной только сожженной русскими церкви Иоанна на Торговой стороне погибло около 3000 собранных древних икон».

Гринев продолжает свой рассказ: «В Новгороде находились сразу две армии: одна немецкая, более-менее организованная, а другая – испанская «Голубая дивизия». Это были испанцы, добровольцы, не лучшие люди Испании, так скажем, и, естественно, они вели себя без всякого уважения к каким-либо культурным ценностям. И до нас дошло достаточно много писем того же Пономарева в Берлин, в Ригу, обращенных к немцам, – с требованием, чтобы немецкая армия защитила культурные ценности. Чтобы около разрушенных, разбитых дверей древних храмов были поставлены немецкие часовые и чтобы библиотечные книги не сжигали – редкие рукописные книги, например, – не сжигали в печах. Потому что испанцы это делали. Он сам занимался реставрационными работами, и до сих пор в фондах новгородского музея есть иконы, на которых профилактические заклейки сделаны газетами 1942 года».

Впрочем, месяца через три стало ясно, что Василия Сергеевича ничего, кроме музеев, не интересует. И поэтому немцы с сожалением сняли его с должности бургомистра.

Перед приходом Красной армии Пономарев потребовал у оккупантов, чтобы они обеспечили вывоз ценнейших икон, хранящихся в новгородских музеях. Поступок дерзкий! Ибо Василий Сергеевич автоматически становился пособником врага по расхищению национальных ценностей.

«Ему удалось, – продолжает директор Гринев, – созвать сюда целую комиссию из выдающихся крупных европейских специалистов, которые сделали заключение о чрезвычайной, вненациональной ценности оставшихся в Новгороде коллекций. И ему разрешили вывезти из Новгорода, правда, всего лишь 600 икон из 5,5 тысячи. Он, естественно, отобрал лучшее. Сначала иконы были перевезены подальше от линии фронта, во Псков, затем, когда линия фронта подошла к Пскову, их перевезли в Ригу, затем – в Кенигсберг, а затем – на территорию Германии. Не все удалось сохранить в процессе этих перевозок. В немецких документах есть такая фраза: «Один вагон мы потеряли».

Значит, то ли он попал под бомбежку, то ли он был разграблен каким-то образом, но на территории Латвии до сих пор в отдельных храмах есть иконы из Новгородского музея. Судя по всему, это и есть следы того потерянного вагона».

Судьба Василия Пономарева стала интересовать нас все больше. Ни одной его фотографии найти не удалось, кроме снимка, на котором изображена археологическая экспедиция, где якобы левый крайний человек – это и есть Василий Пономарев. Мы тут же разыскали племянницу Пономарева Антонину Вадимовну Передольскую.

Рассказывает Передольская:

«Василия Сергеевича Пономарева назвали в честь деда Василия Степановича Передольского, известного в Новгороде краеведа, неплохого в прошлом адвоката. Но главное – в историю он вошел как пионер археологии в Новгороде и организатор первого частного музея древности.

В нашей семье ему достался самый тяжкий крест. Он рано осиротел. После того как умер его отец, они с матушкой в Новгороде поселились у старшей сестры, у Ольги Васильевны Передольской, которая была в то время врачом. И вот с учетом ее преклонного возраста и того, что она скончалась в оккупации, можно предположить, что Василий Сергеевич мог остаться в Новгороде из-за нее».