Между нами химия (СИ) - Рэй Вера

Ведь слишком много свидетелей. И если я сейчас начну брыкаться и вырываться, он может меня выдать. Не хочется бежать с позором в общагу и зарываться головой под одеяло. Ведь если правда раскроется, надо мной будут прикалываться еще не один день. А я только-только заслужила доверие своих однокурсников, их уважение и почет…

На лекции Стас вообще наглеет. Упирается своей головой мне в плечо и начинает тихонько посапывать мне на ухо. Профессор замечает это и внимательно смотрит на меня. А я тут при чем? Это ведь не я сплю прямо на второй парте. Как дура, улыбаюсь профессору и киваю ему — мол, сейчас все будет. Педагог отворачивается, а я со всей силы толкаю Стаса в бок, отчего тот просыпается и как вмажет мне локтем в лицо.

Чувствую резкую боль. И реально, словно звездочки бегают перед глазами. Держусь ладонью за место удара и пялюсь на Стаса с такой ненавистью, с которой не смотрела ни на кого и никогда. А он виновато смотрит на меня, потому что до него только начинает доходить, что это он мне врезал.

Прижимает мою голову к своей груди и шепчет в затылок:

— Прости, прости! Я не хотел тебя обидеть! — а я сижу молча, потому что по крайней мере никто не заметил этого позора. Только от боли начинаю тихонько всхлипывать, а Стас продолжает меня так же тихо утешать. Когда лекция заканчивается, Егоров, наконец, подает голос. — Жень, это получилось машинально, ответная реакция на боль. Я, правда, не хотел. — Приподнимает мое лицо, чтобы осмотреть место удара и как ругнется.

— Что там? — озадаченно спрашиваю Егорова, но он молчит и еле сдерживает себя, чтобы не заржать. Касаюсь места под глазом и чувствую отек. Это мне еще повезло, что я как раз перед ударом очки сняла, чтобы глаза немного отдохнули.

По-быстрому собираюсь и буквально лечу в туалет. Нельзя, чтобы хоть кто-то сейчас смог рассмотреть мое лицо. Подхожу к зеркалу и тоже ругаюсь, матом. Откуда только знаю такие слова!!!

— Что за! — таращусь на свое лицо и вижу огромный фингал, пока что красный, но он уже начинает темнеть. А кожа в области удара распухла, и я теперь выгляжу, как аллергик во время приступа. Снимаю очки, чтобы хуже видеть свое лицо. — Ну Егоров! — шиплю своему отражению. — И что мне теперь с этим делать? — слышу, как кто-то выходит из туалета и быстренько уношу ноги. Главное, чтобы никто сейчас этого не заметил. А то еще будет ходить слушок, что меня кто-то избил.

И конечно же! Как же без Кирсанова? Лучше бы на какого-то профессора наткнулась, чем на него. И почему он вечно появляется передо мной в самый неподходящий момент? Как будто чувствует, зараза!

— Золотарева, ты куда бежишь, как на пожар? Что-то стряслось? — не знаю, как он там сейчас смотрит, потому что я опустила голову вниз и стараюсь всеми силами не показывать своего лица, чтобы этот паршивец ничего не заметил.

— Все нормально. Прости, мне некогда с тобой говорить, я спешу! — уже собралась бежать, но не тут-то было. Кирсанов хватается своей ручищей за мой пуховик и удерживает меня. Сильный, блин, очень сильный. Потому что я пытаюсь вырываться, но фиг Вам, как говорится! — Пусти! — шиплю так, что даже забываю о своей мааааалюсенькой такой проблемке.

— Жень, мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. Давай отойдем куда-нибудь? — я разворачиваюсь к нему и уже не стесняюсь своего лица. Ну а че его стесняться, если напрочь забыла о фингале?

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — на этот раз он злобно таращится на меня, и не сказав ни слова, тащит в парк возле универа. Скоро с этим человеком у меня будет сразу несколько ассоциаций — слезы, туалет, парк…Пфф.

Резко останавливается и отпускает меня.

— Кто это сделал? — я приподнимаю бровь и смотрю на Кирсанова. Да так смотрю, словно шакал.

— Поскользнулась. Видишь ли, не гоже девушкам в темноте одним в общагу бежать. Особенно, когда на улице зима.

— Так это еще и я виноват? — скалит зубы и начинает злиться. — А может это твой горе-парень, или скорее вымышленный парень учудил? А, Золотарева? — Что? В смысле, он что в курсе? То есть, я тут думаю, что поставила Кирсанова на место, усмирила его «выскочичество» и самовлюбленность, а он обо всем знает. Вот же ж, козел…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кирсанов, я не знаю, что ты там себе напридумывал, но у меня со Стасом все серьезно. И, пожалуйста, не лезь к нам, уяснил? — но он даже и не думает уяснять. Наглец, опять прижимает меня к себе. Сердце начинает биться ужасно быстро, Кирсанов удерживает меня и не отпускает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Совсем замерзла! — прижимает еще сильнее, отчего я издаю противный визг. Он начинает смеяться. — Поросеночек мой! — целует в макушку. Серьезно, поросеночек? И от этого его «поросеночек» я чувствую себя окрыленной. Мог бы что-то и поприятнее сказать, тогда хоть была бы понятна моя реакция. А так…Поросеночек.

Зато как это было сказано. Впервые за полгода Кирсанов не говорит со мной на возвышенных тонах, он не кажется мне самовлюбленным. И…Нет, Золотарева, только не смотри на его губы…Нееет!

Кирсанов приближается к моим губам и целует. Вот наш первый нормальный поцелуй. Это вообще мой самый первый поцелуй, не считая того, что уже было с тем же Кирсановым. Но я тогда только вырывалась и ничего не почувствовала. Зато теперь… Мурашки бегают по спине, я словно нахожусь не здесь…

— Ты мне нравишься, Женя! — уже отстранившись, произносит Кирсанов. А я смотрю в его глаза и пытаюсь найти подвох. Потому что как-то слишком неправдоподобно звучат его слова. Не мог же он так быстро поменять свое отношение ко мне… Хотя, увидел меня с другим парнем и сразу все понял? А вот это обидно. Решил доказать всем, что он круче Егорова. Фигушки.

Отталкиваю Женю от себя. Сердцем понимаю, что я сейчас зря это делаю. Но мой мозг кричит мне, что Кирсанов что-то задумал, нельзя ему верить. Поэтому делаю то, что делаю…

— У меня парень есть. Прости! — даже не смотрю на него, потому что не хочу видеть его взгляда.

— Парень? Ты только что зажималась тут со мной, целовалась и тебе понравилось, Золотарева…Я знаю, когда девушкам нравится. Так что, о каком это парне ты говоришь? — он злится и сжимает кулаки. — Ладно, Золотарева. Спрашиваю тебя в первый и в последний раз. От твоего ответа будут зависеть наши дальнейшие взаимоотношения. Женя, скажи честно, я нравлюсь тебе? — поднимаю на него свои глаза.

— Нет! — отвечаю быстро и особо не задумываясь. Кирсанов выпускает меня из своих объятий. Он растерян, никогда его таким не видела. Отворачивается от меня. — Я понял тебя, Золотарева. Можешь быть свободна! — поздравляю тебя, Женечка… Вот сейчас ты на самом деле разбила ему сердце…

Хочу подойти к нему и обнять со спины. Но нет! Господи, почему я такая дура?

Просто ухожу. Конечно, я не соврала. Кирсанов мне не нравится, это правда… Потому что мое чувство к нему больше, чем симпатия. Я влюблена в него. И похоже сейчас я все разрушила своими же руками, точнее, словами… И что со мной происходит, когда я рядом с ним? Почему я становлюсь такой дурой… Хочу казаться сильной? Боюсь показать Кирсанову свою слабость? Да, потому что он и есть моя слабость…

Глава 11

Забегаю в общагу, беру ключ и отправляюсь на нужный мне этаж. Вхожу в комнату и быстрым шагом направляюсь к зеркалу. Ситуация стала еще хуже — теперь виднеется хорошо заметный фингал.

Набираю номер Юльки и нетерпеливо жду, когда подруга ответит. Через несколько гудков она берет трубку:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Женя, что стряслось, я на лекции вообще-то… — раздраженно протягивает Юля. Я ее понимаю, сама не люблю, когда кто-то звонит во время учебы. — Что-то срочное?

— У меня ЧП! — произношу сквозь слезы.

— Ты где? — не унимается Юля.

— В общаге… Егоров мне фингал поставил, как мне в таком виде появиться на лекциях? Это кошмар…

— Так, Золотарева, успокойся… После этой лекции большая перемена. Я сразу побегу в общагу и посмотрю, что можно сделать. Только не киснуть, поняла? — шепотом успокаивает меня подруга.